Андрей Кокоулин - Неизлечимый детектив

– Что?

– Вы стоите прямо напротив входа.

– Ах, да.

Пряча платок, я шагнул в сторону.

– Сэр…

– Я отошел.

– Там ваши вещи.

– Черт!

Краснея, я поднялся в вагон.

Нет, нет в мире гармонии. Рисуешь себе возвышенного, тонко чувствующего человека, а у него оказывается кривоватый большой рот, под правым глазом, ближе к носу, будто чирей таится запудренная родинка, и первым же делом он бестактно принимается указывать вам на ваши оплошности.

Я подхватил баулы и зло потащил их по узкому коридору.

Лакированное дерево, ряд окошек, более редкий ряд дверей, полированные ручки, полоски металла, номерки.

Первое купе, второе, третье.

Девушка молчаливым цербером следовала за мной.

Вот куда она может ехать? – задался я вопросом. Достаточно хорошо одетая. Вполне обеспеченная, раз позволяет себе билет первого класса. Из пансиона к родителям? Гувернанткой в богатую семью? Или…

Я опомнился, когда за спиной осталось уже четвертое купе. О, дьявол! Я попробовал развернуться с баулами, но наткнулся на настороженный взгляд и счел за лучшее пройти в конец вагона. Пусть думает, что я собираюсь занять последнее купе. Вряд ли и она… То есть, конечно, есть вероятность…

– Сэр, вы тоже сюда?

Мы оба остановились у восьмого купе.

В углу, у тамбура, распространяя острый запах, горела керосиновая лампа. Мое растерянное лицо отразилось в зеркальной накладке.

– Н-нет.

– Тогда что вы тут делаете? – спросила девушка.

– Я?

– Джонатан!

Выглянувший в проход Гарпаст показался мне манной небесной. Я обрадовался ему как висельник отмене приговора.

– Я здесь! – торопливо крикнул я.

– Чем вы там, черт вас возьми, занимаетесь?

– Я забыл наш номер! Извините, мисс, – я деловито протиснулся с баулами мимо девушки. Она прижалась к стенке, прикрыв грудь чемоданчиком.

Глаза у нее подозрительно сузились. Что она теперь обо мне подумает? Ах, впрочем, уже все равно!

– О!

Я ввалился в купе и, бросив баулы в багажные ниши, плюхнулся на кожаный диван.

С комфортом расположившийся на таком же диване, только напротив, мой друг зашелестел газетой («Дэйли телеграф» за сегодняшнее число) и качнул ногой.

– Дурацкая ситуация, – пояснил ему я.

Гарпаст бросил взгляд поверх газеты.

– Признайтесь, что вас отшили.

– Вовсе нет.

– Отпираться бессмысленно, мой друг. Не забывайте, что в моем послужном списке есть и более заковыристые задачки.

– Все совсем не так.

Я отвернулся к окну.

– Ай-яй-яй, – Гарпаст отложил «Дэйли телеграф» и улыбнулся. – Вы непозволительно долго задержались у вагона. Скажете, что нет?

– Я устал, – сказал я, расстегивая пуговицы сюртука. – И действительно задержался.

Родерик сцепил пальцы на колене.

– Я вижу несколько по-другому. Вам понравилась девушка. Вы завязали с ней разговор. Тем более, что она показалась вам приятной внешностью и фигурой. Дальше – больше: вы взялись проводить ее до купе. Но, видимо, сказали что-то возмутительно легкомысленное, что с вами часто случается, Джонатан, и произошла размолвка. Свидетелем окончания которой мне и повезло стать. Теперь, – предвидя мои возражения, он поднял ладонь, – рассмотрим предпосылки моим выводам. Вы, Джонатан, в моменты раздражения или в ситуации, которая вас нервирует, неосознанно покусываете левый уголок губы. Как сейчас. Разве это связано со мной? Нет, говорю я себе, это связано с пассажиркой. Потом, вы потираете рукав сюртука. Скорее всего, вас по нему стукнули, и достаточно чувствительно. Опять я? Ни в коей мере. Складываем один плюс один. У вас слегка покраснели щеки. Это бывает от стыда, согласитесь. Кроме того, одно ваше присутствие у чужого купе, заметьте, вместе с тяжелыми баулами, выдает вас с головой. Не будь у вас симпатии к существу женского пола, вряд ли бы вы потащились с багажом через весь вагон. Я, во всяком случае, не представляю иного. Значит, изначально к вам были настроены дружелюбно. А вот то, как вы были рады моему своевременному появлению, говорит о том, что это дружелюбие уже улетучилось. Ну, разве не так?

Несомненно, в чем-то мой друг был прав.

Но объяснять ему, как это печально, когда реальность жестоко насмехается над воображением, я не стал – не хватало мне еще уколов и с этой стороны.

И вообще – зачем Родерика огорчать?

– Да, так все и было, – вздохнув, сказал я.

Гарпаст удовлетворенно качнул головой.

– Опыт! Опыт и наблюдательность! Вашу пассию, кстати, зовут Элизабет Максон.

– Вы знаете ее?

– Нет. Это имя написано на боку шляпной коробки. Маловероятно, что это чужое имя.

– Она не так уж красива, – грустно сказал я.

Гарпаст хмыкнул.

– Что-то, Джонатан, вы быстро сдались!

– Я вовсе не…

– Вы вовсе да, – перебил меня Родерик. – Не начав сражения, вы уже капитулировали. А где смелость? Где напор? Где азарт? Женщины, увы, весьма предсказуемые и весьма недалекие существа. И, кстати, совершенно никакие преступницы. Запутают всех, запутаются сами, бросят начатое на полпути. Я знал всего двух женщин, которые гибкостью ума и дерзостью поступков могли посоперничать с мужчинами. Двух! Всего! Одну притом поймали и повесили, а другая сбежала в Америку. А все оста-а-а…

Гарпаст застыл, наклонившись к газете, словно ряды строчек привели его в изумление. Наводнение в Виндзоре, как же!

Ох, Родерик!

Поезд подал гудок, клубы пара за окном сделались гуще, плотнее, вагон толкнуло назад, а затем медленно-медленно, в скрежете и стуке колес, потянуло вперед.

Вокзальная толчея сместилась за окно, исчезла, зачернели угольные кучи, поплыли, перемежаясь с неопрятными пустырями, цеха военного ведомства.

Я откинулся на мягкую спинку.

Что ж, путешествие никогда не бывает лишним. Новые впечатления. Новые мысли. И ты уже не так одинок, потому что дорога дает надежду.

Гарпаста покачивало.

Я посмотрел на него с улыбкой и достал из-за пазухи новую, дорогую, двухшиллинговую записную книжку, которой обзавелся накануне поездки.

Карандаш – в пальцы. С Богом!

«Мокрое, раскисшее Королевство…

Желто-коричневые поля, огороженные невысокими, в фут, каменными заборами, домики, жмущиеся друг к другу, грязные овцы в загонах, жирная, тучная глина проселочных дорог…

В один из дождливых мартовских дней мы с Родериком Гарпастом отправились с вокзала Паддингтон расследовать очередное убийство».

Я задержал карандаш.

С убийством, конечно, перебор. Но не напишешь же: «Мы отправились дарить жирандоль»! Кто это будет читать?

Хлопнула вагонная дверь.

Я передвинулся к краю дивана и, выглянув, обнаружил стучащего в первое купе кондуктора – рослого усача в форменной одежде.

– Разрешите? Попрошу билетики, господа.