Екатерина Соллъх - Пробуждение Башни. Том 2

– Ты как, бежать сможешь? – Хильдеберг обеспокоенно посмотрел в лицо Дереку. Тот кивнул и повернулся спиной к цветочной лавке. Теперь главное – затеряться, раствориться в городе, в утреннем тумане. Хильдеберг взял Дерека за руку и побежал. Ему приходилось буквально тянуть за собой парня. За это тоже Харальд мне оторвёт голову. Они свернули на перекрёстке, потом ещё раз. Хильдеберг резко остановился – вывернув из-за угла, он едва не врезался в невысокого молодого мужчину. Одет он был во всё чёрное, длинные волосы завязаны в хвост, в них виднеется несколько седых прядей, хотя на вид ему около двадцати. На плече у мужчины висел какой-то длинный предмет, завёрнутый в чёрную ткань. Незнакомец молча указал себе за спину. Хильдеберг кивнул и забежал в маленький переулок. Тупик. Проход между домами закрыт кирпичной стеной. Тихо ругнувшись, Хильдеберг метнулся к мусорным ящикам, громоздившимся в конце тупика. Они с Дереком едва успели спрятаться, когда услышали шаги. Странный мужчина всё ещё стоял у выхода из тупика и курил.

– Ты не видел здесь двоих мужчин? Они должны были здесь пробежать. – Голос преследователя звучал хрипло, он тяжело дышал и смотрел на незнакомца с подозрением. – Они воры, только что обокрали цветочный магазин.

– Я их видел, – у мужчины был странный акцент. Хильдеберг зажал себе рот рукой. Надо оставаться на месте, зачем ему их сдавать? А помогать зачем? Да кто он вообще такой? Дерек шевельнулся, как-то удивлённо посмотрел на спину незнакомца, но промолчал.

– И где они, куда делись? – сектант явно нервничал, боялся, что из-за задержки они убегут.

– Они побежали вон туда, – мужчина махнул рукой куда-то вправо, – в сторону автобусной остановки. Один из них совсем на ногах не стоял, если поспешите, успеете их догнать.

Сектант что-то пробормотал себе под нос и резко сорвался с места. Хильдеберг выдохнул, кажется, он вообще не дышал, пока шёл этот странный разговор. Всё-таки не выдал, но почему? Когда он выбрался из-за мешка с мусором, незнакомца уже не было, только в воздухе висел какой-то странный травяной, чуть горьковатый запах его сигарет.

Дэнель поднялся на ноги и подошёл к Хильдебергу. Что-то в этом человеке казалось ему странно знакомым, но он никак не мог вспомнить, что именно. Здесь их искать не буду, можно отсидеться, пока на улицах не появятся люди. Скорее всего, их преследователи решат, что они уехали на недавнем автобусе, и начнут обыскивать все остановки, попытаются вычислить, где именно они сошли. Скорее всего. Дэнель почувствовал, что падает, проваливается куда-то вниз. Ощущение было странным, он видел стоявшего перед ним Хильдеберга, стену дома у него за спиной, видел, как сыплются с неба чёрные крупинки снега – было уже совсем светло, и в то же время он падал. Его ноги стояли на асфальте и одновременно скользили куда-то вниз. Стало страшно. Это чёрное, то, во что он падал, затягивало его всё сильнее, зрение сузилось, теперь он мог различить только фигуру Хильдеберга, а стены тупика словно исчезли. Ниже. Дэнель протянул руку, пытаясь ухватиться хоть за что-то, он падал в черноту и ничем не мог остановить это падение. Рот раскрылся в безмолвном крике, что-то тёмное и вязкое поглотило его, забило лёгкие, обволокло тело. Он двигался, скользил куда-то вниз, падал. Мысли исчезли, как будто голову тоже наполнило это что-то. Ничего. Если я не остановлюсь, я не смогу вернуться. Остановись! Хотелось кричать, хотелось вырваться, но вязкое вещество не пускало, утягивало, мешало. Если он позволит, он не сможет больше дышать, никогда не вернётся обратно, исчезнет, растворившись в этой черноте. Но здесь так хорошо, спокойно, достаточно просто расслабиться, и больше не будет боли, воспоминаний, страданий. Вернись! Но ведь тогда забудется и всё хорошее, всё, что было важным, нужным. Исчезнут воспоминания о нём. И он не сможет снова к нему прикоснуться, никогда. Харальд! Я не хочу забывать, не его! Только не его! Я хочу жить, видеть его, прикасаться, не хочу иначе! П омоги мне! Тело не слушается, беспомощность, слабость – хочется кричать от отчаяния. Я так хочу вернуться! Чем дольше ты сопротивляешься, тем больше страдаешь, расслабься, позволь течению увлечь себя. Пожалуйста, спаси меня! Темнота сжимает грудь, давит, отвечая на попытки вырваться, проникает внутрь, разрывает на части. Успокойся, тебе не вернуться. Изгибаюсь и кричу, захлёбываясь темнотой. Вязкое ничто проникает в кровь, обжигает нервы, растекается под кожей. Мне больно, так больно! Сознание гаснет, тело безвольно плывёт в темноте. Я хочу вернуться. Не отпускай, позови меня! Харальд! Мне так плохо, так холодно, как тогда, в городе, когда тебя ещё не было. Прошу, не бросай меня. Харальд! Что-то тихое колеблет темноту, словно слово, произнесённое шёпотом. Тепло. Как будто кто-то коснулся руки. Нет, не кто-то – он. Тянусь из последних сил. Пожалуйста, не отпускай. Харальд! Улыбаюсь. Ты всё-таки пришёл. Как хорошо. Темнота обволакивает, заполняет, растворяет в себе. Тихо. Темно.

Харальд коснулся левой рукой забинтованного плеча. Благодаря обезболивающим рана не болела, он вообще не чувствовал правую руку. Только бы она не перестала работать. В палате было тихо, только гудели приборы, отмечающие его состояние. Полчаса назад приходил Рольф, сказал, что стрелявшего пока не нашли, и Зигфрид занимается проверкой алиби подозреваемых. Хайнриха тоже удалось отыскать под завалом, он сейчас лежит в соседней палате. Как-то странно, ведь будь он сам на его месте, всё расследование оказалось бы проваленным. И тогда ему лучше было бы не приходить в себя. Просто лежать и бездействовать – что может быть хуже? Как же надоело, но Альберт отказывается отпускать его. Сейчас он может только ждать, когда убийца сделает свой ход, – сегодня ночью, судя по положению капсул в блистере. Всего день, сможет ли он хотя бы встать на ноги к вечеру? Встать-то сможет, но толку от этого всё равно не будет. Харальд усмехнулся – исследования в области генетики и химерологии повлекли за собой расцвет медицины, изучение возможностей организма человека, позволило создать методики лечения и профилактики. Строго говоря, медицина в Империи была развита гораздо лучше, чем в Республике, единственное, кроме, разумеется, биологической смерти, что она не могла исправить или вылечить – это генетические мутации, наследство Последней Войны. В определённой степени, они все обязаны химерам – постоянные модификации, необходимость тестирования совместимости, совершенствование препаратов, всё это служило и обычным людям. Харальд сжал пальцы. Нет, не больно, совершенно.

– Вам больно, Харальд? – Альберт вошёл как всегда неслышно, бросил быстрый взгляд на показания приборов. – Чувствуете какой-то дискомфорт?