Фридрих Незнанский - Тополиный пух

— Ничего себе «все»? — Эдя опасливо огляделся, ожидая оплеухи. — А если он не может? Не хочет? Дела там у него?

— Надо, чтоб он не просто захотел, а захотел прилететь немедленно. Можешь объяснить это тем, что дело связано с твоей жизнью и смертью. Убеди, в этом твоя задача и спасение.

— А если все равно не сможет?

— Плохо, придется тебе самому подставлять свою шею. Ты сам писать-то хоть умеешь? Напишешь за него? Или хотя бы так, как он?

— Напишу, но время нужно.

— А у нас для тебя нет времени. Поэтому звони. А потом сделаем следующее. Тебя отвезут обратно и передадут твоему водителю. Завтра, или когда он там прилетит, твой Липский, вы встретите его в аэропорту и привезете в редакцию. Запомни, работать будете оба под моим контролем. Статья с новыми разоблачительными материалами и фотографиями к ним пойдет в ближайшем же номере.

— Не могу, он уже практически сверстан! — взвился Эдя и немедленно втянул в плечи голову, ожидая удара. Но его не было.

— Сможешь, — успокоил Кулагин. — Разверстаешь и сделаешь, как я приказываю. И последнее. Никто из твоих кураторов ничего не должен знать. Вякнешь слово, пришибу, как паршивого котенка. И никто не станет искать того, кто с тобой, уродом, разделался. А когда к тебе нагрянут с вопросами — что это и откуда, я дам тебе полную и исчерпывающую информацию, где и когда были сделаны снимки.

— Да что за снимки-то? Покажите хоть!

Кулагин веером кинул на стол перед ним пяток фотографий.

— Ух ты, е-о-о! — не сдержался Эдя, разглядывая снимки. — Монтаж? Подлинные?

— А почему ты решил, что монтаж? С монтажом мы бы и не стали вас беспокоить, уважаемый! — язвительно ответил Кулагин.

— Да уж, — потирая ухо, протянул Эдя. — Я смогу их взять с собой?

— Ни в коем случае! Они будут ждать вас в конверте, когда вы войдете вместе с Липским в свой кабинет. И не только эти, есть куда поколоритнее!

— Я согласен. Последний вопрос: статья, надо понимать, заказная?

— Ты на что намекаешь?

— Заказные статьи обычно оплачивается самим заказчиком. Таков внутренний порядок. Не для посторонних, конечно, налоговая инспекция не ставится в известность. И с гонораром — тоже извините.

— Ну, автору-то вы обязаны платить?

— Нет, это вы платите, — улыбнулся Эдя. — И гонорар, и накладные расходы.

— Да-а-а… — протянул Кулагин. — Дожили… А вы, значит, только славу себе стяжаете? Принципиальных, надо понимать, борцов с разрушителями нравственности? Плюс денежки?

— Что поделаешь, — печально вздохнув, развел руками Эдя, — век такой. Теперь все на коммерческой основе.

— Хорошо устроились… Ладно, решим и этот вопрос, — вздохнул в ответ и Кулагин. — Начинай звонить…

Была глубокая ночь, когда Лев проснулся от нескончаемо долгого телефонного звонка. Так ему и особенно в такое время мог звонить только сумасшедший. Либо мерзавец, поставивший себе целью привести его в ярость.

Он решил не поднимать трубку, но телефон не умолкал, грозя перебудить всех соседей, с которыми у Левы были и без того несколько натянутые отношения. Он поднялся и прошлепал к телефону, стоявшему на столе в другой комнате.

В голове немного шумело после приличного количества пива, выпитого вчера в ирландском пабе, и вдобавок захотелось в туалет. Но телефон все надрывался.

Он поднял трубку, хриплым со сна голосом спросил:

— Кто? — На большее просто сил не хватало, да и в туалет вдруг будто приперло.

— Лева, друг, извини! — услышал он, показалось, плачущий голос и не сразу узнал Эдю, из Москвы.

— Черт возьми! — взорвался Лев. — Ты что, другого времени не мог выбрать?! Я же сплю! И ты прекрасно знаешь, что, если разбудить, потом до утра буду вертеться! Ну, Эдька, сколько раз тебя предупреждал! Что за идиотизм!

