Ирса Сигурдардоттир - Расплата

– Вам легко говорить.

– Я знаю, о чем говорю. Я помогаю детям, пострадавшим от сексуального насилия, и мне часто приходится встречаться с родителями, которых одолевают те же мысли, что и вас сейчас.

– Но вы не работаете с детьми, которых убили так же, как мою дочь. Или с их родителями.

– Вы правы, – согласилась Фрейя, думая о том, что разговор пора заканчивать. Что бы там Орри ни планировал, в последний момент он, возможно, остановится. И может быть, это пойдет ему на пользу. Или же Орри окажется одним из тех, кто не сумеет вовремя остановиться и совершит преступление. – Но я точно знаю, что, убив его, вы не облегчите свою боль. Только усугубите свое положение.

Орри хмыкнул.

– Вас это все не касается, но, по правде говоря, я и сам не знаю, что здесь делаю.

– Так почему бы вам не поехать домой?

– Домой?

– Да. – Снег сменился ледяным дождем, и штанины ее брюк быстро намокали. – Или на работу. – Фрейя вспомнила, как Гвюдмюндюр Лаурюссон упоминал, что Орри работает риелтором и весьма успешен в своем деле. – В вашем положении полезно окунуться в работу. Это может дать временное облегчение.

– В том-то и дело, что временное.

– Подумайте об этом. – Фрейя выпрямилась. Пора вернуться, чтобы не опоздать. Но и бросить сидящего в машине мужчину одного, в состоянии эмоционального смятения, она не могла. Фрейя достала визитку и протянула Орри. – Возьмите. Может быть, захочется поговорить. Вообще-то я работаю с детьми, но если не смогу помочь, посоветую того, кто сможет.

Поколебавшись, Орри взял карточку, посмотрел на нее и положил на кресло рядом с биноклем.

– Спасибо. Хотя и сомневаюсь, что позвоню.

– Дело ваше.

Не сказав больше ни слова, он поднял стекло. Фрейя повернулась и вошла в управление. Часы на стене показывали время – в самый раз. Войдя в лифт, она обернулась – машина стояла на месте.

Беспокойство Фрейи оказалось напрасным: когда она вошла, Хюльдара еще не было на месте. Встретивший ее Гвюдлёйгюр смущался, робел и потел от волнения. По его словам, Хюльдар поехал за сестрой Трёстюра, поскольку опрос планировалось начать с нее. Получив вызов, Сигрун позвонила и сказала, что, скорее всего, приехать не сможет, и тогда детектив сел в машину и помчался за ней сам.

Атмосфера в департаменте показалась ей давящей, никто не разговаривал, хотя почти все столы были заняты. Детективы выглядели бледными и понурыми, как будто по офису гулял вирус. На общем хмуром фоне энтузиазмом выделялся разве что Гвюдлёйгюр, предпринявший по крайней мере три попытки завязать разговор. Несколько раз он предлагал гостье кофе, но на этом его фантазия исчерпывалась. После затянувшейся паузы он пригласил ее в оперативную комнату, но, уже открыв дверь, заколебался, очевидно, вспомнив с опозданием, что она не член следственной группы. Остановившись у порога, Фрейя увидела документы, пришпиленные к стене фотографии и записи на белой доске. Поняв причину растерянности молодого человека, она поспешила заверить его, что уже дала подписку о неразглашении. Впервые столкнувшись с такого рода материалом, Фрейя с любопытством рассматривала жутковатые снимки, читала пояснительные подписи и настолько увлеклась, что позабыла о нервно топчущемся у нее за спиной Гвюдлёйгюре. Наконец она оглянулась и, состроив гримасу, сказала:

– Серьезно.

– Знаю. – Он застенчиво улыбнулся. – А вы хорошо держитесь. Вы ведь доктор, да? В смысле, не столько психолог, сколько психиатр?

– Нет, я психолог. – Фрейя повернулась и посмотрела на фотографию отрубленных рук. – Возможно, фотографии не производят на меня впечатления, потому что кажутся нереальными. То есть я понимаю, что они настоящие, но мозг отказывается принимать это, как бы предполагая, что это «Фотошоп».

– Уверяю вас, здесь они такие, какие есть. Я сам был там, где их нашли.

– А вот это? Ноги?.. – Фрейя показала на похожую фотографию. – О них я не знала.

– Их нашли сегодня утром.

– Они принадлежат одному и тому же человеку?

– Почти наверняка да, но нужно провести тест ДНК, тогда и можно будет говорить с полной уверенностью. Уже ясно, что группа крови одна и та же, а патологоанатом считает, что и возраст тоже совпадает. – Гвюдлёйгюр взглянул на фотографию. – Ноги тоже отпилили бензопилой, но жертва, судя по всему, уже была мертва. Мне, признаться, даже легче стало.

Фрейя улыбнулась ему. Признание прозвучало непривычно искренне, и она машинально предположила, что молоденький полицейский, должно быть, из села.

– Вижу, теперь вы относитесь к письму Трёстюра гораздо серьезнее. Я имею в виду то, из временно́й капсулы. – Фрейя кивнула на белую доску с написанными в колонку инициалами. К некоторым были добавлены имена: к БТ – Бенедикт Тофт, к К – Кольбейн Рагнарссон, к ЙЙ – Йоун Йоунссон. С, ПВ и Э сопровождал вопросительный знак. В самом низу за именем Торвальдюр Сваварссон следовали два вопросительных знака. – Кто такой Торвальдюр Сваварссон?

– Ноги нашли у него во дворе. Работает в прокуратуре, но, насколько можно судить, с Йоуном Йоунссоном никак не связан. Если не считать того, что несколько дней назад какой-то мужчина заманил его детей в машину, а потом вернул, попросив ребят передать отцу привет от Ваки.

– Ваки Оррадоттир?

– Похоже на то. Мы узнали об этом лишь сегодня утром, когда поговорили с их матерью повторно. После того, как нашли ноги, ее попросили приехать с детьми. С Торвальдюром она разведена. При первом опросе, когда речь шла о похищении, этот факт остался в тени. – Гвюдлёйгюр отвел глаза и смущенно пояснил: – То есть она об этом не упомянула. В смысле, мать.

– А что тот мужчина, который забрал детей? Его нашли?

– Нет. Он был в костюме Санта-Клауса, и они не смогли описать ни его, ни машину. Маленькие, еще дошкольники…

Фрейя прекрасно знала, какими неточными могут быть дети, описывая кого-то или что-то.

– Явный кандидат – Йоун Йоунссон. Вам удалось его найти?

Гвюдлёйгюр покачал головой.

– К сожалению, нет. Но мы установили, что руки – не его. Сравнили с отпечатками на книге, которая была у него в тюрьме, и они не совпали.

– А разве у полиции уже не было его отпечатков?

– Нет. Произошла какая-то путаница, и вот теперь прокуратура ищет некоторые затребованные нами документы. Со старыми делами такое случается часто. Вечно не хранится ничто.

Согласиться с ним Фрейя не могла. Один комплект отпечатков мог пропасть из-за чьей-то ошибки, но когда пропадает так много официальных документов, прямо или косвенно связанных с Йоуном Йоунссоном, случайностью это назвать трудно. Создавалось впечатление, что эти файлы уничтожались систематически и целенаправленно. Кто мог это сделать? Как? Зачем? Фрейя не знала, но молчала, потому что не хотела выступать в роли сторонника теории заговора. Полиция, должно быть, уже поняла, что здесь все не так. Если только эта проблема не была общей; в конце концов, что она знает о регистрации и хранении документов в общественном секторе?