Майкл Коннелли - Тьма чернее ночи

Мгновение Маккалеб молчал, предоставив Босху возможность что-то сказать в свою защиту.

– Так много "может быть", Терри.

– Угу. Так много "может быть" и одна догадка. Догадка такова: ты каким-то образом узнал или вычислил, что Таферо снюхался со Стори и им надо будет напасть на тебя в суде. Поэтому следил за Таферо и увидел, что тот нацеливается на Ганна. Ты знал, что должно произойти, и допустил это. – Маккалеб сделал еще один большой глоток пива и снова поставил бутылку на перила. – Опасная игра, Гарри. Еще немного – и у них получилось бы. Но, полагаю, если бы я не влез, ты бы сам придумал, как обратить это против них.

Босх смотрел во тьму и молчал.

– Надеюсь только, что не ты настучал Таферо, что Ганн оказался в вытрезвителе. Скажи мне, что это не ты позвонил ему, Гарри. Скажи мне, что не ты помог вытащить Ганна, чтобы они смогли убить его вот так.

И снова Босх промолчал.

Маккалеб кивнул.

– Если хочешь пожать кому-то руку, Гарри, пожми себе.

Босх опустил голову и посмотрел во тьму внизу. Маккалеб внимательно наблюдал за ним и увидел, что тот медленно качает головой.

– Мы делаем то, что должны делать, – тихо сказал Босх. – Иногда выбор есть. Иногда выбора нет – только рок. Видишь, что что-то происходит, и знаешь, что это неправильно... но каким-то образом все-таки правильно.

Он долго молчал. Маккалеб ждал.

– Я не звонил, – сказал Босх.

Он повернулся и посмотрел на Маккалеба. И снова Маккалеб увидел блестящие точки света в черноте его глаз.

– Три человека – три чудовища – ушли навек.

– Но не таким образом. Мы не делаем это таким образом.

Босх кивнул.

– А как насчет твоей игры, Терри? Протолкнуться в кабинет мимо младшего братца. Вероятно, ты не подумал, что завариваешь кашу. Своим маленьким ходом ты подтолкнул действие – и знаешь это.

Маккалеб почувствовал, что краснеет под пристальным взглядом Босха. Он не ответил. Не знал, что сказать.

– У тебя был свой собственный план, Терри. Так в чем же разница?

– Разница? Если ты не видишь ее, значит, ты сбился с пути.

– Что ж, может быть, сбился, а может, наоборот. Надо подумать. А ты тем временем просто ступай домой. Возвращайся на свой маленький островок, к своей маленькой девочке. Спрячься за тем, что, по-твоему, ты видишь в ее глазах. Притворись, будто мир не таков, каков он есть.

Маккалеб кивнул. Он сказал то, что хотел сказать. Отступил от перил, оставив пиво, и пошел в дом. Уже в дверях его настигли слова Босха – как удар в спину.

– Думаешь, если назвать ребенка в честь девочки, до которой никому не было дела, которую никто не любил, это может что-то поправить для той, неизвестной? Ну, такты ошибаешься, приятель. Так что просто иди домой и продолжай грезить.

Маккалеб оглянулся:

– До свидания, Гарри.

– До свидания.

Маккалеб прошел через дом. На подлокотнике кресла, рядом с которым был включен свет, он заметил распечатку составленного им психологического портрета Босха. Не остановился. Вышел через парадную дверь и закрыл ее за собой.

Босх стоял, сложив руки на перилах и опустив голову. Он думал о словах Маккалеба – и произнесенных, и напечатанных. Они пронзили его, словно осколки раскаленной шрапнели. Казалось, что-то схватило его изнутри и тащит в черную дыру, пробитую им же самим в ничто.

– Что я наделал... – прошептал он. – Что я наделал...

