Питер Джеймс - Одержимость

Краем глаза она заметила, как позади нее со стула поднялась какая-то тень.

– Дорогая, извини, я, кажется, задремала, – сказала тень.

Вздрогнув, Алекс оглянулась и увидела Санди.

– У меня такое эмоциональное потрясение от всего этого… и я, понимаешь, принимала транквилизаторы, которые несовместимы с алкоголем. – Санди зевнула, потянулась. – Что, все ушли?

– Да, – вполголоса ответила Алекс. Она включила лампу на столе, и, когда в комнату вернулся свет, теплое сияние успокоило ее. – Ты меня напугала.

– Извини, дорогая.

Санди моргнула, потом провела пальцами по копне черных волос, поправила пару длинных, как вязальные спицы, шпилек в прическе.

– Хочешь кофе? – с облегчением спросила Алекс, радуясь тому, что она не одна, пусть это всего лишь Санди.

– Не откажусь. Ты что сегодня вечером делаешь?

– Ничего.

– Ты что… собираешься оставаться здесь одна?

Алекс кивнула:

– Хочу побыть одна.

– Нет, дорогая, это невозможно. Не сегодня.

– Ничего. Предыдущие ночи я оставалась здесь одна. Я не против.

Они прошли в кухню. Алекс вдруг обнаружила, что с необычайной остротой воспринимает все предметы в доме – словно пришла в музей. Вот аскетичный портрет прадеда Дэвида в форме кавалериста. «У Фабиана его глаза», – хвастливо говорил Дэвид, а она всегда уходила от этого разговора – не имело смысла разочаровывать его, рассеивать заблуждение. Она одна знала, что Фабиан ничего не унаследовал от Дэвида, ни одного гена; в этом состояла ее тайна, и она хранила ее целых двадцать два года.

– Ужасно, – сказала Санди. – Все это. Там были и еще два парня, и они…

– Братья, – кивнула Алекс. – Чарльз и Генри Хитфилды.

– Кошмар. Сущий кошмар. Как это ужасно. Грузовик на встречке, да?

– Легковушка.

Санди нахмурилась:

– Я уверена, что в газетах писали про грузовик.

– Да, писали. Они ошиблись.

– Пьяный француз?

Алекс кивнула.

– Как можно оказаться на встречке на шоссе? Это сколько же нужно выпить?

Щелкнул чайник.

– Дорогая, ты знаешь что-нибудь об этом человеке?

– Нет, по большому счету ничего. Судя по всему, поссорился с женой и бросился вон из дома. Пил всю ночь, у него бизнес накрывается. Мягкие игрушки или что-то в этом роде. – Алекс пожала плечами. – Дэвид лучше знает.

– Какой ужас.

Алекс принесла чашки в гостиную, они сели. Голова у нее начала болеть, и она закрыла глаза.

– Я думаю, дорогая, тебе нужно поговорить с медиумом. – Санди глядела в чашку, тщательно размешивая последние крупинки сахара.

– Медиумом?

– Да.

– Нет, Санди, это не для меня. Я, к сожалению, не верю в такие штуки.

– А я думаю, веришь.

– Ты так считаешь? – недоуменно переспросила Алекс.

– Ты христианка, значит веришь в жизнь вечную.

– Сомневаюсь, что верю.

Алекс окинула взглядом Санди. Не женщина, а комок нервов: сидя напротив, та пыталась вставить сигарету в длинный мундштук, но для нее это было не легче, чем продеть нитку в игольное ушко. Алекс знала ее со школы: это была чокнутая, но добрая девчонка, а теперь трижды разведенная женщина, наркоманка, алкоголичка, последовательница христианской науки, [6] Христианская наука – ряд верований и практик, связанных с одним из метафизических религиозных движений, согласно которому болезнь – это иллюзия и для излечения достаточно молитвы. вегетарианка, которая медитировала под руководством Махариши Йоги, [7] Махариши Махеш Йоги (1917–2008) – индийский гуру, автор книг по ведической философии. опробовала почти все существующие в мире религии и превратила свою жизнь в самый жуткий кошмар, какой только возможен. И эта женщина пытается давать ей советы.

