Сергей Царев - Предательство. Последние дни 2011 года

Сергей внимательно слушал свою первую учительницу, удивляясь ее памяти. В то же время что-то его настораживало в интонации ее голоса, что-то предвещало беду. Поэтому он не задавал вопросов, ожидая продолжения воспоминаний.

— Потом был распад СССР, Витя, как и многие офицеры, оказался вне армии, без денег, которые были нужны семье тогда, а не завтра. Помню, он пришел ко мне подавленный, не понимающий, что происходит со страной, куда она движется и что делать и как выжить.

— Что стало с ним? — не выдержал Сергей.

— Он записался контрактником и пошел воевать в Чечню. В Грозном, в первые дни 1995 года, он погиб. Жена рассказывала мне, что он сгорел в танке.

Сергей смотрел на Валентину Сергеевну, у которой дрогнул голос, слезы тихо катились по лицу. Что это? Сожаление, что она жива, а молодой человек, ее ученик, отец семейства, погиб? Или это слезы обиды за оскорбленную и униженную страну?

— Это была первая чеченская война, — после паузы сказал Сергей. — В Новогоднюю ночь наши войска вошли в Грозный, а там их ждали. Бойня продолжалась, кажется, неделю или десять дней. Погибло около четырех тысяч солдат, уничтожены были четыре сотни танков и бронетранспортеров. И никто не понес ответственности. Ни министр обороны Павел Грачев, известный как Пашка Мерседес, который обещал силами одного парашютно-десантного полка в течение двух часов захватить Грозный. Не понес никакой ответственности за кровь наших солдат и офицеров и президент России Борис Ельцин. Может быть, напился, но это для него было обычным делом.

На этом разговор прекратился. Длительной гнетущей тишины удалось избежать — с тортом и домашним ликером вернулись Лиана и Таня. Вечер пролетел незаметно. Валентина Сергеевна оживилась, многое вспоминала, удивляя всех своей памятью, — она могла рассказать о каждом ученике каждого года, проведенного в школе.

Было поздно, надо было уходить. Сергей и Таня засобирались, Валентина Сергеевна попыталась их еще задержать.

— С удовольствием еще посидели бы, но поздно, завтра на работу, — оправдывался Сергей.

В дверях Валентина Сергеевна придержала его руку и тихо сказала:

— Береги Таню, она у тебя замечательная жена.

— Мы часто бывали у нее, — подтвердила Татьяна Александровна. — Помогали. Однажды ей предстояло переехать с одной квартиры на другую. Она вся извелась предстоящим переездом. Попросила Сергея помочь упаковать вещи и организовать транспорт.

— А так случилось, что я был очень загружен и не мог сам этим заняться, поэтому обратился в транспортную фирму и оплатил все их услуги по упаковке, доставке и распаковке, — продолжил Сергей Георгиевич.

— Она даже немного обиделась, — заметила Татьяна Александровна, — мне так показалось, когда я говорила с ней по телефону. Как же она была удивлена, когда все было сделано. Она была счастлива.

— Наши старики не могли привыкнуть к тому, что сфера услуг стала не та, которая была в годы их и нашей молодости — все делай сам и привлекай близких, — подвел итог Юрий Михайлович. — Вы были на ее похоронах?

— Да, мы с Таней были. Я звонил тебе, но ты был тогда в командировке, кажется, в Южной Африке, на конференции, — вспомнил Сергей Георгиевич.

— У нее не было детей, хоронили ее ученики, — сказала Татьяна Александровна, обращаясь к Маше. — На похоронах было человек двадцать. В основном были ученики, младше Сергея Георгиевича на пять-шесть лет.

За столом воцарилась тишина.

— Валентина Сергеевна любила тебя, — продолжила Татьяна Александровна, — она рассказывала мне, что с первого же класса называла тебя Старичком и Профессором за то, что все знал.

Сергей Георгиевич грустно посмотрел на фотографию, вспоминая что-то из школьной жизни. Потом обратился к Юрию Михайловичу:

— А это Тигран, помнишь? Он через два года погиб.

На фотографии все одноклассники дружно сгруппировались вокруг Валентины Сергеевны, смеялись и прижимались друг к другу. Трудно было представить, что за этим счастливым моментом стоит чья-то смерть, дружная команда начнет редеть и распадаться.

Когда распался СССР? Официально 8 декабря 1991 года, когда президенты России, Украины и Белоруссии подписали Беловежское соглашение. Неофициальные даты разнятся, эксперты называют отличные даты, основываясь на различных политических или экономических событиях.

На интуитивном уровне Татьяна Александровна определила дату распада — 14 ноября 1990 года, когда ярый националист и антисоветчик Звиад Гамсахурдия был избран председателем Верховного Совета Грузии. Еще до избрания председателем он вел активную антиосетинскую и антиаварскую пропаганду. Досталось и азербайджанцам, и армянам. Но это была не просто риторика. В июне 1990 года сторонники Гамсархудия спровоцировали столкновения с аварцами, вынудив их покинуть территорию Грузии, оставив село Тиви, аул Тихлискаро и другие населенные пункты. 23 ноября того же года тысячи грузинских националистов, подогреваемые провокационными лозунгами Гамсахурдии, двинулись на Цхинвали. Только присутствие советских войск предотвратило массовое убийство осетин во время осады Цхинвали, но избежать жертв не удалось — было убито несколько десятков осетин и ранены сотни.

30 марта 1991 года, в преддверии референдума о государственной независимости Грузии, Звиад Гамсахурдия заявил средствам массовой информации: «Тому, кто проголосует против независимости, будет отказано в гражданстве в независимой Грузии». Результаты референдума были предсказуемы.

Вечером того же дня, когда Сергей Георгиевич вернулся с работы, Татьяна Александровна обратилась к мужу:

— Сергей, надо уезжать. Ты же понимаешь, что ничего хорошего здесь в ближайшее время не будет. Наташа учится в Москве. Есть крыша над головой. Поживем у мамы, в любом случае там будет проще выжить.

Сергей Георгиевич не возразил, не отверг ее предложение сразу. Его молчание свидетельствовало о том, что он об этом думал, но не пришел к окончательному решению. После длительной паузы он ответил:

— Помнишь, когда ты переехала в Тбилиси, хотела выписаться из Москвы. Я был против.

— Это было так давно, почти двадцать лет назад, — с грустью заметила Татьяна Александровна.

— Грустишь, что переехала?

— Не говори глупостей, жалею, что время пролетело.

— Приятно слышать. Теперь о переезде. Я всегда предполагал, что нам придется перебираться в Москву, и твоя прописка значительно облегчит задачу, поэтому я был категорически против, когда ты захотела выписаться из Москвы. Согласен, времена наступают трудные, может быть, и голодные.