Выпрямился и увидел на перилах бутылку без наклейки. Взял ее и швырнул как можно дальше во тьму. Смотрел, как она летит, – полет можно было проследить, потому что лунный свет отражался в коричневом стекле. Бутылка разбилась в кустах на каменистом склоне холма.

В доме на подлокотнике кресла он заметил распечатку и в клочья порвал обе страницы. Пошел на кухню, пустил воду и бросил обрывки в раковину. Включил размельчитель отходов. Потом просто стоял, глядя, как льется в раковину вода.

Медленно поднял взгляд и посмотрел через кухонное окно на перевал Кахуэнга. Огни Голливуда мерцали в распадке – зеркальное отражение звезд всех галактик Вселенной. Босх подумал обо всем, что там было плохого. Город, где дурного больше, чем хорошего. Место, где земля может разверзнуться под человеком и засосать во тьму. Город утраченного света. Его город. Все так, и однако – вечное однако – место, где можно все начать сначала. Его город. Город второго шанса.

Босх кивнул и нагнулся. Закрыл глаза, подставил руки под воду, потом поднес к лицу. Вода была холодной и бодрящей, как, мелькнула мысль, и должно быть при очищении, при крещении – в начале второго шанса.

На яхте еще чувствовался запах порохового дыма. Маккалеб стоял в капитанской каюте и оглядывался. На полу валялись резиновые перчатки и прочий мусор. Повсюду были черные пятна от пальцев. Дверь в каюту исчезла, как и дверной косяк, вырезанный прямо из стены. В коридоре также сняли целую дверную панель. Маккалеб посмотрел на пол, где умер от его пуль Таферо-младший. На чередующихся светлых и темных деревянных дощечках засохла кровь. Коричневатое пятно навсегда останется здесь как напоминание.

Глядя на кровь, он снова проиграл в уме, как стрелял в человека; мысленные образы двигались гораздо медленнее, чем в реальности. Вспомнил слова Босха, сказанные на террасе. О том, что он позволил младшему братцу проследить за ним. Маккалеб размышлял о своей вине. Могли он быть виновным меньше, чем Босх? Они оба заварили кашу. Каждое действие равно противодействию. Нельзя войти во тьму без того, чтобы тьма не вошла в тебя.

– Мы делаем то, что должны делать, – произнес он вслух.

Маккалеб поднялся в салон и посмотрел через стеклянную дверь на стоянку. Репортеры еще не разъехались. Десятью минутами раньше он припарковался вдалеке, позаимствовал на чьей-то яхте лодку, чтобы добраться до "Попутной волны", залез на борт и незаметно проскользнул внутрь.

Башенки СВЧ-связи на фургонах журналистов заработали: все команды готовились к одиннадцатичасовому репортажу; камеры были установлены под таким углом, чтобы "Попутная волна" вновь оказалась во всех кадрах. Маккалеб улыбнулся и открыл телефон. Нажал кнопку скоростного набора и услышал ответ Бадди Локриджа.

– Бадди, это я. Слушай, я на яхте и отправляюсь домой. Хочу, чтобы ты оказал мне услугу.

– Пойдешь вечером? Ты уверен?

– Уверен. Вот что мне от тебя надо. Как услышишь, что я включил двигатель, подойди и отвяжи меня. И быстро. Остальное я сделаю сам.

– Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

– Нет, я сам. В пятницу сядешь на "Экспресс". У нас в субботу утром туристы.

– Хорошо. По радио говорили, что нынче вечером будет довольно спокойно и без тумана, но все же будь осторожен.

Маккалеб закрыл телефон и пошел к двери салона. Большинство репортеров и их команды были поглощены делом и не смотрели на яхту, потому что уже убедились, что там никого нет. Он открыл раздвижную дверь, вышел, закрыл дверь за собой и быстро поднялся по трапу на мостик. Расстегнул пластиковую занавеску и скользнул внутрь. Убедившись, что оба дросселя стоят в нейтральном положении, открыл воздушную заслонку и вставил ключ в зажигание.