Анатолий Безуглов - Записки прокурора

- Да, - перебил следователь, - перед смертью Митенкова успела сказать: "Он не виноват. Я сама..."

- Вы занесли это в протокол?

- А как же? - обиделся лейтенант. - Неужели думаете, я совсем уж?..

Я и сам почувствовал, что, может быть, зря так цепляюсь к нему. То, что случилось с Митенковой, могло случиться и у более опытного следователя.

Уверен, что этот урок Жарову - на всю жизнь. Но в данной ситуации это мало утешало.

- Хорошо, продолжайте, - попросил я.

- Когда товарищ Хлюстова констатировала смерть Митенковой, что нам оставалось делать? Не сидеть же сложа руки. Продолжили обыск... Дошли, значит, до сундука. Открываю его и, поверите, аж отскочил в сторону. Лежит человек и смотрит на меня. Как с того света... Домовой какой-то...

С легкой руки Жарова старика, прятавшегося в сундуке, мы между собой стали называть Домовым.

- И что он?

- Да ничего. Смотрит и все. Как ни пытались из него хоть слово вытянуть - молчит...

- Как вы думаете, - обратился я к судмедэксперту, - в чем дело?

- Может быть, шок? От испуга. Явно что-то с психикой... Борис Матвеевич приедет, он сразу разберется.

- Да, - протянул я, соображая, - когда-то он доберется сюда...

Межерицкий был главным врачом психоневрологического диспансера, расположенного в поселке Литвиново. Это километров двадцать пять от Зорянска. Пока он соберется, потом ехать по мокрому шоссе, по нашим непролазным улицам...

- Не раньше чем через час, - как бы читая мои мысли, подытожил следователь.

- Но я, увы, здесь бессильна, - развела руками Хлюстова.

- Понимаю, - кивнул я. - Так что можете ехать.

- Все-таки врач, - улыбнулась она. - Дождусь Бориса Матвеевича. На всякий случай...

- Обжегшись на молоке... - усмехнулся я. - Тогда, может быть, вы еще раз попробуете разговорить его?

- Попробовать можно. - Хлюстова прошла к старику.

- А мы, Константин Сергеевич, давайте побеседуем с соседями, что живут на другой половине дома.

- Пожалуйста, товарищ прокурор. Я посылал специально на работу за хозяином. Можно пригласить?

- Конечно.

То, что следователь проявил оперативность, вызвав соседей для опознания, было хорошо.

Все, кто ни заходил в дом - понятые, санитары, работники милиции, были мокрые от дождя. Сосед Митенковой, Клепков, появился на пороге сухой. Даже ботинки...

Он был напуган происходящим, держался настороже и при допросе говорил, обдумывая каждое слово.

- Этого человека не видал отродясь и никогда о нем не слышал, - сказал он по поводу Домового размеренно и с расстановкой. - А живу в этом доме седьмой год.

- Как он вам достался: купили или по наследству? - спросил я.

- Купил. Документы у меня имеются. В порядке. Могу принести.

- Потом. Если понадобятся... Вы часто заходили на половину Митенковой?

- Чтобы не соврать, раза два, может, заглянул. Но соседке это не понравилось...

- Давно это было? - поинтересовался я.

- Давненько. Только мы въехали. Дай, думаю, поближе познакомлюсь. Жить-то ведь рядышком, через стенку. Хоть и предупреждал бывший хозяин, что Валерия Кирилловна ни с кем не знается... И правда, дальше сеней не пустила. Я, впрочем, не обиделся. У каждого свой характер. Как говорится, кому нравится арбуз, а кому - свиной хрящик...

- У вас хорошо слышно, что творится на этой половине?

- Нет, не слыхать.

- Ни звука? - удивился следователь. - Я в большом живу, с бетонными перекрытиями, и слышно. А это самоделка...

- Конечно, когда она ночью ходила по комнатам, немного слышно. Ночью вокруг тихо, - поправился Клепиков. - Мы все с женой дивились: как это человек себя не бережет? Днем на работе и ночью отдыха не знает. Разве можно так жить? И ведь одна. Какие-такие особые хлопоты могут быть? Не скрою, удивлялись, когда же спит Валерия Кирилловна...

- А разговоров, других звуков? - снова спросил я.

- Такого не было, - признался сосед. - Даже ни радио, ни телевизора. В этом смысле - отдыхай в любое время, не беспокоят...

Скоро мы Клепикова отпустили. И через несколько минут он вышел со двора. В длинной, до земли, плащ-накидке. С капюшоном. Потому и был сухой...

- Что вы скажете, Константин Сергеевич?

- Странно, товарищ, прокурор, - ответил Жаров. - Судя по комфорту, старик прожил у Митенковой не один день. Посмотрите: даже дырочки для воздуха предусмотрены. И сделаны не вчера...

Хлюстова так ничего и не добилась от Домового. А Межерицкий все задерживался. Я уехал в райком, где меня ждали по другому поводу, но я, естественно, рассказал и о Домовом. Там очень заинтересовались этим случаем. Заинтересовались и в области. Строили разные предположения. Одни говорили, что Домовой - скрывающийся уголовник, другие - дезертир военных лет, а третьи считали, что несчастный старик - сам жертва преступления...

По городу поползли самые невероятные слухи, вплоть до объявления Домового святым мучеником.

Чтобы рассеять догадки и слухи, нужно было установить личность старика. Проверка была поручена следователю Жарову, а меня секретарь райкома, а потом и прокурор области просили "помочь и проконтролировать".

На следующий день следователь сидел у меня в прокуратуре с документами, какие удалось собрать за короткое время.

- Вот прежде всего материалы обыска, - сказал Жаров. - Весь дом перевернули. Чердак, подпол, все.

- Сначала о Митенковой, - попросил я, принимая от него папку.

- Возраст - около пятидесяти лет. В Зорянске проживает с тридцатого года. Полдома досталось от отца, ушедшего на фронт в самом начале войны и вскоре погибшего. Мать ее в июне сорок первого гостила у своих родственников в Полоцке. Пропала без вести. Брат Митенковой тоже ушел на войну в первые дни. Картина насчет него неясная. Похоронки или других каких-либо сведений о нем в бумагах покойной не обнаружено... На керамическом заводе Митенкова работала со дня его основания, то есть с сорок девятого года. До этого была учетчицей на хлебозаводе. Всю войну, вплоть до поступления на последнюю работу.

- Она не эвакуировалась?

- Нет. Прожила при немцах в Зорянске... Любопытные листовки сохранились у нее со времен войны. Вернее, фашистские приказы...

Читал я эти приказы с любопытством. И не без волнения. Первый листок был лаконичным.

"Приказ No 2

Все мужчины в возрасте от 15 до 60 лет обязаны явиться в жилуправление своего района, имея при себе удостоверение личности.

Штадткомендант Кугельгард.

Зорянск, 23 августа 1941 года".

Следующий - целое послание к населению.

"Приказ No 6

Каждый, кто непосредственно или косвенно поддержит или спрячет у себя членов банд, саботажников, пленных беглецов, евреев, партийных, советских работников и членов их семей или предоставит кому-нибудь из них пищу либо иную помощь, будет покаран смертью.

Все имущество его конфискуется. Такое же наказание постигнет всех, кто, зная об их месторасположении, не сообщит немедленно об этом в ближайшее полицейское управление, военному командованию или немецкому руководству.