Инна Тронина - Лунатики

Убийца сидит перед ним. Блёкло-голубые глаза, морщины на бледном лице, как пенки на молоке. Бескровные губы, прилизанные седые волосы. В ушах – маленькие сапфировые серёжки, но камни оправлены качественным золотом. На Гусевой глухое чёрное платье. Несмотря на жару, ей холодно. Сухие худые ноги – в эластичных чулках. Обута задержанная в старомодные туфли без шнурков – их всё равно отобрали бы.

Веру Фёдоровну шатало, как былинку под ветром. Она с утра ничего не ела, или почти ничего. Но не потому, что объявила голодовку – просто не могла проглотить ни крошки. Сейчас она с изумлением разглядывала полного брюнета в легкомысленной бобочке. Окна кабинета были забраны шторами салатового цвета. Мелкий, покрытый лаком, паркет, бутылочного цвета палас, солидный двухтумбовый стол – всё это внушало Гусевой невольное уважение.

Кроме того, слева от Квинта, на специальном столике, стоял компьютер. Чуть подальше бесшумно работал маленький холодильник. На подоконнике Вера Фёдоровна заметила кофеварку. Тут же были шкафы со скоросшивателями, в углу – сейф «Айко». Дела Гусевой Квинт ещё не читал – решил ознакомиться вечером. Пока мчался из аэропорта на серебристом «Вольво-850», успел вздремнуть.

Сказались бессонная ночь, перелёт, мысли б уголовных делах, об усталой, почти помешанной дочери Маринке. Она подошла к телефону, еле ворочая языком, и обещала передать матери, что отец вернулся в Москву. Ладно, что родители за городом. Им даже этот, майский зной не в радость. Оба гипертоники, и Евгению то же самое грозит. Особенно если он будет так же много работать, курить по две пачки в день и злоупотреблять крепким кофе.

Да, всё это понимал Квинт. Но в то же время знал, что кофе для него – как бензин для автомобиля. Лиши его возможности эксплуатировать кофеварку – и ни одного важного дела не будет раскрыто. А для непростого разговора с Верой Фёдоровной нужно много, очень много энергии. Надо бы и задержанной чего-нибудь предложить – например, чаю.

Пусть почувствует, что не врагом, не преступницей её здесь считают, а просто невинной жертвой таинственных обстоятельств. Да, она ведь недавно пострадала в ДТП, повредила голову Тем более, имеет право на ошибки. Наверное, попал внук в паскудную историю, и бабушку потащил за собой. Молодой совсем мальчишка. Какой из него коммерческий директор? Вот и нахимичил…

– Вера Фёдоровну, вам кофе или чай? – предложил Евгений.

Гусева вздрогнула, испуганно глядя на него. Значит, в таком тоне здесь со старушкой не разговаривали. Но на то и держат в штате такого специалиста, как Квинт. Базовое образование у него медицинское. Он несколько лет работал психиатром, причём на Канатчиковой даче. Наверное, потому и вызвали его из отпуска. Поверили Гусевой, что она была не в себе в момент в убийства. И решили показать доктору Квинту – под видом допроса.

– У меня есть «Нестле»? Как, будете?

– Что вы! – Гусева слабо отмахнулась. – Меня тошнит. Меня всё время тошнит. Я и воду с трудом глотаю. В чём меня только уже не винили…

– Я не стану вас ни в чём винить, – пообещал Квинт.

За водой он успел сходить раньше, чем доставили задержанную, и кофе уже заварил. Сейчас нужно сделать первый глоток, чтобы прояснилось в голове.

– Я вам пакетик ягодного чая «Липтон» заварю. С чем хотите – с малиной или со смородиной?

– Я не буду. Мне никак…

Гусева закрыла лицо руками и заплакала, отворачиваясь от следователя. Но тот не стал её утешать, а дал облегчить душу. Там он ждал, попивая кофе, когда приступ тоски пройдёт. Вере сделал смородинового чаю. Оказывается, малиновых пакетиков не осталось. Пока он был в отпуске, в шкаф лазали коллеги. Но Евгений не сердился, потому что мог в любой момент перехватить у ребят и кофе, и заварку, и сигарету.

Он расстелил на сервировочном столике скатерть в клетку. Поставил перед Гусевой чашку в бледно-розовых бутонах вместе с таким же блюдцем. Получилось очень красиво, потому что и сахарница принадлежала к тому же сервизу. Для себя он завёл французскую кружку из термостойкого стекла после того, как несколько чашек лопнули от жара.

Вторая такая же кружка была у Антона Ронина. Квинту нравились их вечерние встречи именно в этом кабинете. Бывало, что он приходил к Антону. Они любили беседовать, расслабленно посасывая сигареты т потягивая огненный кофе из кружек. После того, как у одного или другого удачно разрешалась очередная проблема, можно было поделиться с другом.

Не мешало бы и сейчас к Антону забежать, да всё некогда. По приезде, правда, позвонил полковнику Ронину. Незнакомый мужской голос ответил, что тот на операции, и сегодня вряд ли будет. Что ж, того и следовало ожидать. Тошка есть Тошка – ни минуты без дела не посидит. Боится форму потерять и стать паркетным офицером. Вполне мог бы вместо себя зама отправить, так нет – сам командует, на месте.

– Раз не поеду, другой, а там и навыки пропадут, – объяснял Ронин Квинту. – При моей врождённой склонности к комфорту тем более нельзя давать себе поблажек…

Ронин и не давал. В любую погоду, включая морозные зимние утра, позже шести не вставал. Зарядка его продолжалась два часа. Нужно было тренировать все группы мышц. Далее следовала пробежка. Шапку Антон вообще никогда не надевал, а спортивный костюм использовал вместе шубы. А так – всё время бегал с голым торсом. Дошло до того, что он вознамерился превратить Квинта во вспомогательное средство для тренировок.

Полковник панически боялся отрастить живот, и потому подвергал свой брюшной пресс колоссальным нагрузкам. Ему ведь почти сорок семь. Как ни крути, а организм стареет. Но Ронин ещё не навоевался с бандитами, а потому часто просил Квинта послужить грузом для мышц живота. Если не прыгать, то хотя бы топтаться на нём. Веса дочери Генриетты уже не хватает для полноценных занятий. А жена Маргарита категорически отказывается калечить любимого человека.

Евгений, правда, сомневался, что невысокая, хоть и пухленькая женщина сможет искалечить Тошку. Но в нём-то – сто двадцать кило, и это – не шутки. Лучше не рисковать.

Ладно, сегодня не смогли встретиться. Потом выберем часок-другой, обсудим наши дела. Пусть формально Квинт не имел права ставить полковника в известность, но, тем не менее, частенько делал это. Он прекрасно знал, что дальше Ронина информация не пойдёт.

Ага, бабушка перестала рыдать. Теперь с ней будет легче общаться. Квинт достал из чашки размокший пакетик, втянул ноздрями пряный аромат, поставил чашку на блюдце и подал Вере Фёдоровне.

– Итак, ещё раз предлагаю чайку. От него тошнота пройдёт.

– Спасибо. – На этот раз Гусева от угощения не отказалась.

Евгений пожалел, что у него нет конфет или печенья. Сам он сладости не любил, но держал на всякий случай – для таких вот допросов. Это помогало залезть человеку в душу, вытянуть из него сокровенное.