Евгения Никифорова - Изображая зло. Книга вторая

– Вы самоубийца…

– Я еду на войну, – жёстко оборвал тот. – Сделаю то, чего никто и никогда не сможет – уничтожу Неизвестных. Моя духовная мать, Калиостро, Рейга – все они положили головы, веря в погибель вечных господ. Их надежды воплотились во мне. Неужели вы до сих пор не поняли? Эра бессмертных на исходе. Я положу конец их правлению.

И вот мальчик вырос в Дракона.

Сен-Жермен ощутил страшную духоту, воздух стало невозможно глотать. Сидящий перед ним мужчина выглядел так, словно обрёл своё подлинное «Я»: от заветной цели он находился уже недалеко, и всё шло по его плану.

– Виктория прокляла Неизвестных, – хрипло отозвался граф. – Когда ей сообщили о Рейге… она проклинала их снова и снова. На всех языках мира, на древних и новых, пока не сорвала горло. В тот день Виктория поклялась на крови, что её собственная смерть станет причиной их гибели.

Лицо Мелькарта потемнело.

– Вот почему я боролся за её жизнь. Я знал, что вы – то чудовище, в котором она так нуждалась и ради которого готова была умереть.

– Она. Любила. Меня, – произнёс тот с расстановкой. – Других причин нет.

– Да, любила, – пришёл уставший ответ. – Не буду лгать: я вам завидую. Я понятия не имею, каково это – быть любимым ею. Меня утешает другое…

Граф позволил себе ухмылку.

– У вас не будет моих воспоминаний о ней… и о чудесных временах, когда она была особенно прекрасна.

Ни мрачные коридоры, ни многочисленные повороты, ни скользкие ступени не сбили Избранника с толку. Сосредоточенный, он не обратил внимания даже на стороживших арку горгулий. Сен-Жермен, понурив голову, проник в густую тьму зала. Он не раз здесь бывал и знал – их окружали Неизвестные, которые пристально наблюдали за незваными гостями, скорее всего, начав уже сознавать, кто перед ними предстал. Сен-Жермен всерьёз полагал, что в такой темноте с Мелькартом расправиться удобнее – вряд ли тот сумеет выстоять, не видя, что происходит. Тьма в зале Совета была подвижной, живой, первобытной. Она не имела ничего общего с ночью или отсутствием света, она задушила бы свет, если бы он вдруг возник.

Сфера померкла ещё в арке. «Этого следовало ожидать», – подумал граф и засмеялся. Если даже владеющие философским камнем за тысячелетия не погубили Девятерых, неужели такое удалось бы смертному? Он обернулся, желая заглянуть в разочарованное лицо противника, однако мужчины рядом не оказалось.

Мелькарт исчез во тьме.

– Что? – ошарашенно воскликнул алхимик.

Жезл не горел. Вокруг стояла мёртвая тишина. Зыбкая реальность ускользала.

«Что происходит?»

И, словно ему в ответ, раздался сильный стук чего-то тяжёлого о плиты. стены окропились пламенем. Горячая волна, похожая на поток крови, распространилась в считанные секунды. Мелькарта, оказавшегося в центре зала, со всех сторон обступали Неизвестные.

Каждый из Девятерых покинул свой трон и с пьедестала взирал на осквернившего их храм демона. Закутанные в полотна ткани, они одновременно вытянули в его направлении руку и указали на врага костлявыми пальцами.

Сфера как никогда ярко полыхала в Жезле, и ожившие змеи танцевали вокруг неё.

– Я пришёл, дабы вступить во владение своим троном и обрести величие, ибо мне принадлежало всё, что было до вашего прихода, богов; подвиньтесь и станьте после меня, ибо я маг , – произнёс на чистом древнеегипетском Мелькарт, не глядя ни на кого из бессмертных.

Сен-Жермен отступил назад. Только что древнейшим предложили признать власть пришедшего. Мелькарт и вправду не ведал страха, если решился произнести такое.

– Ты не Тот Атлант.

– Ты не мудрец, не нерождённый.

– Ты Тёмный Брат.

– Ты одержим войною.

– Кровью…

– Ты сеешь смерть.

– Дитя насилия.

– Страх плодишь.

– Преступник.

Суровые голоса острием кинжалов разрезали пространство. Неизвестные вынесли приговор. Но это ничуть не смутило мужчину. По-прежнему не предпринимая попыток на них взглянуть, он отдал ровный, чёткий ответ на древнеегипетском:

– Я не Тот Гермес Трисмегист, не Трижды Величайший, не Универсальный Ум. Меня зовут Мелькарт Тессера. Плотью я рождён от обычной женщины, дух же мой от огня, что разрушает мрак для одних и несёт погибель другим. Явился я, дабы ознаменовать конец старому миру и стать светилом новому, провозгласить Закон, ибо Закон есть залог свободы .

Неизвестные не шевелились, но Сен-Жермен заметил, как их пальцы легонько подрагивали. С голов соскользнула ткань, обнажая черепа, обтянутые кожей и мышцами. В нос ударил зловонный запах, словно десятки тысяч мертвецов разлагались неподалёку. Сен-Жермен спрятал лицо в ладонях, защищая глаза, которые начали слезиться. Мелькарт же остался неподвижен.

Он находился в центре воображаемого круга, освещённого сферой, и когда путы метнулись к нему, лучи Жезла молниеносно сожгли их.

Его душа полностью совокупилась с разумом, чувства притупились. Мелькарт заранее знал, если начнёт озираться, если посмотрит на Неизвестных, то попадёт под воздействие их чар. Чистый освобождённый разум направлял и контролировал силу Жезла. И если бы он нарушил эту гармонию, круг растворился, тогда ничто бы его не спасло. Полотна ткани разошлись, как щупальца осьминога, взлетели в жарком воздухе и вновь пересекли грань, норовя достать жертву, скрутить, удушить. И снова обратились пеплом под вибрациями сферы.

Девять не собирались сдаваться. Сен-Жермен, предчувствуя катастрофу, отступал всё дальше и дальше к выходу, но внезапно наткнулся на стену. Арки позади не оказалось. Не понимая, куда проём мог исчезнуть, он стал выискивать его взглядом, однако всюду попадался лишь камень. А спустя мгновение увидел, что тьма медленно сползает вниз. Кишащая жизнью, она извивалась, шептала какие-то слова и вступала в поединок с огнём. Пламя дёргалось, отбивалось, но всё же уступило. Зал вновь погрузился во мрак, и только Жезл продолжал служить источником света – пусть неверным, невероятным, но единственным спасением.

Неизвестные стали меняться. Один занимал место другого, переносясь со скоростью, так что невозможно было распознать, кто из них кто и где находится. Шёпот потянулся от стен по полу, задвигался. Сен-Жермен оглядывался, пытаясь поймать источник, а затем посмотрел на Неизвестных и заметил, как искривляются их девять ртов. В шёпоте узнавались языки, коими человечество владело во все эпохи существования: язык Ахурамазды, арамейский, санскрит – вперемешку. Тьма смеялась.

Он поражённо взирал на идеально прямую спину Мелькарта. Тот стоял впереди, и алхимик не мог видеть, что творилось у мужчины с лицом. Со слепого глаза сошла былая пелена, кровь заполонила внутренность. Мелькарт не моргал: не слышал зов плоти о помощи, не чувствовал боли. Тело играло роль пристанища освобождённого, обнажившего всю полноту своей мощи сознания. И какими бы средствами ни пользовались Неизвестные, оно отражало любую атаку. Разум Мелькарта было слишком велик для них.