Владимир Югов - Человек в круге

Когда я возвратился из командировки, родственников моих дома не оказалось: укатили на дачу, хотя было еще холодно.

— Знаете, — сообщила мне соседка по квартире, еще не старая и уже не молодая особа, которую мои родственники звали Юлечкой Аврамовной, — к вам страшно пробивается некто Кривцов. Он обивал тут пороги и всякий день звонит и требует вас. А в сих апартаментах я одна. И он слышит лишь мой ответ.

— Кривцов? — остановился я в недоумении.

— Ну бывший ваш сослуживец. Вы с ним были, как он сказал, в комсомоле заправилами.

— Кравцов?!

— Да, верно, Кравцов. Он, однако, представился точно Кривцовым.

Я не понял ее мысли, она это увидела по моему выражению лица.

— Кравцов — это устойчиво, — стала рассуждать Юлечка Аврамовна. — А Кривцов — это значит неприятность.

Она подмигнула мне и скрылась в своей комнате. Я скривился, опять пожал плечами. Юлечка Аврамовна высунулась из-за двери:

— Не совсем приятный человек, — заметила она. — Поверьте моему впечатлению. Он куда-то торопится, хотя поезд его давно ушел.

Я зашел в комнату, которую мне выделили родственники, разделся и пошел мыться. Слышу, кто-то тарабанит по телефону. Юлечка Аврамовна что-то не особенно рассыпается в любезностях. Потом кричит, мне в ванную слышно: «Он приводит себя в порядок! Не буду же я тащить его, извините, из ванны!»

Когда я вышел из ванной, Юлечка Аврамовна упрекнула меня, будто это я звоню и ей надоедаю:

— Ваш Кривцов. Опять бомбил, словно задыхается в противогазе. Все куда-то спешит.

— Он оставил свой телефон?

— В том-то и дело, что такие телефонов не оставляют. Хотя могут сами позвонить среди ночи и поднять на ноги.

— Невзлюбили вы его. Бог велит прощать, — перевел я все в шутку.

Она пристально посмотрела на меня и снова скрылась в своей комнате.

Кравцов не заставил себя долго ждать. Затрезвонил телефон, я подошел и снял трубку. Когда меня узнали, поднялся восторженный вопль. Сколько лет, сколько зим! Ты чего таился? Ты чего молчал? Зазнался? Не хочет знаться!

Он вопил от души. Я не успевал вставить даже слова. Только заговорю, тут же перебивает. То сообщает, какая у него семья — дочь, жена и мама старая, ей уже девяносто лет, а еще командует в доме, то что делается, что делается!..

— Читаю, читаю! — орал опять. — Помнишь, как идиотика спасали? Ну того, кто записал в тетрадь характерные приметы генерала — командира дивизии, и полковника — начальника штаба? Ты тогда выступал солидно, мне очень, очень нравилось. Я потом в гражданке с тебя пример в комсомоле брал. Аргумент твой: говоришь, может, он писателем будет — прошел же! А сам уже тогда повесть строчил!

— Ладно, ты где? И зачем меня ищешь? — Какая-то тревога забилась и во мне — не только в соседке.

— Во-о! Сразу — зачем? И эта твоя зануда — соседка! Тоже: зачем? А у меня дело к тебе!

— Какое дело? — Я опять насторожился.

— Совместное дело. — Кравцов хохотнул. — Совместное предприятие. — И выложил напрямую: — Ты знаешь, у меня кое-какие материалы есть по делу пограничной заставы. Особенно по Шугову. Ты же, говорят, по капельке собираешь их. Говорят, уж гора у тебя этих документов.

Бог меня, видимо, наказал за доверчивость. Я пригласил Кравцова к себе. На его удачу, всегда штопором сидящая на своей жилплощади Юлечка Аврамовна в тот вечер «смоталась», как она говорит, «к старому любовничку, психиатру и сексопатологу», на свиданку. И я еще раз после того, как разбросали быстренько по столу закуску и выпивку, потерял бдительность, когда после двух рюмок Кравцову приспичило почему-то звонить.

