Ричард Паттерсон - Глаза ребёнка

— Оставь этот оскорбительный тон, — наконец произнес он. — Люди, знаешь ли, по-разному выражают свои эмоции.

— О чем ты говоришь с дочерью?

От женщины не ускользнуло, как напружинилось его упругое тело, а в черных настороженных глазах мелькнул радостный огонек.

— Я всего-навсего выполняю родительский долг, — спокойным тоном вымолвил он. — Я хочу, чтобы Лейни поняла разницу между подлинной любовью и безотчетной пылкой влюбленностью.

Было что-то зловещее в том, как Рики старался использовать пятилетнего ребенка для достижения собственных целей.

— Вон как! — воскликнула Терри. — И что же, по-твоему это такое, подлинная любовь? А то я не уверена, способна ли распознать ее.

— Так позволь мне объяснить. — Рики выдержал паузу и с нарочитой размеренностью продолжал: — Подлинная любовь — это когда человек берет на себя определенные обязательства по отношению к своей семье и выполняет их, невзирая ни на какие обстоятельства. Это прямая противоположность той безрассудной страсти, которая связывает тебя с Кристофером Паже, чувству поверхностному, лишенному внутреннего содержания…

— В таком случае у меня, видимо, недостаточно тонкая натура, и я не заслуживаю тебя. — Терри осеклась. То, что она чувствовала, было слишком важным, чтобы позволять себе быть саркастичной. — Неужели ты не понимаешь? Мне нравится работать с Крисом. Обстоятельства, говоришь? Он не имеет — и никогда не имел — к этому никакого отношения. И это не я хотела, чтобы ты стал величайшим в мире антрепренером. Это была твоя мечта. А я желала одного — чтобы мы жили подлинной жизнью.

Он покачал головой.

— Тебе не угодишь. С одной стороны, ты хочешь, чтобы я был хорошим отцом для Лейни, а с другой, недовольна именно тем, что я стал для нее хорошим отцом. У тебя никогда не выиграть.

— Ты всегда в выигрыше, Рики, — тихо возразила Терри. — Но на сей раз я не дам тебе выиграть. — В горле у нее пересохло. — Я не позволю, чтобы Елена посвятила свою жизнь тебе.

Рики уперся ладонями в разделочный столик.

— Лейни совсем не то что ты, и она смотрит на меня совсем другими глазами. У нее, как и у меня, богатое воображение. Тебе недоступен тот уровень, на котором мы с ней общаемся. — Голос мужа звучал все более весомо: — Ты должна подняться над своей ревностью и признать, что лучшего отца не найти.

Терри не могла вымолвить ни слова. Ей оставалось лишь принять горькую правду: Ариас свято верил в то, что он незаменим. Он всегда рассматривал Елену в контексте собственных желаний, и если ему требовалось использовать ее для оказания давления на Терезу, он не колеблясь шел на это, искренне считая, что действует в интересах дочери. Терри поняла, что эта правда, возможно, и есть самая страшная. Муж был не просто себе на уме, в глубине души он верил, что счастье Елены неразрывно связано с тем, насколько счастлив он сам.

— Я ухожу от тебя, — сказала Терри.

Рики как будто оцепенел. Погруженные в полумрак, они наблюдали друг за другом.

— Ты не сделаешь этого. — Он старался говорить как можно более ровным тоном. — По крайней мере, не посоветовавшись с консультантом-психологом. Я договорюсь о приеме. Давай дадим друг другу полгода сроку.

Терри не сразу осознала смысл сказанного, а в следующий момент с губ ее сорвались слова, в которых она уже не сомневалась:

— Тебе не поможет никакой консультант. Как, впрочем, и мне.

Рики казался уязвленным:

— Что между нами такого, чего мы не могли бы поправить?

В его голосе вдруг обнаружились жалобные нотки, и на какое-то мгновение Терри даже захотелось утешить мужа. Но было слишком поздно.

— Ты не воспринимаешь людей отдельно от себя самого, — тихо произнесла она. — И в первую очередь Елену. Я бессильна изменить это и не хочу бороться с тобой.

— Но ты можешь помочь мне, Тер. В этом и есть смысл брака.

Рики стоял понурившись. «Какой же он одинокий», — подумала Терри, но тут же вспомнила о дочери.

— Нет, — резко ответила она. — Только ты сам можешь помочь себе. Слишком поздно, а мне надо заботиться о Елене.

— Если бы ты заботилась о ней, то не стала бы разрушать крепкую семью. — В его голосе прибавилось уверенности.

Тереза ощутила тесноту в груди.

— Об этом-то я всегда и мечтала — о семье. Только вот есть разница между «крепкой» и «здоровой семьей». Мы для Елены оказались плохой семьей.

Уже совсем стемнело. Рикардо подошел ближе.

— Не тебе решать, что хорошо, а что плохо. Для этого существует суд, и там будут слушать меня.

Терри поняла, что муж давно готовился к этому разговору.

— И что же ты собираешься сказать «суду»? — выдавила она из себя.

— Что я был заботливым родителем, пока ты пропадала на работе с человеком, который вполне может оказаться твоим любовником. Скажу, что Елена нужна мне. — Он помолчал, самодовольно улыбаясь. — Еще скажу, что, для того чтобы обеспечить дочери надлежащие условия, мне требуется шестьдесят процентов от твоих доходов.

— Ты сошел с ума.

— Это закон, Тер. — Рики торжествовал. — Я все проверил. И даже если ты получишь опекунство, думаешь, легко найти мужчину, который захочет воспитывать чужого ребенка? Ты останешься одна. — Теперь тон его стал вкрадчивым. — Терри, ты не можешь не понимать, что я нужен тебе.

— Я не люблю тебя, — ответила женщина, стараясь, чтобы голос не выдал ее волнения. — Я считаю, что ты плохой отец. И уверена, наша «семья» не даст Елене ничего хорошего. Так что если мне суждено остаться одной, что ж… И если предстоит воевать с тобой за дочь, я буду воевать.

— Ты проиграешь, — произнес он и добавил тише: — Но ты можешь не расстраиваться, Тер. Раз в две недели я позволю тебе видеться с моей дочерью.

Теперь все предстало в подлинном свете: она боялась Рики, и этот страх связывал их прочнее любви. Он не мог позволить Терри оставить его, а следовательно, не даст и Елене уйти вместе с ней. Какой-то чужой человек станет решать, может ли она воспитывать дочь, и от этого решения будет зависеть дальнейшая судьба ее дочери. Рики, конечно, начнет гладко и убедительно врать. А вот сможет ли она объяснить судье, каково истинное положение вещей? От одной этой мысли можно было прийти в уныние.

— Я забираю Елену к моей матери. — Терри старалась говорить размеренно и спокойно. — Следует решить, как сказать девочке об этом.

— Мы ничего не будем ей говорить, — отрезал Рики, приближаясь к Терезе.

— Но мы должны это сделать, причем вместе.

Теперь он буквально нависал над ней. Его лица почти не было видно в темноте.

— Мы ничего не будем ей говорить, — повторил Ариас, — и ты никуда отсюда не уйдешь.

Никогда еще Терри не видела мужа в таком гневе. Она хотела пройти мимо него, но он встал у нее на пути.