Анатолий Безуглов - За строкой приговора

* * *

"Дело по обвинению Сысоева"... Анна Ивановна прошлась по кабинету. "Сысоев, Сысоев... Такая знакомая фамилия. Ну да, ведь это сын того самого Сысоева. Вот и инициалы совпадают".

Она нашла в деле обвинительное заключение. В глаза бросилась фраза: "В течение трех месяцев Сысоев безуспешно пытался устроиться на работу".

Постановление о возбуждении уголовного дела, постановление о привлечении в качестве обвиняемого, протоколы допросов и письмо, адресованное матери:

"Дорогая мамочка! Пишет тебе твой сын Володя. Пишу из исправительно-трудовой колонии. Но ты не расстраивайся. Был вором, но больше не буду. С воровской жизнью покончено. Не думай, что я без специальности. Я столяр. Здесь научили. Пиши мне письма прямо сюда. Поклонись от меня Николаю Ахметовичу и всем знакомым. Как живешь? Нужны ли деньги? Я уже начал зарабатывать, но вот не знаю, можно ли пересылать деньги домой или нет. Спрошу у начальства. Ребята здесь есть неплохие. Тоже бывшие воры. А некоторые и сейчас еще воры. Но многие, как и я, тоже уже всякие разные специальности имеют. Обо мне не плачь и не беспокойся. Целую тебя много раз. Володя".

Да, заседателей с этим делом нужно будет познакомить заранее.

В КПЗ - камере предварительного заключения Владимир сидел вторую неделю.

* * *

Милиционеры относились к Сысоеву хорошо: смирный, распорядка не нарушает.

Принося обед, один из дежурных, светловолосый и медлительный Семенов, обычно присаживался к нему на нары, свертывал козью ножку и в знак своего благоволения протягивал кисет с махоркой.

- Закуривай, парень. И чего ты влез в это дело - не пойму. Специальность получил, женился бы, работал... А то пьяного обирать с дружком надумал. Дружок-то скрылся?

- Скрылся.

- Ну вот, а ты в тюрьму пойдешь. Чего хорошего?

- Везде люди, - заученно и вяло отвечал Владимир.

- Оно конечно. Только какие люди! Вот в чем вопрос. Мать есть?

- Есть.

- Та самая старушка, что передачи носит?

- Она.

- Вот видишь как. И тебе кисло, и мать слезы льет. Вторая судимость. Рецидив.

Эти разговоры уже не волновали Владимира. Самое страшное осталось позади. Оно пришло в ту минуту, когда он решил про себя: к честной жизни возврата нет. Судьба.

Потом к Сысоеву пришел адвокат, длинный худой старик.

- Ну, что скажете, молодой человек?

- Ничего не скажу. Никакой защиты мне не надо.

- Как же так? Матушка ваша просила меня дело вести. Я за него взялся, надеюсь облегчить вашу участь, а вы отказываетесь.

Владимир рассеянно думал: "Вот адвоката наняла. А к чему? Теперь откажешься - казниться будет..."

- Так как решим, молодой человек?

- Ладно, защищайте. Только рассказывать мне не о чем. Все в деле записано.

Через десять дней после этой беседы состоялся суд. В маленьком зале судебного заседания народу было много. Когда по проходу вели Сысоева, он ощущал на себе десятки любопытных взглядов. На одной из скамей увидел Коспянского и Матвеева. Свидетели будут.

Сел, отвернулся к окну.

- Вова!

Сысоев досадливо поморщился: мать. Плачет и сует какой-то кулек.

- Ты бы, мамаша, ушла отсюда.

- Да как же я уйду, Вовочка? И Николай Ахметович тут...

- Вот вместе и уходите. Нечего вам здесь делать. Передачу можешь и после суда принести. Осудят - и свидание судья даст. Всегда так. Уйди, мать, и так тошно.

Всхлипывая, отошла, а в зале, наверное, осталась.

- Ты чего с матерью так разговариваешь? - неодобрительно сказал один из конвойных. - Не на гулянку провожает...

- Ты, сержант, помалкивай, не твое дело!

Суд решил начать судебное следствие с допроса Сысоева.

- Встаньте, подсудимый!

Встал, нехотя начал рассказывать:

- Ну, выпили мы с Рыжим...

- Кто это "Рыжий"?

- Николай Сухотин. Выпили с ним, значит, а потом пошли гулять. Видим, пьяный возле клуба сидит. Спрашиваем: "Выпить хочешь?" "Хочу", - говорит. Ну и пошли все вместе с закусочную. Там еще выпили, а потом его обобрали. Вот и все.

Допросив подробно подсудимого, Анна Ивановна обратилась к адвокату:

- У защиты вопросы будут?

- Да, разумеется - приподнялся тот из-за стола.

- Прошу.

- Скажите, пожалуйста, подсудимый, по чьей инициативе было произведено изъятие у нетрезвого гражданина денег и часов? По-видимому, по инициативе Сухотина, как более старшего и опытного?

- Товарищ адвокат!

- Виноват, виноват, - снова приподнялся тот из-за стола.

- Это, значит, кто первый обокрасть предложил?

- Вот именно: кто первый?

- Не помню. Пьян был. Оба, наверное, и решили...

Адвокат ответом остался недоволен.

- Не помните. Так, так... А вы были сильно пьяны?

- Порядочно.

- Настолько сильно, что не осознавали, - что делаете?

- Почему не осознавал? Осознавал.

- Сколько же вы лично употребили спиртного?

- Граммов пятьсот-шестьсот.

- И осознавали? Сомнительно... А как у вас обстояло дело с материальным положением?

- Чего?

- Вы нуждались в деньгах?

- Да.

- Так. Печально, очень печально. А почему вы не работали?

- Не хотелось.

- Вы, по-видимому, были больны?

- Нет, был здоров как бык, - резко ответил Сысоев, которого все более и более раздражали вопросы адвоката.

"Неправильную линию защиты избрал адвокат", - подумала Степанова.

Допросив пострадавшего и свидетелей, видевших кражу, суд перешёл к допросу Матвеева и Коспянского.

Матвеев чувствовал себя неуверенно и, может быть, именно поэтому старался держаться развязно. На вопрос о том, что он может показать по делу, пожал плечами.

- Да почти ничего. Действительно, приходил к нам на комбинат наниматься, мы отказали. Вот и все. Не знаю, зачем меня только в суд вызвали.

- А почему не взяли Сысоева на работу?

- Не подошел.

- По квалификации?

- Нет, по другим данным.

- По другим данным? По каким же?

- Видите ли, это несколько деликатный вопрос. И считаю, что широкое оглашение здесь ни к чему.

- Вот как? - сказала Анна Ивановна. - Не для широкого оглашения? У нас по этому вопросу другое мнение. Суд считает, что тайны здесь нет. Говорите, а народ послушает.

- Я не могу говорить в подобной обстановке.

- Послушайте, свидетель Матвеев, вы были предупреждены об уголовной ответственности за отказ от показаний?

- Да.

- Так вот, мы вас слушаем.

- Ответственность за это вы берете на себя?

- Полностью.

- Ну что ж...

Матвеев слегка побледнел и придвинулся к судейскому столу.

- Мы его не взяли, исходя из государственных соображений.

- Громче, свидетель, в зале не слышно.

- Я говорю, что мы исходили из государственных соображений.

- Вот теперь слышно, хотя и непонятно.

- Наш комбинат является важным государственным предприятием. На нем не место ворам.

- Правильно. Но откуда вы взяли, что Сысоев вор?

Матвеев непонимающими глазами посмотрел на Степанову.