Мария Спасская - Сакральный знак Маты Хари

Военный Париж уже не радовал так, как прежде. Краски города словно бы потускнели, прохожие выглядели не такими нарядными и беспечными, как в веселое мирное время. Однако командир первой роты стрелкового полка Особой пехотной бригады Русского экспедиционного корпуса во Франции штабс-капитан Вадим Маслов не замечал перемен. Он снова дышал воздухом, которым дышала она, видел дома, на которые, проезжая в ландо, она бросала мимолетные взгляды. Теперь, когда началась война, лейтенант Маслов быстро пошел на повышение, получил звание штабс-капитана и был впервые за многие годы невероятно счастлив. У него появилась надежда. Надежда!

Ида, Идочка, бесподобная, неподражаемая Ида Рубинштейн! Как же легко вы можете повелевать мужчинами! Взгляд холодных прищуренных глаз, жест унизанных кольцами рук, полуулыбка-полугримаса с оскорбительной просьбой на окровавленных помадой устах – и вот уже он, потомственный дворянин Вадим Маслов, делает то, что взбрело в вашу сумасбродную головку.

В тот вечер, когда Ида приказала сопровождать из ресторана Мату Хари, он сразу же понял разницу между этими двумя женщинами. Голландка танцевала, чтобы заработать деньги. Ида не жалела собственных средств, чтобы творить искусство. Плохо ли, хорошо получалось – это другой вопрос. Но Ида Рубинштейн стремилась всей душой стать лучшей из лучших, и это, несомненно, иногда ей удавалось. В первый раз он увидел свою богиню в «Антигоне» Софокла, на которую его повел полковой приятель. Сидя в третьем ряду партера и театральным биноклем указывая на сцену, где трагически ломала руки девушка в античных одеждах, приятель громко шептал:

– Из наших Рубинштейнов, из харьковских. Богате-ейшая семья! Сколотили состояние на торговле ценными бумагами, затем основали банкирский дом. Помимо банковского дела занялись торговлишкой – в основном сахаром, построили сахарные заводы. Пивоваренный завод «Новая Бавария» тоже их. И никогда не скупились на культуру и искусство. Доходит до смешного. Моя сестра Фаина водит дружбу с Идой Рубинштейн, так вот, сестра рассказывает, что дядя Иды, прекрасный пианист, так влюблен в музыку Вагнера, что бесплатно работает у композитора секретарем. Вот и Ида тоже пошла по артистической дорожке. Девчонка сирота, матери не знала, та умерла давным-давно, а отец скончался, когда ей было десять лет. Представь себе, друг Маслов, десятилетняя наследует огромное состояние своего отца! Ну, конечно, богатую наследницу тут же вызвалась опекать тетушка, мадам Горовиц, и Ида переехала в Петербург, на Английскую набережную. Правда, мадам Горовиц, и сама дама богатейшая, совершенно искренне души не чаяла в племяннице, и к услугам обожаемой Иды были лучшие учителя, всевозможные развлечения, разнообразные знакомства. Да что там говорить! Ида в совершенстве знает несколько языков, обучалась музыке и танцам, а когда ее заинтересовала Древняя Греция, был приглашен ученый-эллинист. Файка говорит, что Рубинштейн брала уроки декламации и драматического искусства у самих артистов императорских театров! И ведь не врет!

Рассказчик замолчал, глядя на сцену, где среди богатых декораций металась харьковская миллионерша, но вскоре снова зашептал:

– Это я к тому рассказываю, что не тому человеку попали в руки большие деньги. Такими деньжищами владеть! Казалось бы, живи и радуйся. Закатывай балы и катайся по Европам, а о сцене забудь. Если нет таланта, хоть озолоти учителей – все равно толку не будет. Ты же сам видишь, друг Маслов, что эта Ида зря старается. Голосок слабоват, читает с истеричной экзальтацией, да и сама худа и носата, как облезлая ворона.

Но Маслов не видел. На сцене перед ним парила самая настоящая гречанка, жившая тысячелетия назад в древних Фивах, и вопреки воле злокозненного дядюшки-царя, обманом взошедшего на трон, похоронившая отца по законам рода, за что и была предана суровому наказанию. Пусть непрофессионально, пусть с надрывом, но Ида Рубинштейн на сцене проживала жизнь отважной молодой принцессы, вместе с Антигоной кончая жизнь в пещере, где строптивицу замуровали по приказу венценосного родственника. Яркие костюмы, прекрасные декорации лишь только дополняли и подчеркивали природную необычность актрисы. Затаив дыхание, молодой человек до самого конца следил за сюжетом и, как только опустился занавес, не скрывая сияющих глаз, попросил:

– Поручик, не могли бы вы меня представить мадемуазель Рубинштейн?

– Не мадемуазель – мадам, – усмехнулся приятель. – Ида успела выйти замуж за своего кузена, сына мадам Горовиц.

И, заметив отразившееся на лице лейтенанта отчаяние, похлопал приятеля по плечу и успокаивающе проговорил:

– Не беспокойтесь, дружище, они уже в разводе. Фаина говорит, что замужество Иды было организовано с одной-единственной целью – освободиться от опеки семьи, чтобы самостоятельно распоряжаться деньгами и уехать учиться артистическому мастерству в Париж.

– Умно, – похвалил Маслов.

– Не знаю, умно ли, – хмыкнул друг. – Семья так не считала. Парижские родственники объявили ее умалишенной и поместили в лечебницу. Если бы не мадам Горовиц, Ида до сих пор томилась бы в больничной неволе.

– Так вы меня представите?

– Отчего же нет? Прошу за кулисы.

– Обождите минуту!

Скрипя сапогами, Маслов метнулся к цветочнице, прохаживавшейся с корзинкой нежного товара по фойе, купил самый шикарный букет и ринулся на покорение неприступной крепости по имени Ида Рубинштейн. Поручик и в самом деле оказался хорошим знакомым артистки, во всяком случае, из гримерной их не попросили прочь. И даже пригласили отужинать вместе с ближним кругом в ресторане. Сидя за столом рядом с Леоном Бакстом, лейтенант не спускал глаз со своей богини и слушал восторженный голос художника:

– Я покорен талантом и энергией Иды! Это существо мифическое. Как похожа она на тюльпан, вы не находите? Дерзкий, ослепительный тюльпан. Сама гордыня и сеет вокруг себя гордыню!

– Леон, перестаньте, а то совсем меня захвалите, – со смехом одернула декоратора актриса. – Лучше пообещайте и дальше работать со мной. Ваше оформление спектаклей – это всегда гарантия успеха.

В следующий раз Маслов увидел актрису на сцене Петербургской консерватории в роли Саломеи. Лейтенант заранее купил билеты в ложу, однако спектакль запретили черносотенный «Союз русского народа» и Святейший Синод, признав постановку аморальной. Но выступление, наделавшее в Петербурге столько шума, все же состоялось – Ида самостоятельно подготовила «Танец семи покрывал» на музыку, специально для спектакля написанную композитором Глазуновым. Вместе с хореографом Фокиным она уехала в Швейцарию и в тихом горном пансионате больше полугода отрабатывала сложный танец, полный эротизма и чувственности. С замиранием сердца лейтенант смотрел, как Ида танцевала, сбрасывая одно за другим прозрачные покровы. И в итоге на ней остались лишь крупные, в несколько рядов, жемчужные бусы. Зал замер. Затем разразился невероятной овацией. И Ида снова вышла и повторила концовку танца. Лейтенант слышал, как в соседней ложе знаменитый режиссер Станиславский неодобрительно фыркнул и громко кому-то сказал: