Эдди Шах - Манчестер Блю

– Черт! – выругался Соулсон. – Когда?

– Сообщили минут десять назад.

– Откуда известно, что это черные? – спросил Армитедж.

– Свидетели видели, как те убегали из лавки.

– Так. Едем туда, – проворчал Соулсон.

Дорога заняла полчаса. Джона Уинтерса уже увезла «скорая помощь», он был в критическом состоянии. Когда вошел начальник полиции, полицейские допрашивали жену пострадавшего. Они были немало удивлены, увидев своего шефа, явившегося без предупреждения. Так же как были удивлены и Соулсон с Армитеджем, узнав, что жена Джона Уинтерса китаянка. По взгляду Армитеджа Соулсон понял, что это и было тем срочным делом, из-за которого Генри Липу пришлось прервать ужин.

– Расскажи-ка мне о Фредди Вонге, – сказал Соулсон, когда они снова сидели в машине, направляясь в Главное управление полиции в Стрэтфорде. – И о Генри Липе.

На этот раз Армитедж не колебался. Долг превыше всего, китайская община потом. Соулсон подумал, что напрасно сомневался в лояльности своего подчиненного по отношению к полиции и к себе лично.

– Оба живут в Боудоне, – начал Армитедж. Брокерский район Боудон – один из самых богатых пригородов Манчестера, где дома стоят почти столько же, сколько в самых фешенебельных районах в центре Лондона. – Играют очень важную роль в делах общины. Участвуют в благотворительности и пользуются большим уважением.

– То есть еще более англичане, чем сами англичане?

– Нечто вроде этого. Лип живет на бывшей ферме со множеством надворных построек. Имеет много слуг. Все китайцы. Возможно, они же и телохранители. Дом может превратиться в неприступную крепость. Высокие стены и все такое. Фредди Вонг приехал из Гонконга еще ребенком. Генри Лип родился здесь, британец во втором поколении. Оба состоят в Мао-шань.

– Это что; религиозный орден?

– Да. Основанный на боевом искусстве. Они встречаются и тренируются в Чайнатауне. Не знаю, как сейчас, но их учителем был Чен Пик Вай.

– Знакомое имя.

– Он известен как Джон Чен.

– Тот, на которого напали в Глазго?

– Именно. Он приезжал сюда дважды в неделю для участия в церемониях. Мао-шань очень строгий орден, а Фредди Вонг и Генри Лип занимают верхние места в иерархии.

– Имеет ли Мао-шань отношение к этому нападению?

– Нет, это не их стиль. Они не работают так грубо. Не думаю, что Уинтерс настолько важная персона. Он мелкая сошка, возможно, скупщик краденого или отмывает для китайцев деньги, вырученные за наркотики. Женат на китаянке, и его, видимо, использовали во всякой мелочевке. Вероятно, ему немного доверяют, держат в руках через жену. – Армитедж улыбнулся. – Не бойся, шеф. Меня они не держат.

– Да я и не боюсь.

– Одно из наказаний Триад для проворовавшихся – отрубить руку... или прибить ее к тому месту, откуда была совершена кража. Ужасно, но весьма эффективно. Чисто по-китайски.

– Однако налетчики были черными.

– Вот именно, шеф. Черными.

В отличие от Фредди Вонга или Генри Липа, Абдул Парас никогда не испытывал потребности в благотворительности, не искал этой ускользающей добродетели, скрывающейся в кустах респектабельности.

Абдул Парас родился в Мосс-Сайде и к двадцати одному году завоевал себе титул короля крыс – главаря банды подростков. Сильный и рослый, он одно время мечтал эмигрировать в Америку и стать профессиональным баскетболистом. Тогда ему было пятнадцать лет, а рост уже шесть футов пять дюймов. Однако с его спортивными амбициями было покончено после того, как его сестра Шерон, двадцатичетырехлетняя проститутка, однажды всучила ему пакетик героина и велела спрятать на ночь. Он принадлежал ее приятелю, за которым следила полиция. Побоявшись хранить героин у себя, Шерон передала его брату, так как тот был еще ребенком и, следовательно, находился вне подозрений властей. Два часа спустя ребенок завалился в ночной клуб в центре города и распродал героин, выручив за него почти тысячу фунтов. Когда приятель сестры вернулся за товаром, Парас сказал, что потерял его. Тот, разозлившись, стал угрожать. Тогда пятнадцатилетний подросток ударом своего огромного кулака сшиб его с ног. Приятель вынул из кармана кастет с напаянными на него мелкими рыболовными крючками.

Прежде чем он успел им воспользоваться, Парас вырвал кастет и ударил его в голову. Пытаясь подняться с пола, несчастный увидел возвышающегося над ним горой противника с широко расставленными ногами и с крепко зажатым в правой руке кастетом. Это было последнее, что он увидел. Мощным ударом Парас распорол ему лицо от уха до уха, рыболовные крючки работали до тех пор, пока ослепшая жертва не потеряла сознание.

Шерон сидела внизу в гостиной и смотрела телевизор, включенный на полную громкость, чтобы заглушить крики наверху: ей совершенно ни к чему вникать в то, что там происходит. Через несколько минут вошел Парас, руки и рубашка у него были в крови. Он пересек комнату и выключил телевизор.

– Зачем? Я же смотрю! – запротестовала было она.

Парас пожал плечами, затем разделся догола и встал перед ней.

– Это надо постирать.

Но она не двигалась с места, не в состоянии отвести взгляда от его мощной эрекции на фоне забрызганного кровью живота. Под влиянием какой-то силы она встала, подошла к нему и стала слизывать кровь, затем, повинуясь профессиональному инстинкту, попыталась затолкать его член в рот. Однако тот оказался слишком велик. Тогда Шерон повернулась, задрала юбку, сняла трусы и, опустившись на колени, встала в позу. Она хрипло застонала, ощутив в себе его громадину. Несмотря на свою мужественную внешность, Парас впервые имел женщину. После нескольких неистовых толчков он изверг в нее свою молодую отчаянную страсть. Кончив, он велел ей выйти из дома и найти клиента и впредь деньги отдавать ему, Парасу. Она повиновалась.

Пока сестра отсутствовала, он завернул в старую простыню лежащего без сознания ее приятеля и отволок его в подвал, где спокойно и задушил. Теперь оставалось дождаться предрассветного времени, чтобы отвезти и выбросить тело в Александр-парке.

Когда Шерон вернулась с клиентом, Парас лежал на кровати, сложив руки за головой, и смотрел в потолок, покрытый желтыми никотиновыми пятнами. Кастет в специальном кожаном футляре, который он нашел в кармане убитого, покоился на его груди. Через тонкую перегородку, разделявшую комнаты, было слышно, как на Шерон сопит клиент. Он удовлетворенно улыбнулся. За неделю он стал торговцем наркотиками, сутенером и крутым мужиком. Жизнь была прекрасна. О баскетболе он больше не вспоминал.

– Ни хрена себе, тридцать кусков! – в третий раз воскликнул Парас, обращаясь к сидящему напротив ирландцу. – Тридцать кусков, бля! – повторил он в четвертый раз, с недоверием качая головой.