Анатолий Безуглов - За строкой приговора

Куницын обратился к Акимову с просьбой. Самодеятельный коллектив готовит спектакль. Нужны декорации. Не может ли он, Акимов, возглавить бригаду театральных плотников этак на неделю - на две.

Прошло недели две. Степан работал за кулисами клуба, когда его вызвали.

- Акимов, свидание...

В маленькой комнатке Степан увидел жену и Валю. Он и рта не успел раскрыть, как девочка повисла, ухватившись ручонками за его шею. А жена заплакала в голос.

- Ну что ты, - неловко уговаривал ее Степан. - Теперь-то чего реветь?.. Перестань, а то, гляди, и Валюшка заплачет...

Степан не мог простить себе месяцы напрасных мучений. Ведь самому написать им надо было. Хорошо, что Куницын оказался таким душевным человеком. А то так бы и не знал, простили они его или нет.

Как-то Степан пришел в библиотеку и, вытащив из кармана бумажку, где толстым плотницким карандашом рукой Куницына было написано название книги, протянул ее библиотекарю.

Книга называлась "Библия для верующих и неверующих", и Степан с первого раза многого в ней не понял.

За повторным чтением этой книги Степана застал Куницын. Они долго говорили в этот вечер, прохаживаясь по дорожке вдоль бараков.

Многие неверующие, с которыми до сих пор доводилось встречаться Степану, либо хохотали над Степановой "дурью", либо сокрушенно качали головами, доказывая, что в наши дни нельзя верить в бога. В лучшем случае собеседники Степана ссылались на спутники, атомную энергию, успехи астрономии.

Куницын вел разговор совсем по-другому. Именно здесь Степан понял, что к чужим верованиям нужно относиться с уважением и что религиозность вовсе не является признаком "глупости", "дури", "бестолковости".

- Можно быть умнейшим человеком и верить в бога, - говорил Куницын. Был такой великий ученый - Дарвин. Он до сорока лет верил в бога и только, когда сам убедился в том, что бога быть не может, порвал с религией.

Степану очень хотелось спросить, как же это случилось, что простой смертный вдруг смог сам убедиться в таком деле, но он постеснялся.

- У меня бы на вашем месте возник вопрос, - улыбнулся Куницын. - По вероучению иеговистов, такой человек, как Калашников, чуть ли не святой и он, конечно, должен "спастись". А ведь вы, неглупый, умеющий понимать людей человек, не можете не видеть, что Калашников - прохвост...

Они долго говорили, Куницын не требовал от Акимова ответов и возражений. Но лучше бы он спорил со Степаном. Акимов теперь часто размышлял над словами воспитателя.

"Как же это на самом деле выходит? - думал Степан. - Ни один волос с головы не упадет без воли божьей. Стало быть, если один человек убил другого, то виноват не убийца, а бог. Зачем же бог, от которого все зависит, делает людей неверующими? Чтобы искусить верующих и определить, кто истинно любит бога, а кто нет? Так ведь он же всеведущий и должен знать это без испытаний и искушений!"

Снова перечитал Степан "Библию для верующих и неверующих". Библиотекарь посоветовал взять еще несколько книг и брошюр.

Между тем шли месяцы. Имя Степана не сходило с Доски передовиков, и вскоре Акимов получил досрочно условное освобождение.

В день отъезда произошло маленькое происшествие.

Степан уже получал документы в канцелярии, когда туда вбежал библиотекарь.

- Позвольте, - закричал он, - это как же так! Да у меня таким порядком всю библиотеку по домам увезут. А ну-ка открывайте чемодан! Где у вас "Библия для верующих и неверующих"?

Степан густо покраснел. От смущения он никак не мог попасть ключиком в скважину замочка.

- Я же не нарочно, - бормотал Степан. - Я позабыл, что не моя...

- Когда Фимка Удав снимает часы с прохожих, он тоже каждый раз уверяет, что не нарочно, а просто позабыл!..

- Тихо! - стукнул ладонью по столу Куницын. - Акимов, оставьте книгу у себя.

Степан покривил душой, говоря Куницыну, что больше не верит в бога. Он еще не мог назвать себя неверующим. Но и прежней веры давно уже не было.

ОН САМ СЕБЯ ОСУДИЛ...

В тот день в кабинете Анны Ивановны, где помимо нас находился еще помощник прокурора области Максим Феофанович Камышев, мы говорили о том, что, не искоренив алкоголизма, нельзя покончить и с преступностью. Камышев, в недавнем прошлом прокурор сельского района, перечисляя причины, способствующие пьянству, особо подчеркнул тот огромный вред, который приносят самогонщики.

- Если в какой-либо деревне увеличивалось количество хулиганств, телесных повреждений, краж, - говорил он, - то в милиции уже знали: объявился самогонщик. Трудно перечислить все беды, связанные с самогоноварением. Получалось - один наживался, а десятки людей страдали. Но однажды пострадал и самогонщик... Я имею в виду не приговор суда. Так получилось, что строже всего он сам себя наказал...

- Вы имеете в виду Бычкова? - спросила Анна Ивановна.

- Его, - подтвердил Камышев. - О нем стоило бы написать...

Через несколько дней дело по обвинению Бычкова было доставлено в прокуратуру области. И вот уже мы, выслушивая краткие комментарии Камышева, читаем материалы дела.

* * *

Судья. Подсудимый Бычков, вы по-прежнему отрицаете свою вину?

Подсудимый. Отрицаю.

Судья. Почему же у вас в доме произошел взрыв?

Подсудимый. Мальчишка баловался... А я недоглядел, по

хозяйству был занят...

Судья. А это что за медная трубка?

Подсудимый. Откуда я знаю? Мало ли железок валяется.

Из протокола судебного заседания

...Когда-то слабый колхоз набирал силу, превращался в крупное многоотраслевое хозяйство. Изменилась и жизнь колхозников. Никто уже не завидовал так и не вступившему в колхоз Бычкову, его шкафам и диванам. У многих появилось свое, новое, ничуть не хуже. А у Бычкова, жившего за счет продажи овощей с огорода, дела были неважны: цены на картошку все падали и торговать ею становилось невыгодно.

Однажды, не дождавшись конца торговли, Бычков связал свои мешки и пошел в чайную.

В грязно-голубом павильоне в самом конце рынка с утра до вечера плавали тучи табачного дыма. На стенах висели порыжевшие едва заметные таблички: "Не курить", "Приносить с собой и распивать спиртные напитки воспрещается". У прилавка теснилась длинная очередь. Петра окликнули из дальнего угла. Он сразу узнал своего старого дружка Ярохина. Когда-то они вместе учились в школе, затем попали в одну роту. С войны Ярохин вернулся без ноги. На работу он не поступил, жена от него ушла. Ярохин проводил в чайной все время с утра до вечера, ожидая угощения от случайных собеседников, обрюзг, по неделям не брился, одет был в грязный мятый пиджак неопределенного цвета.

- Здоров, Петро... - он хрипло рассмеялся. - Забываешь старых приятелей. Все деньгу копишь? Угостил бы ради встречи.

Петр недовольно отмахнулся.

- Настроение не то.