Он бы еще надрывался в том же духе, но почувствовал себя уже на краю, и тут же возникла мстительная мысль: ах, это ж не он, а ему звонят? Значит, это им надо? Ну и пусть теперь ждут! Он и крикнул в трубку:

— Жди! — а сам бросил ее на стол и помчался в туалет, где долго стоял, избавляясь от вчерашнего пива, будь оно неладно… в другой раз ведь и добежать не успеешь… Наконец вернулся, поднял трубку и спросил: — Все ждешь? — и, услышав: «Жду», спросил с грубоватой прямолинейностью: — Чего надо-то? Чего ты посреди ночи всполошился?

Эдя стал ему отвечать. Лева слушал стоя. Потом придвинул ногой стул и сел. Потом поднялся и, дотянувшись до полосатого халата, накинул его на себя, ежась от ночной свежести, льющейся из кондиционера. Наконец взял аппарат и перенес его к кровати, поставил на пол, а сам лег, укрыв голые ноги одеялом. А Эдя все говорил и говорил, будто боясь, что Лев его остановит и отшвырнет в сторону трубку.

После десяти минут нескончаемого страстного монолога Лев понял, что от него хочет главный редактор, а точнее, некие люди, поручившие ему, Липскому, такое задание. И у него резко улучшилось настроение.

Лишь один раз он перебил поток Эдиной речи:

— Сколько, ты говоришь, они готовы мне заплатить за такую статью? Ну, с учетом, разумеется, представленных ими же материалов — как фотографических, так и фактического?

— Не меньше «штуки», Лева.

— Это им надо или тебе?

— Это надо… — Эдя запнулся, будто с кем-то советовался. — Это надо, оказывается, и тебе тоже, Лева, о чем ты узнаешь, когда завтра прилетишь сюда.

— Постой, я не собираюсь никуда лететь. У меня и денег нет на билеты, — выставил самый убедительный аргумент.

— Деньги я переведу еще сегодня на твой счет, Лева, — печально сказал Эдя, словно только что получил втык за свою скупость в отношении авторов. — В общем, с учетом того-сего я тебя жду, Лева, самое позднее, послезавтра утром. Умоляю, не подведи, выручи меня, никогда, клянусь нашей с тобой дружбой, не забуду! Лева!

Последнее было произнесено с такой горечью, что сердце Липского даже дрогнуло. И он ответил, что подумает, постарается, если с деньгами действительно, то… Короче, тянул, не говоря окончательного «да».

— Я позвоню тебе утром — вашим утром, Лева! — снова закричал Эдя. — Ты не уходи без моего звонка! И деньги у тебя к тому времени уже появятся!

— Ну, хорошо, — сдался наконец Лев Зиновьевич и страстно, глубоко, с подвыванием, зевнул. После чего бросил трубку.

В десять часов утра, когда. Лев Зиновьевич был уже готов к выходу, снова позвонил Эдгар Амвросиевич.

— Теперь у вас ночь! — усмехнулся Липский. — Звонишь-то из дома? Или из другого места?

— Из дома, из дома, Лева, — заторопился Эдя таким сдержанным голосом, словно боялся, что его услышит кто-то посторонний. — Я не мог сказать тебе раньше, а теперь послушай внимательно, и давай еще раз обсудим… Дело вот в чем. Меня как бы заставляют — понимаешь? — изготовить и немедленно, в ближайшую же пятницу, опубликовать эту твою статью. Кто заказчик, я понятия не имею. Но люди крутые и без всяких там принципов и сдерживающих начал, понятно? Им надо, и, значит, трава не расти! Но дело в том, что по поводу предыдущего твоего материала, о чем я тебе пока не сообщал, начато расследование. У меня уже пару раз побывал следователь из Генеральной прокуратуры, требовал твои координаты, но я мягко ушел от ответа. Они наши архивы просматривали. Вроде пока затихло, а вот надолго или нет, не могу сказать с уверенностью. И тут появились эти, о которых я решительным образом ничего не знаю. И показали мне, как я говорил, такие кадрики, где твой друг — понимаешь, о ком речь? — запечатлен с классными «вешалками», и они с ним демонстрируют полное собрание камасутры. Можешь себе представить! Уверяют, что это никакой не монтаж, что есть оригинальная пленка и все прочее — когда потребуются доказательства. Короче, как я понял, им надо завалить твоего дружка окончательно и бесповоротно.