Алексей Биргер - Тайна утопленной рамы

Ванька торжественно вручил Гришке эту лопату, и Гришка, не менее торжественно поплевав на руки, взялся за черенок.

- Отойдите, все! - сказал он. - Если травиться вонью, то только мне одному!

Мы поспешно отошли в сторонку, метров на десять, а Гришка принялся копать.

Копать ему пришлось совсем недолго. Искомое было зарыто неглубоко, штыка на два лопаты. И сразу потянуло отвратным запахом - хоть и не таким, какой шибает, когда рыба совсем испортится, но все-таки достаточно невыносимым.

Но Гришка, казалось, и не замечал этого запаха.

- Вот это да! - вырвалось у него.

Мы, зажимая носы, подошли поглядеть. И поняли, что так поразило Гришку.

Это были не рыбьи потроха. Это были рыбы, причем выпотрошенные. И только щуки! В яме было закопано щук пятьдесят, если не больше!

- Это кто же столько хорошей рыбы извел? - выдохнул потрясенный Петя. - И главное - зачем?

Гришка что-то невнятно пробормотал под нос - как мне показалось, что-то такое, чего нам, детям, слышать не стоило - и стал энергично закапывать яму.

- Незачем нам больше это нюхать... Что здесь схоронили, мы выяснили. Теперь давайте посмотрим, откуда это приволокли.

Дальше мы пошли дружно, все вместе. Ванька разом повеселел: хоть его обоняние и пострадало, зато все его страхи развеялись. Мы прошли по следу мешка, в котором приволокли щук и вытряхнули в яму, и вот что установили: сети на щук ставили чуть выше на Удолице, уже в границах заповедника, буквально метров пятидесяти не доходя до дальнего гостевого комплекса заповедника с банькой над рекой. В этом месте овраг подходил совсем близко к новому руслу, их разделял лишь перешеек, вроде холмика, на котором и устроились браконьеры. Мы нашли следы их пребывания: примятую траву, окурки, консервные банки. Костер они не разводили - видно, боясь засыпаться, пользовались фонариком. Здесь же - надо понимать, уже под утро - они распотрошили рыбу и покидали в мешок. Стащить её с холмика вниз, в овраг, и закопать в невидимом для посторонних глаз месте на дне оврага оказалось для них удобней всего. Мы ума не могли приложить, чем им не понравилась такая хорошая рыба. Ведь наловить такое количество, да ещё выпотрошить наверняка стоило для них немалых трудов.

- Что же тут произошло? - Фантик задала вслух вопрос, которым мы все мучались.

- Сложно сказать, - ответил Гришка. - Но кой-какие догадки у меня имеются. Давайте вернемся к нашему костру, проверим рыбу, и я вам расскажу, как я съездил.

- Надо отцу сказать, что в заповеднике побывали браконьеры. Причем какие-то психанутые, - задумчиво проговорил Ванька. Он нагнулся и подобрал что-то с земли. - Смотрите, какой красивый красный камушек!

Я отмахнулся от него - до камушков ли, мол, сейчас! - и Ванька рассеянно засунул находку в карман.

Мы вернулись к костру, убедились, что рыбе не мешает подкоптиться ещё немного, и устроили себе второй завтрак из горячего чая и бутербродов с малосольной форелью и луком. После всех купаний и переживаний нас охватил жуткий голод.