— Ты знаешь, — шарахнул он по лбу своей мягкой, пухловатой ладонью (вообще он был рыхлым, как неутоптанный снег), — я вовсе забыл позвонить Зоеньке! Ой, ой, что будет!

— Кто такая — Зоенька? — Я наблюдал за ним, еще не чувствуя, что он играет.

— Да жена моя! Я же тогда ее привез оттуда! Она из ленинградских наших девчонок… Помнишь, к нам портнихи приехали в военторг? После техникума? Ты все забыл… Ой, разреши брякнуть?

— Да, пожалуйста, кто тебе не дает?

Вот тут я почувствовал фальшь. Он в коридоре говорил недолго. Так недолго не говорят с любимой женщиной. Я вышел в коридор сразу же, лишь что-то заподозрил. Он бросил трубку на рычажок и, собирая свои какие-то бумажки с общего столика квартиры в коммуналке, смотрел мимо меня.

Запихивая на ходу свои бумажки (оттуда он выудил телефон, точнее номер телефона. Неужели, — подумал я, — он забыл номер телефона собственной квартиры?) в задний карман брюк, он прошел мимо меня и занял не свое, а пустое место за столом. Я мельком глянул на него, он почему-то волновался. Я почувствовал тревогу. У меня всегда это предчувствие срабатывает.

Я остановился около телефонного аппарата. Кому позвонить?! Ага, понял! Я позвонил своему другу, заместителю главного редактора.

— Алло, — спросил я, после того, как я ему коротко сказал: «Я дома!».

— Не понял, — сказал он.

— Я дома! — мой голос просвистел. — Я дома!

— Погоди? Ну и что?

— Я дома! Дома! Позвонишь. Мы же договаривались!

Я бросил трубку и вернулся к Кравцову.

— Ты чего? Тоже звонил? — обеспокоенно спросил он.

Я беспечно кивнул головой.

— Договаривались с чудиком. Глушу его словесами: «Я дома, говорю!» А он — ну и что? Говорю: «Дома»… Опять: «Ну и что?» Понимаешь, все склеротики! Такая жизнь пошла… Обещал вечером привалить. Мы с ним книжку пишем об одном известном генерале!.. Вот жизнь!

— Да, это не та, что была у нас. Вот тогда в комсомольском бюро мы с тобой выкаблучивались! Не знаю, как перед тобой, а передо мной даже лейтенанты-комсомольцы на цырлах стояли!

— Да? А чего вдруг?

— А проштрафился? А выговорок? Ему же в партию вступать! Меня там все знали, как принципиального человека. Я жестокостью не обладал, но мог сказать нужное.

— Ты тогда меня спрятал, помнишь? Ведь тогда…

— Тогда ты с огнем играл, — уточнил Кравцов. — Тебя действительно жалко было. Ты тогда был зеленый, прямой, негнущийся. — У него была, оказывается, манера ехидничать.

Я поглядел на него, ткнул вилкой огурец. И тут услышал, как открывается наш дверной замок. Я приподнялся.

— Сидеть! — приказал Кравцов.

— Что?! — Я рванулся с места. — Кто там? — заорал.

— Это мы, татары. Сколько нас — раз!

В моих дверях стоял амбал, под два метра ростом, весь какой-то квадратный. Он был одет в джинсовку, модную, но чуть поношенную. Это я сразу увидел.

— Поговорим? — сказал амбал.

Он пропустил троих мальчиков, и они рассаживались за столом моим. Один нахально взял бутылку, налил рюмку, ткнул вилкой огурец, выпил и стал смачно жевать.

— О чем говорить? — спросил я амбала.

— О дяде Косте капитане, — сострил амбал и тоже потянулся к бутылке. — Не пропадать же добру! — Он налил полный фужер. — Буду в отключке, покосился на парня, который все дожевывал после рюмки огурец, — следи, чтобы не прибил.