Дональд Уэстлейк - Пижона – в расход

Спустя минуту или две из машины выбрался третий мужчина, пониже и похлипче двух первых. На нем был черный плащ, который ветер тоже прижал к его ногам.

Троица зашагала прочь от машины. Они шли гуськом, тот, что был в плаще, плелся вторым. Остальные двое шли, ссутулясь и засунув руки в карманы пальто. Поступь их была тяжела. Но мужчина в середине, похоже, что-то рассказывал: его руки пребывали в непрерывном движении, будто крылья неуправляемой ветряной мельницы, а голова дергалась в такт речи. Остальные двое, казалось, не слушали его.

Облаченные в черное, обдуваемые ветром и залитые солнечным светом, фигуры этих троих ходоков на фоне бледно-желтого песка являли собой внушительное, любопытное и немного пугающее зрелище. Они двигались по песку явно целенаправленно: двое более крупных мужчин высоко поднимали ноги, наклонялись вперед и усердно шевелили плечами, как и подобает людям, шагающим по песку и знающим, куда именно они идут. А тот, что ковылял между ними, то и дело скользил на песке и, казалось, вот-вот упадет, не совладав со своими размахивающими во все стороны руками.

Они шли к воде, но не прямо, а под углом к кромке прибоя, забирая вправо от машины. Их целью был маленький заливчик, проточенный океанской волной в песке, – крошечный пруд, или бухта, или лагуна, окруженная песчаными наносами. На поверхности лагуны плавало столько коряг, топляка и серых досок, что воды было вовсе не видать. Еще больше шишковатых корявых веток валялось на песчаных дюнах, окружавших лагуну.

По мере того как шествие приближалось к этому нагромождению плавника, мужчина, шагавший в середине, делался все более возбужденным, как будто плавник одновременно пугал его и притягивал к себе. Его быстрая бессвязная речь, состоявшая из незаконченных предложений, неслась над гонимыми ветром волнами.

Троица добралась до груды плавника. Двое высоких мужчин поставили болтуна на нужное место – на самый край откоса, спускавшегося к воде. Он стоял лицом к суше, в самой гуще веток. Высокие мужчины попятились прочь и вытащили из карманов какие-то маленькие машинки, а тот, что стоял среди плавника, достигавшего его пояса, затараторил еще громче и быстрее, чем прежде. Время от времени над водой пролетало одно-два законченных предложения типа «А что если я прав? Что если вы ошибаетесь, а я прав? Как я узнал бы, кто ездил с тобой на ферму?» И тому подобные замечания, произносимые громко, быстро и с жаром.

Двое подняли свои машинки и направили их на болтуна. Но потом один из здоровяков опустил руку и сказал что-то своему приятелю. Они наскоро посовещались между собой, но, похоже, так и не пришли ни к какому решению.

Болтун все болтал и болтал, размахивая руками. Ветер обмотал плащ вокруг его фигуры, а покрытый испариной лоб болтуна сиял на солнце.

Двое мужчин наконец до чего-то договорились. Они поманили к себе болтуна, который вышел из груды плавника и поплелся с ними вместе по песку обратно, к машине, на которой они приехали. Болтун и один из здоровяков остановились возле машины, а третий мужчина открыл дверцу, скользнул за руль и снял трубку автомобильного телефона, прикрепленного под приборным щитком.

Он произнес имя, которое ветер подхватил и понес над волнами.

– Мистер Гросс.

Последовали короткие телефонные переговоры, ведущая роль в которых принадлежала человеку, сидевшему за рулем, затем он передал трубку болтуну, еще недавно стоявшему в куче плавника. Болтун опять принялся болтать, на этот раз в трубку, однако с прежней скоростью и настойчивостью. Он прекратил болтать, послушал немного, потом заболтал снова. Трубка перекочевала к одному из здоровяков, который сказал человеку на другом конце линии несколько слов, подтверждающих болтовню болтуна, а потом снова передал трубку болтуну, чтобы тот поболтал в нее еще немножко.

Дул ветер. Сияло солнце. Волны накатывали на пляж. Черная машина блестела. Болтун болтал. Двое других неподвижно и терпеливо стояли рядом.

Этим бесстрастным людям было все равно, сумеет болтун убедить своего слушателя или нет. Один из них, сгорбившись и сложив ладони чашечкой, чтобы прикрыть от ветра пламя спички, закурил сигарету. Белый дым понесло к морю вместе с обрывками болтовни болтуна.

Болтун кончил болтать, вручил трубку здоровяку; тот быстро сказал что-то, послушал, кивнул и опять заговорил, потом повесил трубку на крючок под приборным щитком.

Троица забралась в машину – все сели впереди, умолкший болтун в середине, а здоровяки по краям. Машина развернулась, описав широкую дугу, и поехала прочь с пляжа, к невидимой отсюда дороге.

Уф!

Все висело на волоске, скажу я вам. Стоя в груде плавника, я думал, что мне конец и дело теперь только за стрельбой. Я говорил, как Бродерик Кроуфорд, когда тот куда-то торопится, я произносил слова в пять или шесть раз быстрее обычного, подпрыгивал и безостановочно размахивал руками, чтобы привлечь внимание Траска и Слейда, и какое-то время мне казалось, что с таким же успехом я мог бы вещать по-французски. Но я твердил свое, рассказывая им, кто убил Агриколу и почему, и как я вычислил, что он стучит на синдикат Крепышу Тони Тафи, и как узнал, что именно с ним Слейд ездил к Агриколе, а потом повторял всю историю от начала до конца. И спустя какое-то время она мало-помалу просочилась сквозь их черепа, как дождевая вода сквозь железобетон.

В конце концов Траск сказал:

– Пускай парень поговорит с Гроссом, вреда от этого не будет. Как Гросс решит, так с ним и поступим.

– Неохота время тратить, – ответил Слейд.

– Это недолго, – возразил Траск.

Тем дело и кончилось. Мы вернулись к машине, и сначала я подумал, что нам предстоит еще одна долгая совместная поездка через остров, на юг, к Хьюлетт-Бей-Парк, но оказалось, что в машине есть телефон. Я уже слыхал о телефонах в автомобилях, но впервые видел такую штуку.

Зная, что я был напичкан научной фантастикой, вы, возможно, подумали, что при виде телефона в черной машине я погрузился в размышления о чудесах науки и всем таком прочем, но ничего подобного мне в голову не пришло.

Черная машина на песчаных дюнах, безлюдье, свирепого вида тип, звонящий своему хозяину по телефону из машины – все это было словно из многосерийных телефильмов, которые я в детстве смотрел по субботам. Я смотрел в небо в надежде увидеть там сверхчеловека или истребителя шпионов, но никто не показывался.

За исключением мистера Гросса, разумеется, возникшего на другом конце линии. Траск позвонил ему, а Слейд тем временем стоял рядом со мной, красноречиво держа руку в кармане. После минутных препирательств с телефонной компанией Траск наконец дозвонился до мистера Гросса и доложил обстановку. Они с минуту поболтали друг с дружкой, после чего Траск сунул мне трубку со словами: