Александр Грич - Тень иракского снайпера

– Продолжайте, бога ради. Вы даже не представляете, насколько мне все это важно. Я понятия не имею, чем это может помочь следствию, но для меня все, о чем вы говорите, – чистое золото. Это именно то, о чем я вас просил…

– Хорошо. Но учтите, – Эмилия поглядела на собеседника исподлобья, – я ведь могу долго об этом говорить…

– Я не спешу.

– Тогда извольте. Здесь, неподалеку, в Калифорнии, живет художник по фамилии Кроунхэм. Художник не выдающийся, но вполне профессиональный. – Эми повела плечом. – Таких много. И ничем его полотна никогда не выделялись – кроме одного. На нем изображен мальчик лет шести-семи и девочка – лет трех-четырех. Ничего особенного… И тем не менее в домах, где висела эта картина, начинали происходить чудеса. Дети (картину чаще всего вешали в детских комнатах – по тематике, видимо) плакали и утверждали, что по ночам герои выходят из картины и тревожат их… Так было в одном доме, в другом, в третьем. Один из владельцев картины умер на следующий день после того, как ее купил…

– Мало ли от чего он мог умереть, – сказал Потемкин мрачно и тут же перебил себя: – Простите. Продолжайте, пожалуйста.

– Я встречалась с этим художником, – проговорила Эмилия. – Мне хотелось понять, что в этой истории правда, а что придумано. Я ведь многих здешних художников знаю…

– И вы хотели убедиться, что с ним все в порядке?

– Я встретилась с ним, чтобы понять для себя – не псих ли он. Так вот, он такой же нормальный, как мы с вами. Ему лет шестьдесят – шестьдесят пять. Седой, благообразный, с ухоженной бородкой. Об этой картине говорит с неохотой, но кое-что все же говорит.

Да, он знает, что с его картиной случалось что-то необычное – и не раз. И он понятия не имеет, как сложилась судьба оригинала и где он сейчас. А предыстория картины небезынтересная. Кроунхэм рос в приюте. Что именно произошло с его родителями – не знаю, он уклонился от рассказа, и все материалы и интервью с ним ничего в этом не проясняют. Ну ладно, есть люди, которые не хотят говорить о своих родителях – это случается, в конце концов. Или ничего не знают о них на самом деле. Это бывает реже, но тоже бывает… Короче, Сэм Кроунхэм и его маленькая сестра воспитывались в приюте. И как-то раз, уже будучи художником, Кроунхэм обнаружил старую фотографию тех времен, и ему показалась занятной идея написать картину, взяв за основу это старое фото.

Но идея идеей, а любой художник вам скажет, что от замысла до воплощения его на холсте – путь неимоверно длинный. Иногда – годы. А иногда – целая жизнь проходит, а замысел остается неосуществленным. А в случае с этой «детской» картиной все было иначе. Кроунхэм увидел фото, подумал о том, что неплохо было бы сделать картину, – и благополучно забыл об этом, занятый текущими делами. И вот однажды – прошло несколько недель – художник проснулся ночью с мыслью, что он должен написать эту картину сейчас. Немедленно. Пошел в студию и взялся за кисть. К утру работа была закончена. Точная дата сохранилась в дневнике Кроунхэма – так что ошибки быть не может. Почему я говорю об ошибке? – Эми взглянула на Потемкина – интересно ли? – и осталась довольна результатом. – Потому что, когда началась эта чертовщина с полотном, выяснилось, помимо всего прочего, что именно этой ночью в Северной Калифорнии, неподалеку от городка Редмилл, где тогда жил художник, было совершено злодейское убийство двух детей. Преступление и вообще редкое, а в той местности – тем более.

Сам Кроунхэм понятия не имеет, что происходит с его картиной, и, мне кажется, в этом он вполне искренен. Но то, что с ней происходили чудеса, и чудеса страшные и трагические, – это точно.

– Как вы понимаете, – Стоун перевела дыхание, – это здесь самый известный пример. Наверняка есть десятки менее известных. И еще наверняка – есть случаи, где картины играли свою роль, но люди, с которыми случалось что-то необычное, об этой роли просто не подозревали… Наверняка.

Потемкин слушал, подперев голову рукой. Пока даже не спешил приводить в порядок мысли и ощущения. Убивающие картины? Поджигающие картины? Что же теперь – нанимать в Группу специалиста по эзотерике?

Стоун уже давно молчала, отхлебывая чай, а Олег все сидел, не двигаясь, занятый своими мыслями. Эми ему не мешала… «А она – умная женщина, – подумал Потемкин. – И, видимо, хороший профессионал».

– Вы передохнули, – сказала Стоун негромко. И Олег тряхнул головой и посмотрел на нее с благодарностью. – Если на сегодня хватит – давайте разговаривать о погоде, о чае или о фильмах – или еще о чем вы захотите. Я, честно говоря, очень боюсь вас перегрузить.

– Не перегрузите… Заказать еще чаю?

– Мне – нет. Вам – если хотите. Продолжаем?

Потемкин кивнул, побарабанил пальцами по столу:

– Только учтите, что я скорее всего через день-другой вам еще позвоню…Так сказать, по мере осмысления.

Но Эми его, кажется, не услышала.

– Вот я вам рассказала истории. Интересные. Забавными их, правда, не назовешь, но, во всяком случае, драматические. Это был, так скажем, фактический материал. А теперь давайте займемся теорией. Вы хоть и полицейский, но производите впечатление человека, который способен рассуждать на отвлеченные темы и мыслить соответственно.

– Я не полицейский…

– Вот я и говорю! А суть в чем? Дело не в пожарах и несчастьях – давайте забудем о них на минутку. Дело в том, как влияет искусство на нашу жизнь. – Стоун прервала мнолог и провела рукой по столу черту, как бы выделив важность сказанного. – В том, что искусство как-то на нее влияет – не сомневается, думаю, никто. Это общее место, расхожая истина. Но мы всегда негласно считаем, что это влияние – позитивное. Картина может внушать душевный покой, умиротворение, радость. Вызывать ощущение счастья и беззаботности. С этим никто не спорит, верно? Есть картины – у того же вашего Мунка, скажем, – элегические. «Меланхолия» – очень сильная работа. И вот тут возникает простой вопрос: если искусство способно влиять на жизнь позитивно, в чем, кажется, никто не сомневается, почему мы не учитываем способность искусства влиять на жизнь негативно? Нет, я сейчас не говорю о фашистских или коммунистических попытках приклеить на художников определенного плана ярлык «дегенеративных», хотя эти попытки и характерны. Ведь пути передачи энергии от человека к человеку нам неизвестны, а уж тем более неизвестны нам законы и пути передачи этой энергии через произведение искусства. Через музыку. Через стихи… Через полотна, пейзажи, портреты, работы художников, в частности.

Стоун посмотрела на Потемкина:

– Судя по тому, какой отстраненный у вас вид, я понимаю, что рассказала вам что-то интересное. По крайней мере, что-то, о чем вы раньше не задумывались. Признаюсь, я довольна.