- Так вот, - заговорил Гришка, когда все мы подкрепились. - Нельзя сказать, что моя поездка получилась особо удачной. Толяна в бабкином доме не было, нарвался я на его сестрицу - ту, что с мужем из Твери примчалась, бабкино наследство делить. Смурная баба, злющая, как черт, да еще, кажись, и приболела малость. Качает её, и лица на ней нет, и за живот держится, будто ей совсем плохо. Какой тут разговор! Я, значит, начинаю ей про дверцу толковать - что, мол, готов дверцу для душника привезти - а она на меня разоралась с лету: катись ты куда подальше, никакого душника нам не надо и не было его никогда! Как же, не было, говорю, если я Толяну сам его отдавал, и помню, куда Толян положил, чтобы потом поставить - давайте я вам покажу! Она ещё пуще на меня заскрипела: Толика твоего здесь нет, и показывать мне ничего не надо, так я тебя в дом и пустила, всех его дружков пропойц я как облупленных вижу, и больше не появляйся и с глупостями не лезь!.. Я говорю, что, может, Толик что и тащит из дому, а я наоборот, помочь готов, вот и Толику помогал работу найти, и душник ему отдал, и раму одну старинную починить помогал... Она просто дверь у меня перед носом захлопнула, крикнув, чтобы я больше не приходил, и ничего больше слушать не пожелала.

- Да, здорово попался, - сочувственно сказал Петя. - Может, она вчера самогону на поминках перебрала, да ещё ты в такую рань приперся...

- В какую ж рань? - возразил Гришка. - Сейчас полдень, значит, я в начале двенадцатого у неё был. Это для нас время летит незаметно и все кажется, будто раннее утро. И не похмелюга её ломала, точно, нет. Выглядела она совсем по-другому. Я несколько раз видел, как язвенные больные мучаются - так вот на это очень похоже.

- То есть, неудачный поход, - подытожил я.

- Почему же неудачный? - Гришка усмехнулся, вытаскивая очередную сигарету. - Я как мыслю. Если эта баба при упоминании про душник и раму так взъерепенилась - значит, очень ей не хочется, чтобы кто-то про них вспоминал. Это я вам точно говорю, я все эти ухватки знаю, когда человек хочет отмазаться. Заорать по пустякам, чтобы с темы сбить - это первое дело. И чтобы, значит, я больше не появлялся и не интересовался, куда же делись душник и рама, которые были и исчезли. Про раму-то я приврал, будто её видел и даже ремонтировать помогал - но заметил, как у неё в глазах при упоминании о раме страх блеснул. Вот и рассуждайте...

- Хочешь сказать, это она раму утопила, перед этим иконы из неё вынув? - недоверчиво спросил Ванька.

- Она, факт. У меня нюх на такие дела, недаром я... - Гришка, не договорив, усмехнулся - на этот раз не без грусти. - И тут вот ещё что, он выдержал паузу, чтобы поэффектней завершить свой рассказ. - У самого крыльца стояли две пары сапог. Видно, их проветриться выставили, потому что рыбой от них, так сказать, попахивало. Побольше сапоги и поменьше. На них ещё кое-где рыбная чешуя виднелась. Щучья, точно вам говорю. А по размерам, как я сразу прикинул, когда место захоронения осматривал, эти сапоги точно совпадают с теми, отпечатки которых мы видели. И браконьеры, кстати, не местными были. По ряду примет. Хотя бы то, что они консервы жрали. Местные никогда консервы с собой не возьмут, а что-нибудь домашненькое прихватят. Хлеб, там, с творогом, или что. Консервы - это истраченные деньги, которых ни у кого нет. Вот так.

Нам понадобилось время, чтобы все это переварить. Потом мы заговорили наперебой.

- Да брось ты... - начал Петя.

- Ты хочешь сказать?.. - это я.

- Мамочки, ну и дела! - это Фантик.

- А вдруг она шлепнула своего брата, чтоб он ей не мешал? - это Ванька. Его заклинило на идее, что где-то кого-то "шлепнули".

Гришка переждал, когда уляжется шум, и продолжил.

- Так вот какая история получается. Я так понимаю, сеструха отвалила Толяну деньжат, чтобы он где-то пьянствовал и она могла без помех рыться в бабкином доме, прибирая все к рукам. То, что Толян не знал о наборе икон, собранных под одну раму - это почти наверняка. Странно, конечно, потому что штуковину метр на полтора... нет, скорее метр двадцать сантиметров на восемьдесят, - поправился Гришка, смерив раму цепким глазом, - не заметить сложно. Но мало ли в каком укромном углу старуха могла её держать. Хоть на чердаке.