Себастьян Фитцек - Я – убийца

– Черт, этого не может быть.

Он ударил себя кулаком по лысой голове.

– Что, что случилось?

– Анди?

Штерн и Карина закричали наперебой, но Борхерт, казалось, их не замечал. Он выдвинул верхний ящик стола, потом другой. Наконец нашел то, что искал, – девятимиллиметровый пистолет.

– Что это за дверь?! – так громко крикнул Штерн, что Симон, сидящий на диване, зажал уши руками.

Борхерт не ответил. Только указал на красную кнопку на письменном столе, рядом с компьютером. Кнопка мигала.

– Вход для персонала, – прохрипел Борхерт и ткнул в экран. – Кто-то только что позвонил в дверь.

«Любовь – это…»

Просто открытка. И ничего больше.

Когда они распахнули дверь, и Борхерт – в руке снятый с предохранителя пистолет – выскочил наружу, Штерн был уверен, что станет беспомощным свидетелем убийства.

– Он не один. Тебя убьют. Ты погибнешь, если пойдешь туда.

В ответ на предупреждения Борхерт одарил его таким взглядом, что Штерн засомневался во вменяемости своего бывшего манданта. Анди выглядел так, словно сейчас им руководили только самые низменные инстинкты.

Но снаружи не оказалось никого, с кем Борхерт мог бы вступить в схватку. Ничего, кроме оранжево-розовой заламинированной поздравительной открытки формата А4.

Штерн поднял конверт с коврика, в то время как Борхерт снимал накопившуюся агрессию криком:

– Иди сюда! Говнюк! Трус! Я тебя размажу…

Его ругань доносилась через задний двор до самого леса, где, видимо, и скрылся посыльный.

«Любовь – это… – Штерн раскрыл открытку, – когда друг другу можно обо всем рассказать», – гласил незатейливый печатный текст. Под ним от руки было написано печатными буквами: «ЧТО НОВОГО?»

– Ну как, вам понравился мой небольшой знак внимания?

Все время, пока они бежали вниз к входу для персонала, Штерн не отнимал телефон от уха, чтобы не упустить ни одного слова Голоса. Теперь тот снова заговорил с ним.

– К чему весь этот спектакль? – с отвращением выплевывал Штерн слова в трубку. Только теперь он заметил, насколько заразительна оказалась вспышка гнева Борхерта. Наверное, не лучшая идея кричать на своего потенциального убийцу. А может, ему все равно уже нечего терять. – Вы просто больной.

– Ну, это как взглянуть.

Несмотря на искажение, низкий голос казался таким же пронзительным, как басы на рок-концерте.

– Первый день вашего ультиматума подошел к концу. Меня интересует, что вам уже удалось выяснить.

В трубке помимо голоса послышался далекий гудок грузовика.

– Почему вы меня спрашиваете? Вы и так уже все знаете. Мужчина в холодильнике. Голова ребенка на кладбище. Господи, вы даже сами там находитесь! Что еще я должен вам рассказать?

– Что-нибудь, что приведет меня к убийце Гаральда Цукера и Самюэля Пробтесцки. Подумайте. Что еще рассказал вам сегодня мальчик?

– Не много. – Штерн сглотнул.

Он столько говорил сегодня, что даже охрип. Конечно, он мог и простудиться в такую мерзкую погоду.

– Сам не знаю, что и думать, – нерешительно начал он. – Симон сказал, что еще не закончил. Он снова хочет убивать.

Пауза. Впервые у Штерна было ощущение, что он на шаг впереди собеседника, хотя сам не знал, на каком вообще игровом поле они перемещаются.

– Дайте ему трубку.

– Мальчику?

– Да, я хочу с ним поговорить.

Штерн поднял глаза. Он совсем не смотрел, куда шел за Кариной и Борхертом во время телефонного разговора. Сейчас они снова стояли на первом этаже, на краю танцплощадки. Айпод Симона замолчал, но сладковатый запах сухого льда все еще висел в воздухе – а помещение и без того скоро задымят три тысячи гостей.

– Не получится. – Штерн посмотрел в сторону Симона. Мальчик устроился у бара с шампанским и крутился на кожаном табурете.

– Это была не просьба. – С каждым словом голос звучал все настойчивее. – Позовите мальчика к телефону. Я хочу с ним поговорить. Немедленно! Или еще раз показать вам видео с близнецами? Вы ведь не хотите, чтобы девочки закончили как Тифензее?

Штерн закрыл глаза и так крепко сомкнул веки, что в темноте замелькали яркие вспышки. При мысли о том, как придется сейчас поступить с Симоном, Штерна затошнило.

– Да, алло?

– Привет, Симон.

Мальчик удивился непривычному звучанию голоса.

– Вы странно говорите. А откуда вы знаете, как меня зовут?

– Роберт сказал мне.

– А, понятно. А вас как зовут?

– У меня нет имени.

– Э-э-э… Как это? У каждого есть имя.

– Нет. Не у каждого. Вот Бог, например. У Него тоже нет имени.

– Но вы же не Бог.

– Нет, но похож на Него.

– Почему?

– Потому что иногда я убиваю людей. Просто так. Ты меня понимаешь? Людей, как Карина и Роберт. Ты ведь их любишь?

Симон сжимал и разжимал левый кулак. В руке началось покалывание и пощипывание, и он знал, что это означает. Врачи всегда делали обеспокоенное лицо, когда он рассказывал им об этом. Они тут же начинали проводить с ним какие-то тесты и пропускали импульсы тока через его пальцы. До сегодняшнего момента он так и не понял, почему нервы в левой части его тела работали как сумасшедшие, хотя опухоль находилась в правом полушарии головного мозга.

– Вы пугаете меня, – прошептал Симон и ухватился за блестящий хромированный декоративный рейлинг, который тянулся вдоль нержавеющей барной стойки с шампанским. Со стула Симон предусмотрительно слез, как будто у него закружилась голова.

– Я перестану, если ты ответишь мне на один-единственный вопрос.

– Тогда вы им ничего не сделаете?

– Честное слово. Но для этого мне кое-что нужно у тебя узнать.

– Что?

– Роберт сказал, что ты хочешь убить кого-то еще. Это правда?

– Нет. Я этого не хочу. Но знаю, что это случится.

– Хорошо. Ты это знаешь. А кто это? Кого ты хочешь убить?

– Я не знаю его имени.

– Как он выглядит?

– Тоже не знаю.

– Подумай о Роберте и Карине. Еще раз очень внимательно посмотри на них. Ты же не хочешь, чтобы они умерли?

Симон последовал указаниям Голоса и повернул голову. Карина и Роберт стояли по обе стороны от него у барной стойки. Спутниковый телефон не имел функции громкой связи, и поэтому они прижались как можно ближе к нему, чтобы разобрать хотя бы обрывки слов этого ужасного диалога.

– Нет, я не хочу, чтобы они умирали.

– Хорошо. Ты должен знать только одно. Выживут они или нет – это зависит только от тебя. От тебя одного.

Покалывание в руке Симона накатывало волнами. Как раз сейчас был прилив.

– Но что я должен сказать? Я знаю только дату, когда это случится.

– Когда?

– Послезавтра.

– Первого ноября?

– Да. В шесть часов утра.

– А где?

– Понятия не имею. Я встречу мужчину. На мосту.

Симон отстранил телефон от уха: мерзкое хихиканье в трубке становилось все громче.