Сергей Качуренко - Восьмая поправка

Но все изменилось сразу после гражданской войны начала двадцатого века, когда город вновь перешел к Польше. В течение непродолжительного периода времени здесь снова начали возрождаться былые европейские ценности. А потом произошло событие, которое до сих пор не укладывается в умах большинства здравомыслящих людей. В сентябре 1939 года согласно Договору о ненападении между Германией и Советским Союзом, западноукраинские земли и Волынь, в том числе вошли в состав Украинской ССР. И только много лет спустя мы узнали, что такой варварский дерибан [1] Дерибан – (украинский политэкономический сленг) – Отъем, дележ, как правило, чужого, наворованного. спорных европейских территорий двумя державами-сателлитами привел к началу Второй мировой войны…

Вот такая неоднозначная и порой противоречивая история у города моей юности. Сейчас в Луцке обитает более двухсот тысяч жителей. Он стал крупным промышленным, а главное культурным центром западной Украины. А еще в городе было и остается много военных. Сказывается месторасположение вблизи приграничной зоны – менее ста километров до границы с Евросоюзом и чуть больше – до Беларуси.

Мы подъехали к дому Олиных родителей как раз в обеденную пору. И немудрено, что теща на радостях приготовила праздничный обед.

Наверное, читатель заметил, что я уделяю порой чрезмерное внимание пище и всему тому, что связано с этим жизненно важным процессом. А все потому, что еда – это не только радость для пустого и ноющего от голода желудка. Для меня это особый способ наблюдения за миром людей. Сквозь приготовленную пищу просматривается настроение человека и его отношение к тому, что он делает. Угадывается щедрость или скупость, внимание к близким людям или пренебрежение их вкусами. Быстрота или нерасторопность, интерес или безразличие. И это вовсе не для того, чтобы давать кому-то оценку. Я просто стараюсь перенять для себя что-то полезное, а иногда замечаю неприглядные стороны, которые, прежде всего, нахожу у себя.

Моя теща уверена, что мы постоянно голодны, или, в крайнем случае, не доедаем. Поэтому готовит много разнообразной и сытной еды. И не важно, что на дворе знойное лето, когда аппетит отступает на задний план, а наедаться и вовсе опасно для здоровья. Никакие отговорки не принимаются. И хочешь ты того или нет – процесс насыщения начинается с глаз. Стоишь и алчно пялишься на холодец и голубцы. Начинаешь пожирать глазами ароматные пирожки с тремя видами начинок, борщ и картофельное пюре с горячими битками. И не просто битками, а настоящими «лаптями» 46-го размера, которые не умещаются на тарелке. Такой праздничный обед иначе и не назовешь, как только «заправкой ракеты для полета на Марс».

Правда, после обеда никто никуда не полетел. Я и от земли-то вряд ли мог оторваться. Сил хватило только на то, чтобы «выплыть» на застекленную лоджию, где была моя давнишняя зона уединения. Благо жена вызвалась убрать со стола и вымыть посуду, а родителей отправила на отдых в свою комнату.

Присев на мягкий топчан, лишь глубоко вздохнул: «Эх, полежать бы на сквознячке минут так двести». Но это было в мечтах, а на деле нужно безотлагательно браться за работу. Еще на подъезде к Луцку пришло сообщение от Волощука с данными человека, который будет нам помогать. И вот теперь я собирался связаться с начальником отдела местного УБОП Игорем Жуковым.

Разговор с оперативником вышел по-деловому коротким. Представившись и получив заверения, что он уже в курсе, попросил сделать полную установку на Алоиза Везовского по кличке Элвис. А Жуков сообщил, что такой «экспонат» ему известен и что развернутые данные на «авторитета» будут у него к вечеру. Деревянко он тоже знал, но я сказал, что пока буду разрабатывать Василия Васильевича своими силами.

Ведь у меня был свой надежнейший канал информации и не менее оперативный, чем УБОП. Это мои родители. Хоть они давно и уехали из Луцка, но, продолжали поддерживать дружеские отношения с Васиными родителями. Поэтому еще вчера моя мама позвонила подруге и та пообещала организовать для меня встречу с сыном.

Набрал полученный от мамы номер телефона и радушно пообщался с Людмилой Владимировной. Она рассказала, что сын уже знает о моем приезде и о желании встретиться. К счастью ни маму, ни Людмилу Владимировну не интересовала цель встречи, поэтому ничего придумывать не пришлось.

Записав номер телефона Деревянко, сразу же ему позвонил. Вася, конечно же, меня помнил. Мало того, он даже кое-что знал обо мне.

– Ты ж из «ментовки» давно ушел? – демонстрируя осведомленность, говорил он. – Или у тебя вопрос по бизнесу? Всегда рад столичным гостям. Может, подкинешь какой рынок сбыта или нужного человечка для «крыши»?

– Бизнесмен из меня никудышный, – смеялся я в ответ. – Со мной можно только проблемами обзавестись.

– Да я пошутил. А насчет проблем, поверь, не страшно. Мы, провинциалы – народ пуганый. Нам без цугундера, [2] Цугундер – (армейский жаргон из немецкого zu hundert) – посадить в тюрьму, расправиться, подвести под наказание. как без пряника. Ладно, давай вечером пересечемся и поговорим.

Мы условились встретиться в 19.00 возле кирхи. Так горожане называют монастырь кармелитов на улице Караимской.

Олю долго уговаривать не пришлось – ей и без того хватало работы по хозяйству. Поэтому на встречу я отправился один и без машины. В Луцке почти все находится поблизости, а к тому же встреча с товарищем детства и задушевный разговор могли сочетаться с употреблением горячительных напитков.

Василий Васильевич появился на горизонте, как курьерский поезд – без опозданий и минута в минуту. Прибыл, как и положено успешному предпринимателю областного уровня, на большом черном «Додже», в сопровождении джипа «Мерседес», нареченного в народе «кубиком».

За все эти годы Вася почти не изменился. Такой же высокий и худой, как в юности. Та же длинная прическа, только с проседью и знакомая манера широко шагать, расправив плечи и чуть запрокинув голову.

После рукопожатия и оценивающего рассмотрения внешности друг друга, Деревянко предложил продолжить встречу в небольшом ресторанчике, приютившемся под стенами замка Любарта. Расположившись за отдельным столиком на открытой террасе и заказав только кофе, мы поговорили о жизни в целом, о родителях и о работе. Не забыли упомянуть проблемы государственного масштаба. Деревянко осторожно покритиковал власть, изучая при этом мою реакцию, а я все ждал момента, чтобы начать разговор о деле. Когда же он, наконец, спросил о цели нашей встречи, то я решил, как говориться, начать издалека:

– У меня был друг и наставник, которому я многим обязан по жизни. Генерал Брут Борис Никифорович. Может, слышал?