Павел Саксонов - Андские рассказы – 2. Юля

Главный резко повернулся, в два шага преодолел расстояние от окна до письменного стола, схватил телефон и набрал номер. «Алло! Капитан? Когда из Лимы ждете гостей? Завтра? А новенькое что-нибудь есть? Ничего? А вот у нас есть. Но это – между нами. Сможете выбраться на…» «Эвитамьенто», – подсказал запнувшемуся Главному один из журналистов, но Главный только глазами сверкнул. «В кафе неподалеку от вашего бывшего участка? Да? Через полчаса? Отлично! До встречи!» Сунул телефон в карман и коротко скомандовал: «За мной!» Вышел, не оглядываясь на журналистов, из кабинета и – пешком по лестнице – спустился на первый этаж. «Ну, вы здесь?» «Да!» – хором ответили журналисты. «Едем!» Но, разумеется, не поехали, а побежали, толкаясь с прохожими, вниз по застывшей в пробке улице: к Кориканче 16 16 Церковь и монастырь святого Доминика, построенные на фундаментах Кориканчи – дворцового и храмового комплекса времен Тауантинсуйу, «империи инков». .

Капитан и так-то выглядел неважно – был бледным и осунувшимся после явно бессонной ночи, – а когда услышал о предстоявшей встрече с Раулем, совсем поплохел лицом, поставил чашку с кофе на стол и уныло спросил: «Вы это серьезно?» И – слово в слово повторяя давешний упрек Главного: «Дрова! А почему не бюро ритуальных услуг?» Журналисты принялись было оправдываться, но капитан их перебил: «Как вы себе это представляете? Ну, чтобы я, лицо официальное, действовал как частное лицо? Или поехал с вами как частное лицо, но в случае чего действовал как лицо официальное? Ничего не понимаю. А реакция Рауля? Если это – водитель, мой старый знакомец, он же меня узнает! Или вы предлагаете мне затаиться где-нибудь поблизости? А если затаиться, в чем смысл? Откуда я буду знать, что происходит в этих самых „Дровах“? Через час или два догадаюсь о том, что вас убили? А если вас и в самом деле убьют? Не обижайтесь, но скажите: что я должен буду написать в отчете? Или я должен буду всё утаить?» Помолчал и снова слово в слово повторил давешний упрек Главного: «Хорошенькую свинью вы мне подложили!» (Hicisteis una grande marranada para mí). Еще немного помолчал и предложил: «Давайте так: звоните этому Раулю. Скажите ему, что я тоже буду. Если этот Рауль – тот Рауль, о котором мы думаем, он согласится. А если нет, то на нет и суда нет (a „no se puede“ ¿qué le vamos a hacer?) Да и если этот Рауль – тот Рауль, но все равно не согласится, это – его проблемы. Ни вы, ни я ему не няньки. Сам вляпался, пусть сам и выбирается». Журналистам не очень понравилось предложение полицейского, но деваться было некуда. Кстати, примечательно то, что реакция полицейского в целом их не удивила. Их не удивило ни то, что полицейский даже не задумался о доносе, ни то, что предложил на Рауля плюнуть. В Перу понятие чести всегда ставится выше служебных обязанностей, чем бы это связанному словом человеку ни грозило. А предложение плюнуть – что ж: в глазах полицейского Рауль был всего лишь мелким преступником, занозой, трястись над которой – бессмыслица. Хочет Рауль избавиться от нависшей над ним опасности (если опасность над ним и впрямь нависла), пусть действует так, как ему говорят. Не хочет, пусть катится на все четыре стороны.

Один из журналистов набрал сохранившийся в памяти телефона номер. Ответили быстро. Ответил тот же мужчина, который звонил в редакцию. Этот мужчина, Рауль, тоже не пришел в восторг от изменившихся условий, но упрекать журналиста ни в чем не стал. Он, как и все – как главный редактор El Diario Imperial, как сами журналисты, как полицейский капитан – прекрасно понимал, что ситуация сложилась аховая: для всех. Практически безвыходная. Точнее, выход из которой зависел только от него самого. Подумав немного, он согласился: «Пусть приезжает. Только пусть переоденется. Пусть будет в гражданском, а не в форме!» Полицейский, услышав это, согласно кивнул. «Значит, договорились. Через час на складе. Я сам к вам подойду».

По пути на Эвитамьенто заскочили к капитану домой, где тот быстро сменил форму на джинсы и куртку, заодно оставив дома и табельный пистолет. «Если их там целая банда, – пояснил капитан, – пистолет нам не поможет. А если Рауль один, оружие тем более ни к чему. По крайней мере, что бы ни случилось, никто не сможет упрекнуть меня в том, что я носился по городу с пистолетом как какой-нибудь оглашенный из голливудского боевика».

«Дрова» оказались складом, сохранившимся от того времени, когда Эвитамьенто еще не была современным шоссе. С этого склада когда-то на самом деле продавали дрова, о чем свидетельствовали потрепанный рекламный щит перед входом на территорию и крупная, но выцветшая надпись на заборе. Ворота были прикрыты, но не закрыты. Ни перед ними, ни за ними не было ни души. На огороженной территории, уже за воротами, стоял здоровенный каркасный ангар: как всем сначала показалось, совершенно пустой. Но в действительности он не совсем пустовал. Вдоль стен валялись ящики, почерневшие от времени деревянные палеты, другой всевозможный хлам: коробки из-под овощей и фруктов, детали автомобилей – колесные диски, колеса в сборе, карданные валы, имелась даже целая рама от какого-то грузовика, но все это было старым, изношенным, ни на что не годным. А в дальнем от входа углу стоял погрузчик: на спущенных шинах и такого вида, что было ясно – он не на ходу. Рауль отсутствовал.

«Давайте спрячемся за погрузчик и там подождем», – предложил полицейский. «Давайте», – согласились журналисты. Но едва все они подошли к погрузчику, из-за него, шикая, выскочил молодой мужчина, на вид чуть ли не подросток: «Я же сказал, что сам к вам подойду!» – с обидой в голосе воскликнул он. «Это все-таки ты!» – тоже воскликнул капитан, только не с обидой, а немного удивленно: так, как если бы до конца не верил в возможность этого. «За вами никто не следил?» Журналисты и полицейский переглянулись. «А должны были?» «Вы не понимаете, – молодой человек вытянулся на цыпочках, стараясь заглянуть поверх стоявших перед ним, – это – страшные люди! Они вообще не люди!» «Что, – улыбнулся полицейский, – это тебе не в автобусах по карманам и сумочкам шарить?» «Вы не понимаете! – повторил молодой человек, а в его голосе снова появилась обида. – Не понимаете. Говорю же: это не люди (no gentes). Не люди . Они выглядят как люди, одеваются как люди, говорят как люди, но они – не люди!» «Так! – полицейский подошел к молодому человеку вплотную и подтолкнул его к погрузчику, на который тот, оказавшись к нему прижатым, был вынужден опереться. – Давай короче и яснее. Иначе мы развернемся и уйдем. А ты сам будешь разбираться со своими нелюдями (gentes malvadas). Надоело! Что за день такой? Вчера участок дотла сгорел, сегодня эти , – кивок на журналистов, – на голову свалились. Прямо сейчас ты́ со своими соплями. Будь мужчиной! Связался с подонками, не ной. А если уж ноешь, так хотя бы ной по делу! Ну?» Однако молодой человек упрямо повторил: « Не люди ».