– Дэвид сказал мне, что Фабиан приходил к нему в утро его смерти. И что к тебе он тоже приходил.

– Нам привиделся одинаковый сон.

– Сон? – Санди отрицательно покачала головой. – Никакой это не сон, дорогая, он приходил повидаться с тобой. Такое часто случается.

– Ты это о чем?

Санди уставилась на нее. Ее тонкое изможденное лицо когда-то было таким красивым, но теперь поблекло. Громадные голубые глаза напоминали заброшенные пруды.

– У всех нас есть духи-наставники, дорогая, они приглядывают за нами, но не всегда. Если кто-то неожиданно умирает, когда дух-наставник не ожидает этого, они могут утратить контакт, и дух умершего может потеряться, бродить по миру без присмотра. Возможно, именно это и случилось с Фабианом. Поэтому вы оба и видели его – он пытался сориентироваться.

Сделав глоток кофе, Алекс посмотрела на подругу со смесью презрения и жалости.

– Ты думаешь, я свихнулась, дорогая, да? – продолжала та. – Что я превратила свою жизнь в кошмар? По твоим меркам, может, так и есть, но у меня много других жизней, и среди них есть очень счастливые. В этот раз меня отправили назад, чтобы я научилась лучше справляться со штормами. Я – старый дух, дорогая, закаленный, а ты – нет, я это сразу вижу. Ты молодой дух, и ты должна принять мою помощь. Вот для этого-то я и здесь: чтобы помогать другим.

Алекс тряхнула головой. Внезапно она ощутила усталость, словно в комнату набилось слишком много людей и они ее стесняли. Захотелось выбраться отсюда, выйти за дверь, прогуляться по улице.

– Может быть, сон был телепатическим, – сказала она. – Такое случается, правда?

– Случается, дорогая… такое часто случается в мире духов, но почему? Мы мало знаем о телепатии, не больше, чем о духах. Я думаю, он пришел к тебе, потому что нуждался в помощи.

– В какой помощи?

– Может быть, сейчас у него все хорошо, дорогая, он, возможно, воссоединился со своими духами-наставниками, они могли подобрать его. Но если нет, то не исключено, что он так и бродит, потерянный.

– И долго он будет бродить?

– На той стороне время течет иначе, дорогая. Это может длиться вечность. Твой долг перед Фабианом – убедиться, что с ним все в порядке, а если нет – помочь ему.

– Как?

– Встретиться с медиумом. Он разберется, что к чему. Если ты решишься на это, дорогая, то, по крайней мере, будешь знать: ты сделала все возможное. Я могу тебя познакомить с одним медиумом – лучше не найдешь. – Санди помолчала, затянулась через мундштук, выдула облачко дыма, прогнала его ладонью. – Ты не веришь ни одному моему слову, дорогая, да?

– Не верю. – Алекс покачала головой. – Извини, но нет.

Внезапно Алекс проснулась от испуга. В комнате пульсировал свет. Волоски на коже встопорщились, и она побоялась открыть глаза; напротив, зажмурила их еще сильнее, чтобы не открыть случайно. Она ждала. Она чувствовала: в комнате что-то появилось.

Потом она увидела простой деревянный гроб, красную розу; неожиданно ее лицо запылало. Она ощутила пары бензина, потом жар. Ее лицо горело. Дыхание сбилось, она задыхалась, колени под одеялом стукались одно о другое. Глаза Алекс широко распахнулись. Комнату заполнил зеленый пульсирующий свет, который поначалу расплывался, но потом обрел очертания. Четыре нуля. Они то гасли, то загорались. Жар спал, и теперь она ощущала только холод. Страх тоже пошел на убыль.