Алексей Доброхотов - Вскормить Скрума

– Какой такой грум? Этого урода, чо ли, так звать?

– Грум – это Грум. Грум – это страшная сила. Все скрумы бояться Грумов, – пояснило неведомое явление, зависнув прямо перед глазами, так что заслонилась линия леса, и деревья сквозь него стали казаться ожившими деревяхами.

– Офигеть можно. То хрум, то грум. То глюки, то стуки. Откуда вы нафиг все на меня свалились? Чего я вам сделал? Чего вам всем от меня надо? В гробу я вас всех видел. Идите вы все нафиг. Отстаньте от меня. Оставьте меня в покое. Без вас, сволочей, тошно, – начал сердиться Колька.

Он распаляться все сильнее и сильнее. Давно в мужике зрело. И без того муторно и гадко, а тут еще уроды какие-то полезли. Хочется водки напиться, а вместо нее вода в живот льется. Все пузо от нее расперло. Мочи нет.

Ударила моча ему в голову. Выпалил Треха пулеметной очередью в назойливую липучку витиеватым оборотом, желая прогнать ее от себя навсегда, растереть в порошок, развеять как дым. Но с удивлением увидел, как вместе с каждым матерным словом начал выбрасывать из себя некие темные брызги. Словно под напором нахлынувшей злости лопнула сердечная жила, прорвала в середине груди тонкую телесную оболочку, и из того места, где находится солнечное сплетение, пульсирующей струей забился странный черный фонтан. Неведомое создание вытянуло ротик овальной вороночкой и тут же припало к нему как пиявка, повиснув на груди темным мешком. Как не старался Колька отцепить от себя эту присосавшуюся тварь, как не махал сильно руками и не скреб сеном рубаху – ничего не помогало. Все пролетало сквозь плотно прилипшее воздушное тельце, зацепить его чем-либо оказалось совершенно невозможно. Изматерившись вчистую, он рухнул обессиленный на живот, закрыл руками лицо и забылся.

* * *

Спустя некоторое время, мужик открыл глаза, сел и обозрел мир.

Солнышко ласково гладило землю. Пушистые облачка скользили по синему небосклону. Пели птички, пахло сеном. На душе образовалось светлое пятно и на сердце как будто стало немного чище. Организм притих, неприятные процессы внутри притупились. Даже голова слегка могла соображать. Первые мысли оказались приятными.

Никого не обнаружив ни на себе, ни рядом, он облегченно вздохнул и подумал:

«Должно быть померещилось. Привидится же такое…»

– Скрум-м, – пробурчал живот.

– Чего? Здесь? Опять? – пробежало серое облачко по челу.

Пушистое существо выбралось прямо из под рубахи, будто там ночевало, или только что исторгнулось наружу методом почкования прямиком из заголенного брюха, смахнуло воздушной лапкой частичку негодования, скатившуюся со лба и плюхнулось рядом на сено.

Оно сидело с видом кота настолько обожравшегося сметаной, что последняя порция явно встала поперек горла и грозила вот-вот вывалиться наружу.

– Значит, ты все-таки есть, – заключил мужик, – Фиг знает, чего творится.

– Мы, скрумы, всегда рядом, – произнесло странное явление.

– Значит это ты все соки из меня высосал, гаденыш, – заскрипел зубами Треха.

– Скрумы никого не высасывают, – с полным безразличием ответило воздушное создание.

– Врешь. Я все видел, – хрустнул мужик костяшками пальцев.

– Вот, – разжало существо воздушный кулачок, – Видишь?

На ладошке лежало маленькое черное существо с вертлявым хвостиком, очень похожее на головастика. Оно отчаянно крутило круглой головкой, жадно хватало большим зубастым ротиком пленяющие его прозрачные ворсинки пушистой лапки и злобно сверкало крохотными красными глазками.

– Чего это? – удивился Треха.

– Друм, – кратко пояснил Скрум.

– Чего это еще за друм?

– Друм, он и есть друм. Не видишь, что ли? Простой сгусток обычной злости. Через него Грумы силу имеют. Он вот тут оказался, – указало неведомое явление на Колькин лоб, – Как он туда проник? Давно там сидел. Дня два. Большой вырос. Гляди, какой, злющий. Но мы, скрумы, всегда рядом. Мы их отлавливаем и распускаем. Вот так, – растерло оно ладошки и противный змееныш превратился в сухую, мелкую пыль, – Больше его нет. Не бойся. Больше не укусит.

– Ни фига себе! Откуда он у меня там взялся?

– Пролез как-то, – виновато пожало плечиками воздушное создание, – Когда их появляется много, трудно всех ухватить сразу. Главное потом вовремя заметить. Пока он большим не вырос. Знаешь, сколько он силы высасывает? Вот из таких Грумы и получаются.

– Ты сам ко мне присосался. Я видел. Прилип, как пиявка, – прищурил недоверчивый глаз Колька.

– Ничего не присасывался. Просто дыру закрывал. Как же еще можно было всех друмов выловить? Ручками их хватать? Они целым потоком лезут. Пришлось их всех проглотить. А что было делать? Думаешь приятно? – укоризненно посмотрело пушистое существо на мужика, – Откуда они там только берутся в таком количестве? – театрально задумалось, подперев лапками круглую головку, – Наверное, от черных мыслей. Иначе откуда? – выдало странное объяснение.

– Да, ну, от мыслей, – усмехнулся Треха.

– Черные мысли порождают друмов, – со знающим видом заявило неведомое явление, – Друмы расползаются и начинают грызть радужную оболочку. Знаешь, какие они прожорливые? Прогрызают огромные дыры. Жрут, растут и набирают силу. Дыры вызывают новые черные мысли. Появляются новые друмы. Их становится больше. Они все сжирают, растут, слипаются и превращаются в Грума. У Грума другая сила. Он начинает изводить скрумов. Если бы нас, скрумов, не было, то все друмы стали Грумами, и нас скрумов больше бы не осталось. Кто бы тогда ловил друмов? Не надо больше держать в голове черные мысли. Черные мысли становятся друмами. От друмов такая дыра может образоваться, что не сразу ее залатаешь. Знаешь, сколько нам, скрумам, сил нужно, чтобы такие дыры замазывать? А где нам их взять? Особенно после того, как наглотаешься друмов. От них делаешься тяжелым и неповоротливым. Тяжелому летать трудно. Почти невозможно. Видишь, каким можно стать тяжелым и некрасивым?

– Бред какой-то. Во я шандарахнулся, – пробормотал Колька.

– Это не бред. Это жизнь, – глубокомысленно заметило пушистое существо, – Думай лучше о чем-нибудь светлом. От светлых мыслей появляются улы. Они светятся и переливаются всеми цветами радуги. Они очень красивые. От них радостно и легко. Когда их становится много, то приходят Эолы и дарят воздушное покрывало. После этого никакой Грум больше не страшен. Грумы странно не любят Эолов. Они их боятся. Потому, что Эол может рассыпать слипшихся друмов.

– Ангел что ли? – уточнил Колька.

– Кто?

– Ну, этот, который может рассыпать?

– Нет, Эол. Ангелы – это другие. Ангелы живут, там, высоко. На Небе. Ангелы сами по себе. А Эолы являются из сиятельной многоцветности улов.

– Чушь, какая-то, – недоверчиво ухмыльнулся мужик.