Иэн Бэнкс - Канал грез

— Это если они действительно сегодня полетят, — произнес Брукман. — Во вчерашних новостях говорили о каких-то проблемах, возникших в последнюю минуту; может быть, полет и отложили.

— Серьезно? — Хисако посмотрела на Филиппа и Эндо.

Нет, они не слыхали.

— Да, по «Си-эн-эн», как раз перед тем, как появились наши друзья.

У Филиппа сделалось встревоженное лицо.

— Капитан Блевинс; он говорил, что венсеристы… расстроились? Расстроились, когда услышали что-то по радио. Это было вчера вечером.

— Черт, — сказал Брукман, — похоже, все сходится, не так ли? — Он потер свою заросшую щеку. — Не думал, что венсеристы настолько охренели.

— Надо как-то добраться до радио, — сказал Филипп.

— Как мы это сделаем? — спросил Брукман, похлопывая себя по карманам комбинезона в поисках сигар, которых там уже не было. — Напасть на парня за стойкой — чистое самоубийство, а в результате мы только получим один или два ствола да парочку гранат, а все остальные поднимутся по тревоге. Если бы у нас было время и отвертка, то мы могли бы развинтить иллюминаторы, — он легонько кивнул в сторону занавесок, — если они не заржавели. Но для этого мы должны отвлечь их минут на десять, а то и больше. Из туалетов выхода наружу нет, больше ниоткуда нет. Есть другой вариант: кто-то из нас может под каким-нибудь предлогом добиться, чтобы его выпустили отсюда, и попробовать избавиться от того, кого с ним пошлют. Возможно, это самый реальный вариант. Но они, скорее всего, это тоже понимают.

— И какой же предлог ты можешь придумать? — пожал плечами Филипп.

— Убедить их, что нам надо что-то сделать с судном; например, что надо включить трюмные насосы, иначе мы затонем, или подкачать топливо к генераторам, а то мы останемся без энергии; что-нибудь в этом роде.

— Думаешь, они поверят?

— Нет, — мотнул головой Брукман.

— Значит, никакой надежды?

— Этого я не говорил, — снова мотнул головой Брукман. — Попытаться всегда стоит. Может, нам и повезет. До сих пор они были довольно беспечны; может быть, они не такие уж и профессионалы, какими хотят казаться; может, они обычные разгильдяи. — Брукман взъерошил рукой волосы и взглянул туда, где лежал капитан «Надии»; одной рукой тот прикрывал лицо, защищаясь от света. — . Стоило бы посвятить в это дело Блевинса, ведь это его судно мы можем погубить в случае неудачи. Разбудим его сейчас или дождемся, пока он сам проснется?

Хисако обратилась к Эндо, чтобы убедиться, что он понял вопрос.

— Пусть спит, — сказал Эндо.

Дверь в каюту открылась. В проеме появился Сукре, его рука с пистолетом указывала на Хисако.

— Сеньора Онода! — позвал он.

При звуке его голоса Блевинс пошевелился во сне. Мандамус продолжал громко храпеть и бормотать что-то по-арабски. Хисако поднялась и очутилась в облаке сигаретного дыма, пахнущего «жиганом».

— Да? — спросила она, чувствуя, что все внимание обращено на нее.

— Пойдемте со мной, — махнул пистолетом Сукре.

Он отступил в сторону от двери, за его спиной в коридоре стоял еще один боец.

Филипп тоже сделал движение, чтобы встать, но она остановила его, придержав за плечо.

— Все в порядке, Филипп-сан. Он сжал ее руку.

— Хисако, не надо… — начал он.

Но она быстрым шагом уже удалялась.

— Это всего лишь телефонный звонок, сеньора Онода, — сказал Сукре по дороге в радиорубку.

Он был примерно одного с ней роста, хотя гораздо мускулистей. На его свежевыбритых, медно-оливковых щеках теперь не было камуфляжной краски. Пахло от него одеколоном, и, глядя на его черные кудри, Хисако невольно подумала, что они подстрижены, а может быть, даже завиты под Че Гевару.

— Господин Мория?

— Кажется, да, — согласился Сукре, ведя ее по проходу.

Она прикинула, нельзя ли убежать: сбить Сукре ударом ноги и отнять у него пистолет. Нет, лучше подождать, пока они не окажутся в радиорубке. У нее снова пересохло во рту, но в то же время появилось такое ощущение, как будто по губам и зубам пробежал какой-то странный электрический разряд, оставив во рту резкий металлический привкус. Когда они шли по главному коридору, который вел на мостик, в каюты старших офицеров и в радиорубку, у нее немного дрожали ноги. Один венсерист стоял в коридоре, прислонившись к стенке перед входом на мостик. Она снова почувствовала запах табачного дыма — сигары или сигарильо.

Тут Сукре остановил ее, схватив за локоть, и резко повернул к себе лицом; пошатнувшись, она отлетела к стенке. Он прижал ее к металлической переборке, в его руке опять был пистолет, который он наводил на нее вчера вечером. Он приставил пистолет ей под подбородок. Она откинула голову назад, глядя в его черные глаза.

— Сеньора… — начал он.

— Сеньорита, — поправила она его и тут же пожалела об этом.

— Ишь ты, какая отчаянная, — усмехнулся Сукре.

Он сделал движение большим пальцем. Раздался громкий щелчок, звук которого она уловила не только в ушах, но ощутила телом, как он отдается в шее и челюсти.

— Слыхала, сеньорита?

Она медленно кивнула головой.

— На этот раз никакого предохранителя. Остается только нажать курок. Попробуй только сказать что-нибудь по радио, и я вышибу тебе мозги, а двух других женщин отдам своим ребятам. Мы очень долго просидели в джунглях, понятно? А после этого я отрежу cojones у твоего француза.

Он ухватил ее между ног, смяв тонкий материал юкаты. Его лицо расплылось в широкой ухмылке. Сердце Хисако громко стучало. Она почувствовала, что может потерять контроль над своим кишечником. Пистолет больно вдавился под челюсть, вызывая удушье и рвоту.

— Поняла? — поинтересовался Сукре.

— Да.

— Хорошо. И говори покороче.

— Он захочет разговаривать по-японски, — сказала она.

Вызывая ее, Мория должен был воспользоваться английским, но, говоря с ней, естественно, перейдет на японский.

На лице Сукре отразилось удивление, затем раздражение. Но он тут же расплылся в улыбке:

— Скажи ему, что твой француз хочет послушать ваш разговор.

Она послушно кивнула:

— Хорошо.

Он убрал свою руку, отступил назад и махнул ей в сторону радиорубки.

Радиооператор «Надии» уступил ей свое место. Сукре сел справа, лицом к Хисако и приставил ей пистолет к правому уху.

— Давай, — приказал он, не сводя с нее глаз.

Она взяла трубку и приложила ее к левому уху. Это было для нее непривычно и вызывало странное чувство.

— Алло, — сказала она, проглотив комок в горле.

— Хисако? Почему за тобой так долго ходили? Где ты запропастилась? Впрочем, не важно. Знаешь, это уже становится просто смешно!…

— Господин Мория, господин Мория…

— Да?

— Говорите, пожалуйста, по-английски. Со мной здесь друг, он не знает японского.

— Что?… - спросил Мория по-японски, затем продолжал, перейдя на английский. — О… Хисако… Это обязательно?