Питер Джеймс - Одержимость

Гроб светлого дуба с медными ручками, красные розы на крышке. Солнечные лучи падают через витражное окно. Доброе лицо священника за кафедрой. «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло», [5] Первое послание к Коринфянам, 13: 12. – прочел он спокойным безмятежным голосом.

Потом гроб стали поднимать; это удалось без труда. В гробу лежал ее сын; как он выглядит, спрашивала себя Алекс. Дэвиду, когда он приехал во Францию, не позволили увидеть Фабиана. Они сказали, он слишком сильно обгорел и узнать его невозможно. Она ощутила цепкую руку Дэвида, который теперь тащил ее. «Должна ли я стоять, – подумала она, внезапно запаниковав. – Должна ли я идти по проходу, когда на меня пялится столько глаз?» Потом она вспомнила, что здесь друзья, только друзья, и неохотно последовала за мужем, глядя сквозь туман слез, которые пыталась сдержать, из церкви на улицу, в черный «даймлер».

Кортеж остановился перед аккуратным кирпичным крематорием, они вышли на солнечный свет. Остановились, молча понаблюдали, как носильщики вытаскивают гроб из машины. Двое взяли розы и направились с ними за угол, остальные понесли гроб в здание. Поставили на подставку перед темно-синим занавесом. Алекс подошла к гробу, положила на крышку единственную розу. Произнесла тихим голосом, опустив голову:

– Прощай, дорогой.

Потом вернулась и села на переднюю скамью рядом с Дэвидом. Опустилась на колени и закрыла глаза, пытаясь вспомнить какую-нибудь молитву, но ничто не приходило в голову. Здание заполнялось людьми, донеслась тихая органная музыка. Алекс постаралась вслушаться в слова заупокойной службы, но не могла ничего разобрать. Лишь раздался неожиданный щелчок, скользнул в сторону синий занавес, и гроб поехал в открывшееся пространство.

На поминках она чувствовала себя неловко среди скопления людей в собственном доме. Осушила залпом бокал шампанского. Возле уха раздался хлопок вылетающей пробки, шампанское пенилось, лилось через горлышко. Она беспомощно подалась назад вместе с другими. Словно их несла громадная волна.

– Алекс, примите мои соболезнования, – сказала женщина в черной вуали; Алекс не узнала ее.

– Он был хороший парень. Всякую дрянь они не забирают, да?

Алекс достала сигареты. Увидела, как сквозь толпу к ней пробирается Санди. С какой-то безумной прической: черный как смоль пучок, похожий на сноп, скрепленный чем-то вроде вязальных спиц. Алекс невольно отвернулась. Театрально выраженные эмоции Санди ей сейчас будут не по силам. Встретила взгляд Отто – лицо его с заостренными хищными чертами сильно пострадало, все было в рубцах и лейкопластыре.

– Отто, спасибо, что пришли, – сказала она.

Он кивнул, на его лице появилась едва заметная улыбка, перешедшая в жестокую ухмылку.

– Меня об этом просил Фабиан.

Алекс посмотрела на него, но он отвернулся, возвращаясь к прерванному разговору.

Закрыв дверь за последним гостем, она еще раз затянулась, сделала большой глоток из бокала. Хмель ударил ей в голову. От этого и от слов утешения, какими наперебой осыпали ее друзья и семья, она почувствовала себя лучше. В доме задержался только Дэвид – стоял у входа на кухню, прислонившись к стене с бокалом в руке.

– Хочешь, чтобы я остался?

– Нет, Дэвид.

– Я думаю, тебе лучше не быть одной сегодня ночью.

– Нет, я бы предпочла одиночество. Прошу тебя, я должна пережить это так, как я понимаю.

– Почему бы тебе не приехать в Льюис?

– Мне лучше будет здесь.

Дэвид пожал плечами:

– Я так полагаю, ты винишь меня.

– Виню тебя?

– За то, что я купил ему машину.

– Нет. Несчастные случаи бывают со всеми. Не думаю, что другая машина что-то изменила бы.

– Но если бы он не гнал так?

Алекс улыбнулась и отрицательно покачала головой.

Дэвид взял бутылку, наклонил над своим бокалом – в ней почти ничего не осталось. Он посмотрел на этикетку.

– «Вдова Клико».

– Любимое шампанское Фабиана. Он всегда считал, что это лучшее.

– «Вдова Клико». – Он помолчал, смущенно посмотрел на Алекс и покраснел. Понюхал шампанское. – Выдержка могла бы быть и побольше.

– Извини. Может, если бы ты его попросил, он бы и отложил свою смерть на год-другой.

Алекс прошла мимо него на кухню и включила чайник. Дэвид последовал за ней и нежно обнял.

– Невероятно, – сказал он. – Чтобы нам одновременно приснился один и тот же сон про него. Я думал об этом.

– Это приблизительно в момент его смерти.

– Необыкновенное совпадение.

Алекс открыла банку «Нескафе», насыпала в чашку.

– Ты по-прежнему с сахаром?

– Одну ложку.

– Ты думаешь, это было совпадение? – запальчиво спросила она.

Дэвид посмотрел бокал на свет, внимательно изучая окраску.

– Знаешь, я уверен, оно прежде было желтее. Наверное, они сокращают время выдержки… а может, я и ошибаюсь. Букет отличный.

Алекс сердито посмотрела на него:

– Ты думаешь, это было совпадение?

– Совпадение? – непонимающе переспросил он. – А, да, конечно.

Он перехватил ее взгляд.

– Алекс, неужели ты думаешь, это было что-то другое?

Она пожала плечами:

– Уж очень странно, все казалось таким взаправдашним.

– Мы должны поставить в известность Кембридж. – Он поменял тему.

– Я об этом не подумала.

– Позвоню им завтра.

– А я, пожалуй, напишу родителям Чарльза и Генри.

– Напиши.

Они пили кофе, сидя друг против друга.

– Как шардоне?

Дэвид улыбнулся:

– Шаг вперед, два назад – не могу добиться стабилизации. Как твое агентство?

– Много дел.

– Есть ли какие-нибудь хиты?

– «Антология воинственных песен урду».

– Это то, чего ждет мир?

– Сомневаюсь.

Он вскинул брови:

– Я собираюсь написать книгу о вине.

– Хорошая тема. У меня на столе всего шестьдесят четыре рукописи об этом.

Дэвид встал.

– Ты знаешь, как говорят: шестьдесят пятый – везучий.

Алекс улыбнулась:

– Позвони мне, как доберешься.

– Хочешь, чтобы я позвонил?

– Хочу знать, что ты доехал живой и здоровый.

Она поцеловала его, закрыла за ним дверь и вдруг почувствовала себя очень одиноко.

В коридоре с его мрачными черно-белыми плитками и высоким потолком стояла темнота, и Алекс включила свет. Прошла в гостиную, где висело густое облако дыма с запахом парфюмерии и кисловатым духом шампанского. Раздвинула занавески на эркерном окне, выглянула на улицу. Чистое небо тускнело, приобретая сумеречный оттенок. Опять вспомнились странные слова Отто: «Меня об этом просил Фабиан».

Неожиданно за спиной возникло ощущение какого-то движения. Стало страшно – такого страха она еще не испытывала никогда в жизни. Пробрала дрожь, кожу закололо. Показалось, что стены смыкаются вокруг, захотелось замолотить кулаками в окно, закричать, попросить о помощи, но не было сил двинуться.