Айзек Адамсон - Разборки в Токио

Кто-то схватил меня за руку.

– Все в порядке, парень? – услышал я. Вырвавшись, и шагнул в сторону – вестибюль закрутился диким водоворотом. Я вертел головой: плевать, что все смотрят, плевать, что я с виду – вылитый псих. Что, может, я псих не только с виду.

– Полегче, приятель, – услышал я и почувствовал, как на мое плечо снова легла рука. И уже не отпускала.

Затем еще одна рука схватила меня за другое плечо.

– Прошу вас, успокойтесь и пройдемте с нами.

Ловушка. Простейшая ловушка на свете, а я клюнул, даже не понимая, что меня одурачили, а теперь уже до слез, до смешного поздно. Точно мыши перебило шею, когда она оглянулась – мол, чего это сыр отдает металлом?

Я обернулся, ожидая увидеть придурков-якудза. И смело встретить тех, кто, конечно, пришел меня убить.

Меня охватило такое облегчение, что я почти готов был забыть о Флердоранж.

Копы. Простые, черт побери, токийские копы.

Они начали с подходцами. Неторопливо. Обмен любезностями. Небрежный вопрос. Небрежный ответ. Они спросили – я отказался отвечать, я спросил – отвечать отказались они, и мы неохотно поехали в участок – все такие несчастные. Классический поворот сюжета.

Флердоранж. Так близко, что я мог ее коснуться. Так близко, что я ее коснулся. Исчезла.

Еще чуть-чуть об этом подумаю – и устрою бучу в полицейской машине. Но я под арестом. И мне надо спасать остатки разума. Все силы ушли на то, чтобы на несколько минут выбросить Флердоранж из головы.

Я возвел защитный барьер из земных наблюдений: надо же, я столько времени провел на задних сиденьях машин, молча разъезжая по Токио, что вспоминать лень. Мне это даже стало нравиться. За окном разгул света и шума, все заняты своими делами, а внутри сидит гайдзин, один на один со своими мыслями, и его недружелюбный эскорт. Это вроде успокаивало – не знаю, как объяснить. Я решил, что надо учредить компанию, проводящую молчаливые экскурсии по городу. Водитель подъезжает – молча. Вы садитесь в автомобиль. Вас катают по городу час или два, куда пожелаете, а потом привозят назад. Может, я уговорю Синто работать шофером. Он рожден для этой работы.

Потом я подумал, что все уже знают, где меня искать. Флердоранж, полицейские, все. Конечно, я останавливался в одной и той же гостинице уже много лет, с первого приезда в Японию. Я всегда ел в одних и тех же четырех местах, а пил примерно в шести. А поскольку я репортер молодежного журнала, понятно, что я буду на турнире. Даже обычному полицейскому найти меня – пара пустяков. Забавно: в один прекрасный день замечаешь, что стал совершенно предсказуем.

Быстро и без лишних церемоний меня провели в заднюю комнату. Я ничего не подписал, у меня не взяли отпечатки пальцев, мне ничего не объяснили. Мой молчаливый эскорт отвел меня в типичную комнату для допроса: окон нет, стены белые, возле голого стола – несколько разбитых стульев. И одинокая лампочка над столом болталась. Готовая съемочная площадка. Мне велели сесть, и затем копы, не говоря ни слова, ушли. Даже дверь за ними стукнула глухо, как в кино.

Делать в штаб-квартире токийской муниципальной полиции особо нечего, так что я занялся своим новым хобби – старался не думать о том, чего не мог забыть. Не знаю, сколько пришлось ждать. Очевидно, я заснул, потому что в комнате вдруг нарисовались четверо мужчин, которые смотрели на меня так, будто я здесь лишний. По-моему, это не означало, что меня отпустят.

– Я главный инспектор Арадзиро, – сказал самый высокий полицейский. Красивый парень. Атлетическое сложение, модная прическа. Превосходный альфа-самец. Он не счел нужным представить остальных трех, чьей главной задачей было глазеть на меня. Двух парней, которые меня сюда привели, не видать.

– Билли Чака, – сказал я, поднимаясь и кланяясь. Он в ответ едва кивнул. Ну все, попал, понял я.

– Мы знаем, кто вы, – сказал он. – Садитесь.

Как по сигналу, один из молчаливых головорезов подал ему досье. Арадзиро углубился в чтение.

– Похоже, господин Чака, вы не впервые в Японии. И, кажется, у вас и прежде бывали проблемы с законом. – Он бросил на меня взгляд поверх досье. Взгляд сосредоточенный и испытующий. Любой детектив гордился бы таким взглядом.

– Могу объяснить.

Он махнул рукой – мол, помолчи. Затем продолжил читать – на этот раз вслух:

– Май 1985 года, арестован за участие в беспорядках в клубе «Рок-Коттедж».

Ну, это были не беспорядки. Просто полиция ни разу не видела слэм-дэнс, так что всех загребла в участок. Рок-группа «Гиндза Питбуль» была вынуждена извиниться перед мэром за подстрекательство к беспорядкам в клубе «Рок-Коттедж».

– … Оправдан. Январь 1987-го, – продолжил Арадзиро. – Уголовно наказуемая порча личного имущества…

Об этом эпизоде я забыл. Это случилось на аукционе в Наре, где продавались работы японских художников пятнадцатого века. Там была работа кисти Куваты, самого почитаемого буддистского анималиста того периода. Конечно, я знал, что это подделка, потому что на картине была изображена черепаха. Кувата боготворил чудеса природы и любил все разумные существа. Кроме черепах. Причина, очевидно, в детской травме, которая перешла в патологическую ненависть к животному. Он не только отказывался их рисовать, но часто ловил и мучил часами, прежде чем убить. Это сделало его парией среди монахов, но из монастыря его не выгнали и терпели издевательства над черепахами ради таланта живописца. В общем, я встал, подошел к картине, будто хотел ее изучить, и огромным красным маркером, который всегда беру с собой в художественные галереи, обвел черепаху кружком. А затем поставил на картине огромный крест. После чего меня повалили на землю и арестовали.

– … Дело прекращено.

Мало того. Вероятный покупатель предложил мне сотни тысячи иен за то, что я-сохранил ему несколько миллионов. Я, конечно, отказался. Я не верю в искусствоведение ради выгоды.

– Февраль 1989 года, нападение и избиение эстрадного актера в Роппонги…

Мне не хотелось об этом вспоминать. Дело было путаное, полное культурного недопонимания и личных недоразумений. Может, и я был не без греха. Тем не менее…

– … Обвинения сняты, – продолжал Арадзиро, обходя меня кругами. Затем остановился прямо передо мной. – Кажется, вы в нашей стране статистическая несуразность, господин Чака. Три ареста и ни одного обвинения. Видимо, вы счастливчик.

– У меня хороший адвокат, – сказал я.

– Он вам потребуется, – парировал Арадзиро. – Может, вам стоит вызвать его сейчас, пока мы не начали задавать вопросы.

– Он уже здесь, – улыбнулся я.

– Понятно, – сказал Арадзиро, хрустнув пальцами. – Тогда начнем. – Он сел напротив меня и поставил на стол между нами крохотный диктофон «Сони». – Вы знаете человека по имени Аки Рокахара?