Мария Спасская - Сакральный знак Маты Хари

За донесения же фантазерка думала выдать несколько услышанных на пароходе сплетен, вроде той, о греческом короле Константине, женатом на сестре императора Вильгельма и известном своими прогерманскими симпатиями. Его брат, принц Георг, жил в Париже и был женат на принцессе Мари Бонапарт. По слухам, принцесса вела переговоры с французским премьер-министром Аристидом Брианом о том, чтобы после войны сместить короля Константина и посадить мужа на греческий трон. Неплох был и слух о подготовке Антантой генерального наступления, которое должно было состояться весной семнадцатого года. Но, к сожалению, ценность его была невелика, ибо французы, как члены Антанты, и сами должны были знать эту новость.

Для Маргареты это была игра – захватывающая игра, точно такая же увлекательная и тешащая честолюбие, как игра рожденной в Леувадене мещанки в яванскую принцессу. Все нынешние действия Мата Хари были точным продолжением ее действий в предыдущей жизни. В детстве она была в центре внимания благодаря своей тележке, запряженной козами, в школе производила впечатление на подруг экстравагантными платьями, теперь же думала вертеть разведками противоборствующих стран, как привыкла манипулировать мужчинами. Да, она вращалась среди высоких военных чинов, но ничего не видела, много чего слышала, не понимая, о чем идет речь, и выбалтывала все, что знала и не знала.

Все, что она слышала от одних, она тут же пересказывала другим, расцвечивая повествование своими собственными выдумками. Мата Хари привыкла разбрасываться именами, точно конфетти на празднике. Это были имена людей, которых знала, и имена людей, о которых она только фантазировала, что знает их. Все это время она сочиняла истории о себе, теперь же решила заняться сочинительством о других, не понимая, что это уже давно не игра, что она имеет дело не с недалекими и легковерными репортерами, а с опытными и циничными контрразведчиками военного времени.

– Не беспокойся, Вадим, скоро мы получим много денег, уедем в Голландию, подальше от войны и танцев, и будем жить в свое удовольствие.

– Но, Маргарета, я не могу все бросить и уехать, у меня есть долг перед родиной, – уклончиво откликнулся штабс-капитан. – Война закончится – тогда конечно. А сейчас, любовь моя, мне пора идти. Извини. Служба.

Вадим поднялся из-за стола, промокнул салфеткой губы, склонившись, поцеловал руку любовницы и устремился к выходу из ресторана. Его занимала только одна мысль – как можно скорее оказаться в музее, выкупить у Эмиля Гиме тали девадаси, ворваться в дом Иды Рубинштейн и положить подарок к ее совершенным ногам, чтобы осуществить ее мечту и сделать свою богиню самой известной танцовщицей восточных танцев в мире.

– Не понимаю, за что меня задержали?

Снятый с нью-йоркского рейса пассажир вел себя самоуверенно и где-то даже нахально. Он скинул яркий, в клеточку, пиджак, повесил его на спинку стула и, засучив рукава рубашки и засунув руки в карманы брюк, расхаживал по кабинету таможенной службы, в который его пригласили для выяснения некоторых обстоятельств с визой.

– Я гражданин Америки, я требую присутствия консула! Если вас что-то смущает в моем паспорте, сообщите об этом представителю посольства!

Задержанный кинул требовательный взгляд на сидящего за столом таможенника, на лице которого читалось безразличие. Должно быть, за время службы сотрудник таможни привык к подобным выступлениям и реагировал на них на удивление спокойно.

– Имейте в виду, вам это с рук не сойдет! – все больше и больше наливался яростью американский подданный. – Предупреждаю – если вы не отправите меня в Нью-Йорк ближайшим рейсом, у вас будут серьезные неприятности!

Таможенник продолжал сидеть перед монитором компьютера, со скучающим видом читая что-то на экране. Американец зашел на новый круг, когда дверь распахнулась, и в кабинет ввалился Владимир Ильич. На багровом лице Вождя блестели бисеринки пота, в огромной пятерне был зажат синий платок с красными полосами, которым он обмахивался.

– Простите за задержку, в Москве ужасные пробки, – проговорил Хренов, с трудом переводя дыхание и предъявляя таможеннику красную книжечку.

– Ну, наконец-то! – оживился тот. – Я отойду, вы тут беседуйте.

– Да-да, конечно, – возбужденно потер руки шеф.

Дождался, когда за служащим закроется дверь, и, обернувшись к американцу, радостно проговорил:

– Ну, вот и встретились, Михаил Сергеевич. Семь лет прошло, а вспоминаю вас чуть ли не каждый день. Как ловко тогда вы пустили следствие по ложному следу, свалив все на помощника! До сих пор не могу себе простить, что повелся на ваши байки.

– Да ну, прекратите, подполковник, – поморщился задержанный.

– Уже полковник, – поправил его Вождь.

– Примите мои поздравления, господин Хренов. Полковнику тоже не позволительно клеветать. Все это ваши голословные утверждения, замечу – бездоказательные утверждения. Но даже если допустить, что вы правы, то в соответствии с Конвенцией от 14 ноября 1970 года о мерах, направленных на запрещение и предупреждение незаконного ввоза, вывоза и передачи права собственности на культурные ценности, принятой в том числе и Советским Союзом, наследницей которого считается Российская Федерация, срок исковой давности – три года. И он давно прошел.

– Так-то оно так, – вкрадчиво проговорил шеф, – но вашим нынешним работодателям, боюсь, рассказ о нашем с вами знакомстве по поводу кражи из музея народов Востока может очень не понравиться. Вы ведь теперь работаете в музее Метрополитен? И как раз на той же самой должности, что и ранее, в Москве. То есть трудитесь реставратором в хранилище музея?

– Допустим. И что вы от меня хотите?

– Да ничего особенного. Вы мне рассказываете, где подлинники коллекции Маслова, как к Константину Вадимовичу попали подделки древнеиндийской бронзы, а также о том, как так вышло, что муж вашей сестры, Юрий Головченко, этим утром оказался в своей кровати мертвым с пробитой головой.

Реставратор побледнел и чуть слышно выдавил из себя:

– Я сам чуть не стал второй жертвой! Я не знаю, как этот тип попал к нам в дом, он вырос словно из-под земли, в смысле из пола.

– Стоп, – поднял ладонь Вождь, останавливая словесный поток собеседника. – О ком вы говорите?

– О странном худом человеке, голом, в набедренной повязке, который убил Юру.

– Вы знаете, кто он?

– С чего вы взяли?

– И где он сейчас?

– Да мне-то откуда знать?

– А в дом вашего родственника как он попал?

Американец чуть не плакал.

– Да не знаю я! Не знаю! – срывая с носа запотевшие очки и протирая их полой рубашки, простонал он.