Инна Тронина - Лунатики

Раз у внука неприятности, с ним тем более нужно быть откровенной. Вполне возможно, что Серёжке надо сегодня остаться дома. Лишь бы уже не уехал в город, как часто бывало! Сам варил себе кофе, жарил яичницу, а после спускался к «Вольво». Надевал вчерашнюю сорочку, натягивал старый костюм. Не имел понятия, где у бабушки лежит его бельё, в каком шкафу висят костюмы и галстуки.

Оглушительное птичье чириканье окончательно разбудило Веру Фёдоровну. Она села, откинула одеяло. В следующий миг старушка лишилась дара речи, и голова закружилась. Её руки были в крови, и бурые пятна изуродовали сороку-ришелье. Гусева закричала, потом прикусила губу. Не соображая, что произошло, она рассматривала свои морщинистые, в кровавых потёках, пальцы.

Соскочив с постели, Вера осмотрела белье. Точно – и наволочки, и простыня, и пододеяльник в алых мазках. Господи! Да что же это такое? Опять кажется? Она лихорадочно сунула протезы в рот, сплюнула в стакан, прикусила палец – больно. Значит, всё наяву, и надо бежать к Серёжке… А что же случилось? Она ранена? Кем? Каким образом? Жалюзи в порядке, замки… Она никому не открывала дверь, как и внук.

Гусева рванулась к зеркалу, скинула рубашку. Она давно уже не стеснялась своего высохшего, худенького тела, на котором уже не осталось ничего женского. Да и была она одна в спальне. Забыла закрыться, наверное. Но без стука никто к ней не войдёт, даже внук. Она сама вызывала ребят, когда была в том нужда.

Вера Фёдоровна внимательно исследовала себя, но ран не нашла. Отбросив кровавый комок ткани, ещё недавно бывший красивой ночной сорочкой, она надела халат с лиловыми розами. Теперь смогла его поднять, вдеть руки в рукава, завязать пояс. Потом снова остановилась, сражённая страшной догадкой. Если кровь не её, значит, Серёжина?…

То, что случилось ночью, не приснилось? Убийца была в доме. А она, дура старая, приняла злодейку за своего двойника. Развлекалась, следуя за ней по всему дому. Не помешала, не перехватила занесённую над внуком руку с ножом. Но ведь так не бывает. Да нет, бывает! Существует же гипноз…

На языке кипела солоноватая розовая слюна. Вера Фёдоровна, расставив руки, пошатываясь, добралась до двери, ударила в неё лбом. И, босая, кинулась вверх по лестнице. Она плакала и кричала, не боясь, что услышат охранники, примут её за чокнутую. Который час? Семь, наверное, с минутами… Да шут с ним, со временем! Узнать бы, как там внук.

Напугается, бедняга, если ещё спит. А если встал, решит, что бабка тронулась умом. Да и где она столь сильно поранилась? Врач рассказывал, что так бывает. Во время гипертонического криза у одной из его больных получилось естественное кровопускание. Без надреза, без укола. Кровь хлынула через пору в коже. Тоже ведь чудо – сам организм позаботился о себе.

Наверное, вчера давление не снизилось, а тут ещё такой сон! Мог случиться инсульт, но пронесло. Радоваться надо, скажет внук, а не орать благим матом. Да нет, всё равно жутко. Ногти почти не чувствуются. Вера упала, зацепившись за ковровую дорожку. Она ударилась грудью и боком, едва не скатившись с лестницы. Кряхтя, опираясь на перила, она поднялась, разогнулась. Ныл подбородок, перед глазами роилась чёрная мошкара. Так всегда бывало, когда она волновалась. Туман пополз на глаза.

Вера Фёдоровна попробовала стереть эту муть трясущейся рукой. Она ещё несколько раз оступилась на крутых ступеньках, по которым так легко бегала ночью. Солнце просвечивало сквозь радужные витражи. Пожилая женщина, прикрывая ладонью глаза от разноцветных бликов, взобралась на площадку перед дверью внука, перевела дыхание.

Сердце, казалось, выпрыгнула в руку, по лицу лился пот. Расширенные от ужаса зрачки сверлили полуоткрытую дверь. Вера Фёдоровна вся обратилась в слух, пытаясь уловить хотя бы малейшее движение за дверью, но не услышала ничего.

Вера Фёдоровна сбежала вниз, к лестничному окошку. Оттуда была видна Серёжина машина. Она всегда стола на одном месте. Если внук уже уехал, «Вольво» на участке нет. Серёжа не может сейчас спать. У него будильник в наручных часах. Может быть, принимает душ? Нет, в ванной пусто. Надо ещё кабинет проверить. Мало ли, какие документы сегодня понадобятся внуку…

Вера Фёдоровна выглянула на улицу, щурясь от солнца. Водитель Дима, в джинсах и лёгкой пёстрой сорочке, курил, нервно поглядывая на часы. Должно быть, хозяин опаздывал. Значит, уже не семь, а около восьми. Она хотела приподнять жалюзи и окликнуть Диму. Но потом отступила от окна и опрометью, барабаня босыми пятками по ступенькам, взбежала наверх.

Ничего уже не стесняясь, распахнула дверь спальни внука и окаменела на пороге. Всё вокруг завертелось, пол наклонился назад. И вера Фёдоровна, с огромным трудом удержавшись на ногах, захлебнулась в истошном крике…

Деревянная рукоятка шеф-ножа, того самого, из сна, торчала над залитой кровью подушкой. Лезвие, пропоров Серёжино горло, вонзилось в подушку «Контур». Внучек – любимый, единственной, кто не бросил на старости бабулю – лежал навзничь, и уже остыл. Мальчик заботился о старухе каждый день – пусть по-мужски неловко, но трогательно. Человечек, ставший уже взрослым, надежда Веры Гусевой, путеводный маяк, яркий огонь в её серой жизни… Сколько в него было вложено любви, сил! Вера давно уже сделалась равнодушной к судьбе своего сына, бросившего Серёжу. И вот чем кончилось дело!

Серёжка лежал среди окровавленного белья, в одних узких трусиках. Глаза его были закрыты, даже зажмурены – словно от страха. Этим ножом он и сам часто работал на кухне, помогая бабушке готовить. Но это было давно, пока внук не занялся бизнесом. А когда стал делать карьеру, уже не имел времени.

Вера не могла оторвать взгляда от уродливых бурых пятен на батистовом белье. Кошмарный нож словно вспорол и её горло. Гусева тихо завыла. Мелкими шажками она подошла к постели внука и принялась раскачиваться из стороны в сторону, ничего не понимая. Ясно было одно – Сергея убили. Его больше нет. И никогда не будет. Он не зря боялся. Он чувствовал, что жить остаётся недолго.

И всё напрасно – труды, тревоги, мечты. Не уберегла его бабушка, не оградила. Сама, своими руками вонзила нож. Больше тут некому. Ведь это правда! Ничего, оказывается, ей не приснилось. Даже ей, старухе, понятно, кто убийца. А уж следователю – тем более. На руках бабушки – кровь внука. Нож, что торчит в горле жертвы, взят из деревянного станка на кухне. Так косо, неумело могла ударить только старуха. Если бы не длинное лезвие, парень мог и в живых остаться. Именно оно повредило сонную артерию, что привело к невосполнимой потере крови.

Вера Фёдоровна, смирившись с очевидным, стала на колени и прижалась губами к ледяному Серёжиному лицу, солёному от крови. Рука была теплее, и тело гнулось, как резиновое. А у живота одеяло ещё хранило его тепло. Где-то Гусева читала, что тела покойников всегда остывают неравномерно.