Джеймс Кейн - Почтальон всегда звонит дважды. Двойная страховка. Серенада. Растратчик. Бабочка. Рассказы

— Ах, ну да, позабыл. Ты просто пассажир, сел покататься, да, сука?

— Зачем ты убил этого парня?

— А ты как думаешь, зачем? Или он с нами, или против нас. А теперь об этом можно не думать. Он больше не помешает.

— Но можно было его просто связать. На худой конец — выкинуть из машины. Короче, как-нибудь да избавились бы. А теперь на нас навесят еще убийство.

— Мы все сделали правильно.

— Не мы, а ты.

— Будем считать, тебе это зачтется. На том свете.

— Ладно. Заткнись и веди машину.

— Тоже мне, умник нашелся…

Тогда я размахнулся и врезал ему кулаком прямо по зубам. Нога его соскользнула с педали газа, фургон замедлил ход. Я надавил на тормоза, и мы остановились. Я еще разок дал ему по зубам так, что из разорванной губы хлынула кровь. Затем схватил этого гада за шкирку, оттащил от руля и стал бить. И бил до тех пор, пока рука не онемела, а физиономия у него стала… ну точь-в-точь те отходы, что мясник швыряет в ведерко. Потом толкнул его на свое место. Сел за руль, и мы поехали дальше. Но ничего хорошего я в том не видел. Мы находились в старом фургоне для перевозки мяса, дождь заливал ветровое стекло, сзади в кузове у нас лежал покойник. И куда ехать — было совершенно непонятно. Однако я почувствовал себя немного лучше.

На приборной доске я увидел кнопку. Подумал, что это радио, и нажал. Может, услышим, что там происходит, узнали они уже о побеге или нет. Но вместо радио там оказалось совсем другое. Панель откинулась, за ней открылся бардачок, полный сигарет, жвачки, каких-то карт, яблок, и еще там был вроде бы фонарик. Я взял сигарету, прикурил, глубоко затянулся, и все это время Багз не сводил с меня глаз. И я подумал: дать ему, что ли, сигарету? Потому как сам он шевельнуться не мог — после того, как я его отделал. А может, еще мало досталось, сукиному сыну… И я начал было вытаскивать сигарету из пачки, но тут он протянул лапу. И я увидел, что то был вовсе никакой не фонарик, а револьвер. И он не сводил с него глаз.

— Эй, ты, крыса, слышь, чего говорю?

— Не глухой, Багз.

— Веди машину.

— Я и веду.

— Веди, куда я скажу.

— Валяй, говори.

Он сказал, и мы начали вилять и описывать зигзаги. То выезжали на автомагистраль, то съезжали с нее на простую дорогу. Но я так понял, что направлялись мы к Лос-Анджелесу и что город уже близко. Впереди нас все время ехал зеленый седан. Какое-то время Багз молча смотрел на него, жуя шоколадки, которые отыскались в бардачке под яблоками. А потом выпрямился на сиденье и говорит:

— А ну наддай ему в зад! Наддай, говорю!

— Что это значит — наддай?

— Наддай, чтоб он убрался с дороги.

Я осторожно приблизился к зеленой машине. Затем прибавил газу и стукнул его в задний бампер. И, не успев опомниться, вижу: Багз выскакивает из фургона и бежит вперед, запихивая револьвер за пояс брюк. Ну и конечно, тот парень, что ехал в зеленой машине, вышел, и Багз начал что-то орать и показывать на наш фургон. Но парень, похоже, никак не врубался, ему было не до того. Он глаз не сводил с Багза, а лицо у того было все в крови, и бедняга никак не мог понять, как это от такого легкого столкновения Багз мог раскурочить себе всю морду. А Багз все кричал ему что-то, но в это время мимо проезжала длинная колонна трейлеров, и он не хотел рисковать ребята-дальнобойщики могли вступиться за этого парня. Но как только они проехали, этот ублюдок выхватил револьвер и приказал парню снять одежду и отдать все бабки, что при нем были. Тут я очнулся, выскочил из фургона, обежал их справа, запрыгнул в зеленую машину и взялся за руль.

Но Багз, похоже, предусмотрел и это. Как только я оказался за рулем, он оттеснил парня, и тот теперь загораживал мне дорогу. Теперь этот заморыш покорно выполнял все приказы Багза — стаскивал с себя шмотки одну за другой. А Багз складывал их на капот и прикрывал дождевиком парня. Наконец тот остался нагишом и, стуча зубами от холода, умолял Багза оставить его в покое. Тут Багз и всадил в него пулю — ну прямо как в кино. Сперва вижу, как они стоят перед капотом, по разные стороны от сложенной на нем одежды, а в следующую секунду гремит выстрел. И Багза я вижу, а того парня — уже нет. Затем Багз сгребает все шмотки, сует их под мышку и запрыгивает ко мне в седан на заднее сиденье. И говорит: "Вперед!" Я завожу мотор и резко выворачиваю руль влево, но все равно машина так легонько подпрыгнула, точно мы переехали через что-то мягкое.

Когда примерно через полчаса Багз перебрался на переднее сиденье, на нем уже была одежда того парня. И морду он маленько оттер от крови. Вообще-то выглядел он все равно хреново, зато, в отличие от меня, сменил тюремные штаны и пересчитывал денежки. Денег было немного, но считал он их страшно долго. А потом и говорит:

— Ты небось опять спросишь, на кой я его убил, верно?

— Сам кашу заварил, Багз.

— Да такой сопляк, как этот… кому он, на хрен, нужен? К тому же опознают его не скоро, ясно? Ведь при нем ни водительских прав, ни клубного галстука, ни ярлычка на пиджаке — короче, ничего. А потому опознают его не скоро. И все это время мы будем ехать, усек, придурок? Мы едем в этой машине, и никто не знает, откуда у нас эта машина, чья она и все такое. Никто ничего не знает. Кроме того, что мы больше не ворочаем мясные туши! Ясно тебе?

— О, очень умно. Теперь понимаю.

— А пришил его для того, чтоб не стал колоться перед легавыми. Чтоб не вякнул лишнего, усек? Ну и потом все мы, конечно, знаем, что это ты прикончил его.

— Да. Хорошо.

— Что это значит — хорошо?

— Ну раз ты говоришь, что это я его убил, значит, я.

— И кончай строить из себя умника.

— О'кей.

— И кончай стучать зубами, понял?

Когда произошла эта история с машиной, я весь взмок от страха и напряжения. Шоколадками Багз со мной не поделился, и я чувствовал себя продрогшим, голодным и вымотанным вконец. А зубы все продолжали стучать. И тогда я крепко-крепко сжал челюсти, и они вроде бы перестали. Было уже около четырех или пяти, и мы уже въехали в Лос-Анджелес. И тут я задался таким вопросом: отчего это он меня не убивает? Ведь он получил все, что хотел. Машину, костюм, дождевик, даже немного бабок. Я ему больше не нужен. И тут в животе у меня так все и опустилось, и я понял: он собирается убить меня. Весь вопрос только в том — когда. Он сидел рядом, изредка косился в мою сторону, револьвер лежал у него на коленях. И я понял — он сделает это, как только машина остановится. И вот, когда мы подъехали к перекрестку, я проскочил на красный свет. Багз оскалился, точно бешеный пес:

— Ты что, сдурел, ехать на красный?

— Я не заметил.

— Я же сказал, кончай строить умника.

— Да честное слово, не заметил!

— Хочешь, чтоб нас копы остановили, да?

— Но если человек просто не заметил, что красный, на кой хрен он будет останавливаться?