Маргарита Ардо - Новая жизнь Нефертити

— Можно я здесь посижу? — спросила я, когда никого кроме нас не осталось.

Вышло жалко и без притворства. Не разреветься бы…

— Конечно, моя королева, — расшаркался Ромео, сверкая белозубой улыбкой на смуглом лице.

— Не называй меня так, пожалуйста, — попросила я.

Димас что-то шикнул мулату, и тот приблизился ко мне с самым дружеским пониманием.

— Не вопрос, крошка, давай, располагайся. Или потанцуешь с нами? Мы тут ещё пару хоряг прокрутим.

— Я лучше посмотрю.

Димас подмигнул Ромео. Они врубили леди Гагу и с кондачка устроили мне настоящее шоу, притворяясь дамами и смешно шутя. От обоих несло положительной энергетикой так, что пришлось даже пару раз улыбнуться.

— Кажется, этот зал — лучшее место в особняке, — честно призналась я.

Димас потянул меня за руку:

— Ещё бы! Давай с нами, давай-давай! Оторвись как хочешь.

— Нет, мальчики, я рядом с вами буду, как слон в лавке. Не уговаривайте. Лучше расскажите, если знаете, что-нибудь про актёрское мастерство.

Димас удивлённо встал передо мной.

— Да разве тебе нужно?

— В этом я тоже, как слон.

— А играешь клёво.

— Я не играю.

— Упс, — почесал затылок Димас.

Ромео тоже завис рядом с ним. Его замешательство выражалось смешно: он сгримасничал, выдув пухлыми губами что-то, потом натянул их и моргнул выпученными глазами — натуральная мультяшка.

— Ну что, крошка, если экспресс-метод нужен, то надо попробовать балансировку эмоций.

— Это как?

— Становись сюда. Давай-давай, встряхнись, закрой глаза, поболтай руками-ногами, как кукла. Так, слёзы не надо, пропустим. Представь, что стоишь под водопадом. Только таким приятным, немножко свежим. Лес вокруг, птички поют, в общем, маза. Представила? Теперь давай, представь, что этим водопадом прям в макушку попадает и вымывает всю заразу в задницу.

— В задницу не надо, будет геморрой, — вставил Димас.

Мы прыснули, Ромео цыкнул:

— Ты, монстр ушастый, не мешай. Дамира, крошка, возвращаемся к водопаду. Не разбрызгиваем, прислушиваемся. Чувствуешь, да? Вымывает говно?

Я кивнула. На самом деле стало приятнее.

— