Юрий Курик - Кладбище желаний

«Ну, точно, как мужики в кабаке…», – успел подумать Кирилл. Словно в подтверждение его мысли, из за мусорного бака вынырнул хилый кобелёк, подзаборной наружности, и махнул сучке хвостом.

Сучка моментально согласилась на приглашение. Видимо, ей надели до чёртиков разборки маститых кобелей и она, радостная, скрылась за мусоросборником в надежде здесь и сейчас дополу-чить кусочек сучьего счастья от кобелька подзаборной наружности.

Вдруг с грохотом открылась дверь четвёртого подъезда, и кто-то вывалился наружу. Кирилл прильнул к подзорной трубе. В окуляре он увидел фейс жертвы пьяной акушерки. При рождении фейса на белый свет она раз пять уронили его о паркет лицом. Ни пола, ни возраста определить не удалось даже при разглядывании в упор. На морде лица чётко читался диагноз – алкогольное вчерашнее «пофиг» поменял на утреннее «нафиг». Головка бо-бо! Денежки тю-тю!

Жертва пьяной акушерки схватилась руками за голову, и по синусоиде удалилась за мусоросборник с неизвестными целями. Толи порыгать на свежем воздухе, толи порадоваться чужому собачьему счастью.

Ещё через сорок минут ожидания железная дверь четвёртого подъезда отчаянно взвизгнула и выпустила на улицу юное существо. Кирилл не ждал такой скорой удачи и кинулся к фото-ружью снимать прелестную девушку с уже дамскими формами. Без документов видно, что у неё вчера окончилось детство, и сразу началась беременность с извечными русскими вопросами: «Кто виноват?» «Что делать?»

Судя по тому, как юбка на полдевушке по самое «не балуйся» нахально залезала на её живот, обнажая остатки девичьих ног до того места, где они теряют своё приличное название. Аборт делать поздно, а выходить замуж ещё рано.

Кирилл лихорадочно щёлкал фоторужьём. Запечатлел фигуру беременной ученицы в фас, в профиль и в антифас. Крупно снял её лицо, на котором уже проступала печать судьбы: «Я не отличница, я – удовлетворительница!»

Был ли его отец змеем искусителем юной Евы и автором её беременности, Кирилл не знал, но надеялся на тайные струны педофилизма в душе Тараса Григорьевича. Такой вариант развития событий дарил бы в руки Кирилла неубиваемый расклад.

Не успел Кирилл вкусить всю прелесть первой удачи первого дня, как из подъезда вылезли на свежий воздух трое дедов. Последний день молодости они отмечали ещё при Советах. Все мы, конечно, начинки для гробов. Жизнь – заболевание абсолютно смертельное, и вопрос лишь во времени, когда ты станешь едой для червяков. Дедки же из за вредности загадочной русской души решили испортить статистику и прожить нахально ещё пяток лет, отпущенного Росстатом срока. Они не спеша, расположились на скамейке, и привычно раскинули «поляну».

Чудным образом из нутра дедков появилась бутылка с мутной жидкостью, нарезанное сало, кусочки чёрного хлеба и три складных стаканчика. Без резких движений, с опаской потревожить ишиас, заработанный годами героического труда при строительстве светлого будущего, дедки с чувством, толком, расстановкой приступили к жёсткой расправе с бутылкой.

Неизвестно откуда, как из под земли, рядом с дедками вырос полицейский, и что-то сурово принялся им объяснять. Старики мужественно переносили наказы стража порядка. Потом, как по ко-манде, вскинули правые руки, и показали в сторону Северного Полюса.

«Правильно», – подумал Кирилл. – «Не говорите, что нужно делать, и вас не будут посылать туда, куда нужно идти». Кирилл ждал скандала и переживал за стариков. О полицейском он подумал слишком хорошо, а дедков недооценил. В конце концов бесстрашный полицейский тревожно огляделся, и согласно кивнул головой в казённом головном уборе. Тотчас в его правой руке проклюнулся стаканчик с мутной жидкостью, а в левой образовался чёрно-белый бутерброд. Неуловимым, но чётко отрепетированным движением руки, в долю секунды. он отправил в служебную пасть мутную жидкость из стаканчика и чёрно-белый бутерброд. Этой же рукой героический полицейский отдал честь старикам. Потом погрозил им пальцем, и ушёл в неизвестность для бескомпромиссной борьбы с отдельными недостатками в нашем здоровом об-ществе. Старики от всей души плюнули ему вслед, допили бутылку и разбрелись в разные стороны.

Следующий час прошёл без событий, если не считать появления патлатой сучки. Она, довольная жизнью, весело махая хвостом, выскочила из-за мусоросборника. За ней трусцой бежал один из маститых давешних кобелей. Победитель хромал на левую заднюю ногу, на боку его висел вырванный клок шерсти, а морда выражала крайнюю степень полового нетерпения. Зря патлатая отвергла ухаживания маститого кобеля. Из дверей четвёртого подъезда вышла грациозной поступью шикарная особа. Своим внешним видом она превращала тривиальный процесс утренней прогулки, в демонстрацию не нашей моды. Высокая, по спортивному подтянутая, с длинными рыжими волосами, на высоких ногах, с царственной походкой, она мгновенно приковала к себе всеобщее внимание. Прохожие оглядывались, наслаждаясь красотой её тела и шелковистыми переливами её волос.

Маститый кобель замер, как вкопанный, прижал уши и, не обращая внимания на патлатую сучку, едва ли не ползком направился к красотке.

Хозяйка афганской борзой заметила поползновения неизвестного, беспаспортного кобеля, и решительно их пресекла. Она прицельно метнула в него подвернувшийся кусок кирпича. Досталось по хребтине. Со скользом. Не так больно, как обидно. И патлатая сучка убежала, и «афганка» не досталась.

«Всё, как у людей». – Подумал Кирилл. – «Мечтаешь о вине и женщине, а получаешь бабу и водку».

Хозяйка прекрасной афганской борзой – королева красоты на пенсии. Когда-то она круглосуточно была красивой женщиной, но со временем её прелести истёрлись о чужие семейные простыни. Костюм из собственной кожи поизносился, обвис на усохшем теле и покрылся морщинами. Причёска напоминала парик, основательно побитый молью. Золотые свидетели её многотрудного постельного прошлого, блистали в обвисших ушах и на всех десяти морщи-нистых пальцах.

Афганская борзая смотрелась эффектней и свежее своей хозяйки.

Кирилл сфотографировал их обеих. Поводом послужила собака. Потом он подумал: «Судя по украшениям, бабулька не бедствует. Вполне возможен вариант, что любимый папочка, в расчёте на наследство, решил утешить дамочку постбальзаковского возраста. Надо выяснить в какой квартире и с кем живёт эта бывшая в употреблении королева красоты».

Время неумолимо, без надежды на возврат, проваливалось в историю. Секунда за секундой, минута за минутой. Ничего интересного в районе четвёртого подъезда не происходило. По крайней мере, того, что можно связать как-то с Тарасом Григорьевичем. Собаки, кошки, крысы, голуби более не привлекали внимания Кирилла. Постепенно до него дошли три вещи. Первая – желудок не чужой. Время обеденное, и он жрать хочет. Второе – необходимо составить список возможных желаний отца с указанием пола и возраста.