Николас Обрегон - Голубые огни Йокогамы

– Неважно, лишь бы я понял.

– Ну ладно. Я так понимаю, ты ищешь убийцу. Скорее всего, одержимого черной символикой. Черное солнце можно трактовать как отсутствие света – и это для него абсолют, как конец жизни, вечная тьма. Сатана и все такое. Символ черного солнца традиционно тесно связан с оккультизмом, не говоря уж об эзотерическом нацизме.

– Каком нацизме?

– Черт, надо было пойти в какой-нибудь кабак. Я не знаю, насколько ты хочешь во все это углубиться, но речь идет о полурелигиозной, мистической ветви нацизма, возникшей в 1950-х годах. Его адепты рассматривали черное солнце как мистический источник энергии, способный возродить арийскую расу. Существует целая литературная традиция, связывающая арийскую расу с черным солнцем. В «Теософии» Елены Блаватской говорится о «центральном солнце». Для древних греков Гиперборея была местом, где обитал «народ за северным ветром». По другим толкованиям, это и есть место обитания древней арийской расы. Да, Гиммлер был большим поклонником идеи «Ура-Линда», которую иногда называют «Нордической библией» и часто цитируют в дискуссиях по эзотерике и «литературе Атлантиды». В любом случае Гиммлер участвовал в перенесении древнего «арийского символа» в Вевельсбургский замок 8 8 Вевельсбургский замок – ренессансный замок в немецкой Вестфалии, с которым связано множество легенд. Известен главным образом как музей и бывшее училище по идеологической подготовке офицеров СС в эпоху нацизма. . Думаю, ты знаешь, что он выбрал. Впрочем, все это сто раз описано.

Шульц наглухо застегнул куртку и уставился вдаль, на горизонт.

– Ты упомянул, что семья была корейская, «из чужаков», и наверняка думаешь, что тут может иметь место расовая ненависть или комплекс расовой чистоты. Я не могу с уверенностью утверждать, что именно символизирует черное солнце, но, безусловно, можно допустить и нацистский след. То есть твой убийца может запросто оказаться тупым сатанистом или фундаменталистом.

Шульц почесал небритый подбородок и продолжил:

– Кос, мы говорили лишь о прошлом веке. Тебе нелишне знать, что символ черного солнца так или иначе присутствует во всех культурах древности. У египтян, у шумеров, у ацтеков… Это священный символ, связанный с мифами о рождении мира, апокалиптическими легендами и так далее. Но об этом больше расскажут историки. А я, пожалуй, поведал тебе все, что знал. Но могу дать что-нибудь почитать.

– Дэвид Шульц, это было блестяще.

Они вернулись в машину и поехали в темноте, не разговаривая, краем уха слушая репортаж по радио о растущем в Японии спросе на услуги по уходу за пожилыми людьми и о сокращении рождаемости. Ивата ехал не спеша, весь погруженный в мысли о черных символах. У ворот колледжа Шульц открыл дверцу машины; в салоне зажегся свет.

– Я позвоню тебе, если попадется что-то любопытное. И в следующий раз приезжай, пожалуйста, без трупов.

Они коротко обнялись. Шульц вылез из машины, потом повернулся и просунул голову в окошко.

– Макс Вебер сказал, что человек – это животное, запутавшееся в паутине символов, которую он сам же и сплел. Знаешь, что я думаю? Тот, кого ты ищешь, запутался в черном солнце. Для него это не просто символ. Думаю, для него это весь мир. Он им живет и дышит.

Шульц похлопал по крыше машины и резко захлопнул дверцу.

Ивата свернул с автострады Мейсин на Томейскую, ведущую на Токио. Он не сводил глаз с освещаемой фарами дороги, не отвлекаясь по сторонам. Хотя голова все еще побаливала, он чувствовал, что скоро ему полегчает. Ивата включил радио: какой-то молодой человек застенчиво рассмеялся.

– Нет-нет, конечно, я вижу себя иначе, и вовсе не считаю себя каким-то особенным. Меня интересует личностное взросление. Если я смогу помочь кому-то достичь духовного роста, то буду счастлив. Но – нет, я не гуру. Я просто осознаю, что у людей внутри пустота. Их гложет неуверенность, на них давит груз сомнения. Меня же волнует ясность восприятия и благополучие. А самое главное – мне интересны люди.

– Если вы нас смотрите, напоминаем, что наш гость – Акира Андзаи, лидер неоднозначного религиозного движения «Тэта», в отношении которого в последнее время развернута публичная дискуссии. Как всегда, мы ждем ваших комментариев, а господин Андзаи ответит на ваши вопросы. Наш телефон…

Ивата выключил радио и наудачу набрал номер оружейного склада полицейского управления Си-буи. После долгого ожидания ответил старческий голос:

– Да?

– Господин Наката, это Ивата, мы виделись утром.

– Да, я вас помню. Мне сюда не очень часто звонят.

– Я хотел попросить вас об одолжении. Мне нужен адрес одного коллеги.

– У меня есть доступ к личным данным. Кто вам нужен?

– Инспектор Акаси. – Ивата произнес имя как можно небрежнее.

Наката молчал: до Иваты доносились приглушенные звуки Малера.

– Хидео Акаси?

– Именно так.

– Одну минуту.

Ивата услышал металлический лязг ящика, и вскоре старик снова взял трубку:

– Ручка у вас есть?

Ивата записал адрес и тепло поблагодарил Накату. Он ввел адрес в навигатор. Оказалось, что Акаси жил почти в часе езды от Токио, в Тибе. Ивата свернул на нужную дорогу, и тут же у него зазвонил мобильный.

– Ты еще дома?

– Я еду, Сакаи.

– Куда?

– Куда глаза глядят.

– Ага. Ну понятно. Никакой конкретной цели?

– А что, ты соскучилась?

– Размечтался, придурок. И вообще, в моей жизни появился мужчина.

Ивата подался вперед:

– Кийота?

– Он самый. По крайней мере, крепкая зацепка. В «Ниппон Кумиай» давно с ним распрощались, но у него есть подружка-малолетка, Асако Одзаки. Готова поспорить, это та самая девица, которая преследовала Цунемасу на работе. Найдем ее – найдем и Кийоту.

– Ты молодец, Сакаи!

– Вот спасибо.

Когда Ивата добрался до Тибы, уже почти рассвело. В воздухе повисла дымка. Навигатор привел его к огромному пустырю, заваленному мусором. За ним виднелись заброшенные строительные площадки. На юг тянулся обрубок недостроенной развязки. На востоке уныло торчало несколько заброшенных зданий. В пустующих залах с игровыми автоматами завывал ветер. Никому не нужный бизнес-центр разваливался на глазах, непроданные дома заполонили заросли сорняков. Жизнь не сумела пустить здесь корни. На севере Ивата разглядел покрытые ржавчиной рельсы. Местность была плоская, бесцветная, тянулась куда-то вдаль. Стая ворон взлетела с грязной земли и растворилась в тумане.

Ивата еще раз проверил адрес. Он вышел из машины и заметил утоптанную тропинку, ведущую от дороги вглубь пустыря. Прищурившись сквозь пелену тумана, он различил неясные очертания какого-то строения. Осторожно приблизившись, он увидел, что тропа упирается в обгорелые останки небольшого дома. Кирпичная кладка фундамента сохранилась, но дерево и пластик пламя не пощадило. Все, что от дома осталось, – лишь тощий черный каркас, напоминавший обгоревший скелет. Ивата чувствовал запах гари, от которой долго теперь не избавиться. Рядом стоял полицейский знак «Проход запрещен». Ивата подумал: наверняка они решили, что это несчастный случай.