Федора Кайгородова - В Москве-реке крокодилы не ловятся

— Зря вы так, Наташа! — с укором посмотрел на меня капитан. — Дмитрий Степанович — прекрасный работник. По личным обстоятельствам ему пришлось уволиться из военного флота, где он, ни много, ни мало, командовал противолодочным кораблем. И вот теперь он командир спасательной бригады в Северном речном порту.

— Большой бригады?

— Это так называется — бригада. На самом деле это настоящий спасательный отряд. В нем человек 30–40. Точно не знаю, — ответил капитан. — Давайте — ка присядем!

Мы сели на раскрашенную садовую скамью, которую обычно ставят в городских парках. Раньше ее не было, видимо, доставили тем же спецрейсом из речного порта. Я даже польстила себе надеждой, что это сделано из — за меня — единственной, кому не пристало сидеть на рельсе. По спинке скамьи были разбросаны разноцветные зайчики, а на сиденье тщательно прорисованы голубые унитазы. Я пристроилась на самом краю, закинув ногу за ногу — лишь бы не сидеть на скамеечном унитазе — юмор художника лично мне непонятен.

— Видишь, шутники какие! — ворчливо заметил капитан. — Уже успели разрисовать. Пусть себе! Я не запрещаю каких — либо вольностей. Только пьянку на корню пресекаю. Так вот, — продолжил он любимую тему, — по роду спасательных работ, которые проводились на затонувшем буксире, здесь не требовались сами спасатели, поэтому Дмитрий Перов прибыл один, без отряда, для организаторской, так сказать, деятельности. Зачем ему приказали идти вместе с нами в Углич — ума не приложу, — пожал плечами капитан. — Вероятно, речь идет о каком-нибудь консультировании на местном уровне. В Угличе базируется одно из подразделений речного пароходства.

«Зато я знаю!» — подумала я и вслух сказала:

— Так мы говорили о собаке? Что за собака и почему ее надо брать с собой?

— Откуда вы знаете? — капитан улыбнулся и вытащил из кармана помятую сигарету. — Я не называл члена Перовской семьи собакой.

— Я просто слышала, что у нашего командира есть преданная собака, — соврала я вполне уверенно, поразмыслив про себя, что человека на борт капитан не возьмет, тем более такого, которому помощь требуется.

— Действительно, это немного грустная история, — продолжал капитан, крутя в руках и так измученную сигарету, он, видимо, таким образом отвыкал от курения. — Немецкую овчарку по кличке Чарли Дима спас от голодной смерти. После рождения она жила у молодых людей. Те ее баловали. Но когда в семье появился ребенок, овчарка стала помехой. Потом она была замечена в какой — то мелкой собачьей провинности и пса посадили в тюрьму.

— Правда? — ахнула я.

— Нет, конечно! Это в переносном смысле, — ответил, смеясь, капитан. — Его просто выбросили на балкон. Он там вырос, изредка ему давали еду и воду. Когда Дима взял собаку к себе, ее можно было обхватить двумя руками, настолько она была истощена. Он долго выхаживал это обиженное людьми существо. И теперь это не просто пес, а старый преданный друг.

— Какая романтическая история! — искренно восхитилась я. — Откуда вы это знаете?

— Мы давно знакомы. Впрочем, Дима человек скрытный. На два — три дня он обычно оставляет Чарли у знакомых или родственников, она к этому привыкла. Но на большее время не может — пес начинает страшно выть, боится, что его опять бросили.

— А что же, гражданин командир с флота тоже уволился из — за собаки?

— Нет, у него были другие, более серьезные причины. Я не имею права выдавать чужие тайны.

— И что же с псом некому сидеть? Перов разве один живет?

— Один, один, — рассеянно подтвердил однофамилец знаменитого мореплавателя Седова, задумавшись о чем — то своем. — А, впрочем, я не знаю, — он встал, выбросил сломавшуюся, наконец, сигарету в баночку, прикрепленную с обратной стороны скамьи, и ушел.

А я незамедлительно вытащила телефон и забралась подальше к корме, чтобы позвонить следователю. На этом корабле ни в чем нельзя быть уверенным, даже в том, что тебя не услышат в собственной каюте.

— Анатолий Петрович! У нас остановка в Ивановском через два часа! — тихо сказала я в трубку.

— Знаю, знаю, Наталья! — ответил голос с теплыми интонациями. — Мы уже здесь! Ждем вас, будем следить за всеми. Если у тебя нет серьезных сообщений, то нам лучше не встречаться.

— Может, мне в магазин сходить, как предлагает капитан?

— Сходи, сходи! Это будет выглядеть естественно. Возьми в провожатые какого-нибудь молодого человека. И не рискуй без надобности, Наташа! При малейшем подозрении звони! Чтобы никакой самодеятельности! — сказал Крага, и я поняла, в каком он напряжении.

Вскоре мы остановились вблизи Ивановского. Здесь была нормальная пристань для судов с глубокой осадкой. Тем не менее, плавкран не рискнул причалить, бросив якорь недалеко от фарватера. Может, он и прошел бы по осадке, но мог разнести хлипкую пристань одним своим легким касанием. Вскоре послышался знакомый звук речного буксира, а потом и он сам закачался на волнах. Речной трамвайчик хлопотливо оббежал плавкран и приткнулся сзади, где был самый низкий борт.

Разница между высотами палуб плавкрана и буксира составляет метра полтора. Поэтому мостик непременно сползет вниз. Вот и приходится на палубу буксира прыгать, а назад — карабкаться, используя круглые отверстия в бортах буксира, как лестницу.

Почти половина команды, видимо соскучившись по земле, нашла себе дела на берегу. Мы залезли на буксир, не считаясь с его вместимостью, и теперь теснились на крохотном пятачке палубы, как селедки в бочке.

Еще издали мы увидели большого черного пса, который дисциплинированно сидел на пристани. Признаться, я ожидала увидеть неврастеническое животное, но Чарли держался с достоинством: увидев буксир, он не залаял, только вытянулся в струнку. Глаза его горели такой любовью к хозяину, он с таким нетерпением переступал крепкими лапами, что ничего не надо было объяснять. Собаку держала на коротком поводке приятная молодая женщина в плаще и брюках. Она подошла к командиру, я даже уловила запах духов и услышала обрывки их разговора.

— Ну, как? — спросил командир.

— Все так же! — ответила женщина. — Но ты не беспокойся, мы справимся!

В магазинчик недалеко от пристани с каким — то громким названием мы пошли вдвоем с верным рыцарем Сашей Комаровым. И действительно, там были и молотки, и гвозди, и хлеб с молоком. Зато ни яблок, ни морковки, ни капусты не наблюдалось. Но их недостаток с лихвой компенсировался избытком бананов, апельсинов, киви и нектаринов. Накупив побольше фруктов и сока, я нагрузила все это на своего добровольного помощника.

— Может, по берегу прогуляемся? Времени много! — предложила изнемогавшему от пакетов кавалеру.

— Конечно, солнышко! — ответил Саша. — Чего не сделаешь для любимой дамы? Это так романтично — гулять по берегу реки с носильщиком! А может, мне и рикшей заодно стать? Садись на спинку, ягодка моя!