Андрей Кокоулин - Неизлечимый детектив

Войдя, я раскрутил шарф, снял сюртук и, окунувшись в запахи, плывущие с кухни, прошел к обеденному столу.

– А, Джонатан, – обернулся ко мне Гарпаст, – скажите, ну не прелесть ли?

Жирандоль стоял в центре стола, сместив супницу и тарелки.

Резную деревянную подставку украшали пластинки из слоновой кости. Полунагая женская фигурка на два с лишним фута тянулась из нее вверх. Скрещенные ноги, голый живот, широко расставленные, изогнутые руки, на лице – улыбка, слепые, без зрачков глаза, между бровей – словно кружок от грязного пальца. Пол-головы у девушки отсутствовало, открывая углубление для свечи. Еще две свечи полагалось крепить на иглы в ладонях с чашами.

А сверху нависала хрустальная крона, искрились и покачивались то ли листья хрустальные, то ли яблоки.

– Прелесть, – сказал я.

– Да, – любуясь, наклонил голову Родерик. – Жалко, не моя, а дядина. Кстати, завтра утром мы с вами едем к нему.

– Вокзал Паддингтон или Чаринг-Кросс?

– Паддингтон, конечно же!

– Господи! – появившись в гостиной всплеснула руками миссис Терриберри. – Уберите это непотребство!

Она даже отвернулась, застыв с оскорбленно выпрямленной спиной.

– Ну уж! – Гарпаст, надувшись, составил жирандоль на пол, ближе к этажерке с пострадавшим ранее атласом, и накрыл его куском ткани.

– Что за времена! – Убедившись, что непотребство убрано, миссис Терриберри пошла вокруг стола, поправляя тарелки. – Мой покойный супруг это бы не одобрил. Может у него и были интрижки на стороне…

Мой друг снял и встряхнул визитку.

– Мы уедем на неделю, – сказал он, садясь. – Корреспонденцию, какая будет, оставляйте на тумбочке в прихожей.

– Не думаю, что ее будет много.

Я следил за подрагивающими руками миссис Терриберри, за ее медленными движениями, за пудрой, щедро усыпающей плечи, и думал, что умри она, нам придется съезжать. А где еще мы найдем такую удачно расположенную и недорогую квартиру?

Домохозяйка, проходя, провела ладонью по моим волосам.

– Вы плохо влияете на людей, мистер Гарпаст, – сказала она Родерику. – Ваш друг – такой приятный молодой человек, а до сих пор не женат. Вместо этого вы занимаетесь какими-то голыми статуэтками.

– Увы! – рассмеялся я.

– Он робок и беден, – сказал Гарпаст. – Ему нужна девушка из провинции. Разве что.

Миссис Терриберри наклонилась ко мне. Я учуял терпкий, кисло-пряный запах старости.

– У моей подруги, миссис Халлуотер, через два дома от нас, – с придыханием произнесла она, – есть племянница, чудесное, воспитанное создание…

Водянистый, в кровяных прожилках, глаз миссис Терриберри хлопнул короткими ресницами у моей щеки.

– Извините, я не люблю… – я почувствовал, что краснею. – Я сам…

Родерик хохотнул.

– Я же говорю – робок!

– Ее зовут Сьюзен.

– Прошу прощения, – я выскользнул из-под нависшей домохозяйки. – Мне нужно переодеться к обеду.

– Все! – услышал я, торопливо поднимаясь в комнату. – Вы опять его спугнули!

К счастью, дверь, закрывшаяся за спиной, избавила меня от дальнейших измышлений Родерика. На мясо с овощами я так и не вышел, хоть меня и уговаривали, предпочтя обществу сводни и детектива-мизантропа кампанию пишущей машинки и бутылки легкого вина.

Помучившись за клавишами полтора часа и не написав ничего путного, я незаметно заснул.

Снилась мне какая-то жуть, я то бежал куда-то, то скакал на лошади, то отстреливался от кого-то, сунув руки в карманы. Вокруг грохотало, развевались какие-то простыни. Но самым ярким образом, кульминацией кошмара, стала миссис Терриберри в своем коричневом платье, преследующая меня с жирандолем наперевес: «Это непотребство, мистер Ривольд!».

Наверное, я даже кричал.

– Джонатан!

– Да?

Вокзал Паддингтон растворялся в клубах пара. Растворялся в них и я, и Гарпасту приходилось срывать голос, взывая к моей совести.

Гомонили люди, вскрикивали паровозные свистки, пространство грохотало, шипело и стучало на разные лады, металлические фермы уходили вверх, темнели закопченые вывески с номерами платформ.

Я еле полз, и Родерика это бесило.

– Черт вас возьми, Джонатан!

Мы пожалели денег на носильщика, и теперь на мне висели два объемных баула, а жирандоль я нес на плече. Меня пихали и норовили опрокинуть. Толпа пенилась между двух составов, Гарпаст, лавируя, бегал от вагона ко мне и тряс купленными билетами.

– Джонатан!

– Может, возьмете что-то одно? – просипел я.

– И не подумаю, – сказал Гарпаст и вновь унесся к вагону.

Он считал, что вчера я сделал целых три промашки (с письмом, Томасом и лишней порцией мяса, которую Родерик съел за меня) и поэтому не достоин снисхождения.

Мимо проскочил мальчишка. Штаны на лямке, грязная рубаха – по колено. Шляпа-котелок.

– Сенсация! Наводнение в пригороде! Виндзор под водой!

Газета плясала в детской руке непоседливым голубем – вот-вот клюнет и освободится.

Я миновал целый монблан багажа с двумя препирающимися у его подножья джентльменами, затем обогнул выстроившийся кружком оркестр и наконец-то оказался у нашего с Родериком вагона первого класса.

– О! – воскликнул мой друг с подножки. – Давайте же жирандоль!

Я освободился от подарка. Подсвечник напоследок (не без помощи Гарпаста) съездил меня по уху, но, Господи, какое же это было облегчение!

– Третье купе! – крикнул мне Родерик, пропадая внутри. – И поживее, Джонатан, поживее!

Пар обдул ноги.

Я закинул баулы в вагон и, утираясь платком, бросил взгляд на платформенное столпотворение. Вот он, Дантев ад, подумалось мне. Грязь, пар, частицы сажи и грешники. Хаос.

– Извините.

Около меня остановилась миловидная девушка лет двадцати в темной дорожной накидке, под которой голубел жакет. Светло-синяя юбка в тон жакету. Зонтик. Шляпка, украшенная цветами, перехваченная лентой под остреньким подбородком.

Любопытные, близко посаженные глаза.

Багаж – чемоданчик в компании с цилиндрической шляпной коробкой. Видимо, собиралась ехать недалеко. Или же ненадолго.

– Да? – наклонил голову я. – Вам что-нибудь нужно?

– Мне бы хотелось подняться, сэр.

Девушка показала рукой на вагонную дверь. Обручального кольца, как я заметил, на среднем пальце не было.

Незамужем.

Сердце мое затрепетало. Я, конечно, понимал, что это мимолетное знакомство не будет иметь какого-либо продолжения. Мне повезет, если мы, разойдясь по своим купе, еще встретимся в проходе, один, может, два взгляда, доброжелательных, но ничего не обещающих, легкие касания одежды, ее исполненная грусти фигурка у окна, за которым проплывают мокрые поля Королевства…

– Сэ-эр!

Меня довольно невежливо дернули за рукав.

Я вернулся душой на вокзал Паддингтон и обнаружил, что девушка смотрит на меня с непонятным раздражением.