Лилиан Браун - Кот, который проходил сквозь стены

— Неплохо, — сказал Квиллерен.

— Только не пишите об этом в газете.

— А вы все друг с другом в хороших отношениях?

— О, да. Иногда бывают ссоры, конечно. Вот как когда Энди уволил Расса за то, что тот пил на работе. Но скоро это забылось. Расс — это тот блондин, которого вы видели на аукционе. У меня тоже когда-то были прекрасные светлые волосы, но они поседели в ту ночь, когда я потеряла первого мужа. По-моему, с ними надо что-то сделать.

После завтрака Квиллерен позвонил в телефонную компанию и попросил установить телефон на Цвингер стрит, 6331.

— Вы долж-ны за-пла-тить пять-де-сят дол-ла-ров впе-ред, сэр, — пропел женский голос в трубке.

— Пятьдесят?! Вперед?! Никогда не слышал о подобном!

— Про-сти-те. Вы в зо-не три-на-дцать. Пла-та впе-ред.

— А зона тут еще причем? — заорал Квиллерен. — Мне нужен телефон немедленно, и я не собираюсь платить этот возмутительный залог! Я репортер из «Бега дня», и я сообщу об этом главному редактору.

— Ми-нут-ку, по-жа-луй-ста.

Он повернулся к хозяйке.

— Возмутительная наглость! Они требуют плату вперед за восемь месяцев!

— С жителями Хламтауна всегда так поступают, — кротко пожала плечами Айрис.

В трубке снова послышался голос.

— К вам при-е-дут сра-зу же. Про-сти-те, сэр.

Журналист все еще кипел от негодования, когда вышел из дома, чтобы продолжить расследование. К тому же его расстраивала потеря пера на шляпе. Он был уверен, что еще вечером оно торчало за лентой, но теперь исчезло, а без него твидовый головной убор с мягкими полями потерял всю свою прелесть. Осмотр комнаты и лестницы принес только катышек кошачьей шерсти и алую обертку от жвачки.

На Цвингер стрит погода как будто зарычала на него, и ему захотелось зарычать в ответ. Все было серым: небо, снег, люди.По улице скользнул белый «ягуар» и повернул к бывшему сараю для экипажей. Квиллерен истолковал его появление как перст судьбы и последовал за ним.

Магазин Рассела Пэтча был когда-то вместилищем для двух карет. Теперь одну половину помещения занимал гараж, а другую — выставочный зал. Вместе с «ягуаром» в гараже находилась всевозможная мебель в безнадежном состоянии — облупленная, покрытая плесенью, пятнами сырости или посеревшая от грязи и времени. Весь дом пропах скипидаром и лаком.

Квиллерен услышал в задней комнате шарканье и стук, а секунду спустя появился крепкий парень, ловко передвигающийся по неровному полу на металлических костылях. Он сверху донизу был одет в белое: белые парусиновые брюки, белая рубашка с открытым воротом, белые носки и белые теннисные туфли.

Квиллерен представился.

— Да, я знаю, — улыбнулся Пэтч. — Я видел вас на аукционе, и ходили разговоры о том, кто вы такой.

Журналист огляделся.

— Тут настоящее старье, а не антиквариат. Неужели люди это покупают?

— Конечно. Сейчас это очень популярно. Все, что вы видите перед собой, — только полуфабрикаты. Я реставрирую мебель так, как хотят покупатели. Видите этот шкаф? Я отпилю ножки, покрашу его в розовато-лиловый цвет, сделаю пурпурные полоски, сбрызну умброй и придам блеск венецианской бронзы. Его купит

какой-нибудь денежный мешок, обитатель двухсоттысячного особняка в Затерянных Холмах.

— Как давно вы этим занимаетесь?

— Для себя — только шесть месяцев. А до того я работал четыре года на Энди Гланца. Хотите посмотреть, как это делается?

Он провел его в мастерскую, где надел длинный белый халат, похожий на мясницкий, в красных и коричневых пятнах.

— Вот это кресло-качалка, — сказал он, — годы стояло на скотном дворе. Я его немного починил, положил красный грунт, а теперь — смотрите.

Он натянул резиновые перчатки и стал втирать в сиденье вещество, похожее на грязь.

— Вас Энди научил это делать?

— Нет, я сам, — ответил Пэтч с легкой обидой в голосе.

— Мне говорили, — начал Квиллерен, — что он был прекрасным парнем. Не только знающим, но и великодушным, и с таким развитым чувством долга.

— Ага, — сдержанно отозвался хозяин.

— Все так хорошо о нем говорят.

Пэтч не отвечал, сосредоточившись на ровных движениях кисти, но Квиллерен заметил, что на скулах реставратора заиграли желваки.

— Его смерть должна была быть огромной потерей для Хламтауна, — не успокаивался журналист. — Жаль, что у меня никогда не было возможности…

— Может, я и не должен так говорить, — прервал его Пэтч, — но с ним было тяжело работать.

— Что вы имеете в виду?

— Любой для него был недостаточно хорош.

— Он любил доводить все до совершенства?

— Он был профессиональным святым и от других ожидал того же. Я говорю это к тому, что люди обязательно скажут вам, будто Энди уволил меня за пьянство на работе, а это ложь. Я ушел от него, потому что больше не мог терпеть его снисходительности.

Пэтч нанес последний коричневый штрих на красное сиденье и бросил кисть в банку из-под консервированных помидоров.

— Он был ханжой?

— Да, пожалуй, это подходящее слово. Мог достать кого угодно, понимаете? Я говорю это ради правды. Все вечно талдычат, каким Энди был честным. Что ж, иногда можно быть слишком честным.

— Как это? — поинтересовался Квиллерен.

— Ладно, объясню. Допустим, вы едете за город и видите у чьего-то сарая старую железную кровать. Она вся черная и грязная. Вы стучите в дверь этого фермера и предлагаете за нее два бакса, и скорее всего он будет рад, что вы вообще ее увозите. А вам повезло, потому что вы приведете кровать в порядок и получите две тысячи процентов прибыли… Но не Энди! Нет, только не Энди! Если он думал, что может продать кровать за двести долларов, то предлагал фермеру сто. Таким образом он ставил в дурацкое положение всех остальных. — Хмурое лицо Пэтча вдруг осветилось усмешкой. — Правда, однажды, когда мы ездили вместе, я здорово над ним посмеялся. Фермер оказался не лыком шит: сказал, что раз Энди предлагает за старье сто долларов, она должна стоить тысячу. И отказался продавать!.. Хотите еще один пример? Возьмите то же мелкое воровство. Все ведь воруют, правда?

— Что вы имеете в виду?

— Знаете эти старые брошенные дома? Как только здание решают снести, можно забраться туда и найти занятные вещи для продажи: камины, филенки… Вы их как бы спасаете — ведь придет бригада с чугунным шаром и…

— А это законно?

— Теоретически нет, но жалко же: пропадает то, что еще может принести прибыль и кому-нибудь пригодиться. Городу все это не нужно, бригаде — подавно. Так что все мы когда-никогда занимаемся невинным мелким воровством — одни больше, другие меньше. Но опять — не Энди! Он говорил, что такие дома — собственность города, и честный человек к ней не притронется. Но при этом Энди совал нос в чужие дела, и когда он настучал на Кобба, я уволился. Это было просто подло!