Фридрих Незнанский - Убийство в состоянии аффекта

– Я думаю, Костя, это наследственность… – со вздохом сказал Турецкий.

– Ты мне это брось! – Меркулов строго постучал пальцем по полированной столешнице. – Пока у нас нет доказательств, оставь свои соображения при себе. А речь идет о премьер-министре.

Турецкий развел руками, мол, хозяин-барин.

– А то, что Гордеев рассказал – очень важно, – продолжал Меркулов, – и эти документы разыскать нужно. Просто необходимо. Займись этим, Саша.

– Легко сказать, «займись», – проворчал Турецкий, – а где ж я их возьму, документы эти? Не забывай, Коробков – разведчик. Он их так заныкал, что мы всей Генпрокуратурой и за три года не найдем.

– А где же твоя хваленая интуиция? А? – иронично улыбнулся Меркулов. – Или обленился? Обычно не жаловался на отсутствие концов, а тут, на тебе. Стареешь, брат!

– Ну, конечно, если подумать… – пристыженный Турецкий почесал подбородок. – Да покумекать…

– Вот и покумекай. Только чтобы документы эти разыскал. И как можно скорее. А то, сам знаешь этих сыночков… Завтра папа его почует опасность и ушлет куда-нибудь в Швейцарские Альпы. Гоняй потом туда курьеров с повестками… Да и вообще, займись-ка этим Коробковым вплотную.

…Через полтора часа Александр Борисович и Гордеев сидели в кабинете Турецкого в Генпрокуратуре,

– Ну и вот, Юра, – говорил Турецкий, – значит, дело Коробкова я забираю. Конечно, возможно, связи самоубийства Лебедевой и убийства ее подруги со смертью Мелентьева и нет, но Коробков может сообщить кое-какие важные детали из частной жизни Максима Разумовского. А они меня ой как интересуют.

– Мне кажется, все что мог, он уже сообщил, – заметил Гордеев, – а конкретные факты содержатся в этих самых бумагах, которые он неизвестно где спрятал.

– Да, задал он нам задачку. Думаешь, не расколется?

Гордеев покачал головой:

– Кремень, а не мужик. Понимаешь, ему-то теперь уже терять нечего. Так что будет молчать как Зоя Космодемьянская.

– Ну ладно. Оставим тогда этого партизана в покое. Сами додумаемся. Итак, он тебе сказал, что в случае его смерти документы будут обнародованы?

– Да.

– Значит, у него должен быть верный человек, который это сделает.

– Ясное дело, должен быть, – отозвался Гордеев.

– Нам нужно найти этого человека.

– Ну и что? – без энтузиазма сказал Гордеев. – Ну, предположим, найдем мы его. А если это окажется такой же кремень, как и Коробков? Кстати, это весьма вероятно. Ведь он же не станет первому попавшемуся доверять свою главную тайну…

– Не станет, – подтвердил Турецкий, – но сначала нужно разыскать. А уж потом думать, как нам его расколоть.

– Да, но… – попытался возразить Гордеев.

– Никаких «но»! Будем искать. А когда найдем, пустим в ход наши дипломатические способности.

– Хорошо. Согласен.

– Вот и ладно. Коробков последнее время жил довольно замкнуто. Ни с кем из старых знакомых не общался?

– Это он так говорит. А что было на самом деле?

– Будем отталкиваться от этого. Итак, старых друзей и коллег пока не трогаем.

– Почему это?

– Потому что большинство из них еще работает по заграницам. И, следовательно, оперативно узнать о гибели Коробкова, чтобы обнародовать документы, они не могут. И потом, я не думаю, что Коробков запрятал документы за границей. Мне кажется, он должен иметь их под рукой, на всякий случай.

– Логично.

– Итак, предполагаем, что документы хранятся где-то близко. Что доверенный человек Коробкова – не из его старых коллег.

– Может быть, просто друг, а не коллега? – предположил Гордеев.

– Возможно. Надо будет как можно подробнее прощупать контакты Коробкова.

– Его новая работа?

Турецкий с сомнением покачал головой:

– Новые знакомые? Которых он толком не знает? Нет, не может быть.

– Родственники?

– Пожалуй, родственники – идеальный вариант. О смерти Коробкова, если она случится, они узнают сразу же. На них всегда можно положиться.

– А родственников у Коробкова немного. Всего двое. Вернее, две.

Турецкий вопросительно посмотрел на Гордеева.

– Старушки. Сестры. Баба Шура и баба Вера. Больше у него и родственников-то нет.

– Старушки, говоришь… – задумчиво переспросил Турецкий. – А сколько им?

– Восьмой десяток.

– Хм… А что? Это подходит…

– С чего это ты взял? – с недоверием поинтересовался Гордеев.

– А очень просто. Старушки бывают еще тверже, чем разведчики. Им уж абсолютно терять нечего. Они лучше умрут, чем тайну выдадут. Кроме того, воспитание-то они получили еще в сталинские времена… А люди тогда были – не нам чета.

– Да… Гвозди б делать из этих людей, – задумчиво пробормотал Гордеев, – значит, ты считаешь, что Коробков мог доверить документы сестрам?

– В любом случае, это нужно проверить.

– А как?

Турецкий почесал затылок.

– Вот это и есть самое трудное. Тут нужен особый подход. Просто так они не признаются.

– Авторитетом, что ли, надавить? Дескать, Генеральная прокуратура?…

– Не думаю… – сказал Гордеев. – Ваша контора за последние годы так успела себя дискредитировать благодаря Генеральным…

– Да уж, ты прав… – с досадой в голосе ответил Турецкий. – Не авторитет для них Генпрокуратура. Если уж по всем телеканалам голого Генерального показывали, который со шлюхами в постели барахтался…

– Да еще и признавался, что ничего у него давно не получалось… Не способен, дескать… – в тон сказал Гордеев.

– Точно… Если не способен Генеральный, неспособна и вся Генпрокуратура, – заключил Турецкий. – Ну, может быть, за исключением некоторых. Но старушкам этого не объяснишь. Вышли они уже из этого возраста…

– А может быть, сказать им, что Коробков того?…

– Чего? – не понял Турецкий.

– Ну… Находится в тяжелом состоянии. И пора доставать документы.

– Да ну тебя, Юра! Скажешь тоже. У них сердце может не выдержать… Наоборот, факт покушения на Коробкова надо от них скрыть. Чего доброго, забудут, где хранятся документы…

– А если обыск устроить?

– Малоэффективно, – уныло отозвался Турецкий. – Во-первых, они могут хранить папку и вне дома, а во-вторых, в этих старых квартирах столько тайников, что обыск месяц может продолжаться…

– Так, а что же делать?

– Ничего. Ехать к бабкам. Авось что-нибудь по ходу дела и придет в голову. В общем, вечером едем к бабкам.

…Баба Шура подлила Турецкому чаю из изумительной красоты китайского чайника и сказала:

– Конечно, это было для нас ударом. Ведь Володя очень добрый. Он не способен на убийство. И тут такое дело. Но потом мы подумали и поняли, что просто так он руку на человека не поднимет. Были причины, значит.

– А какие? Вы не знаете?

Баба Шура и баба Вера синхронно покачали головами и надолго умолкли.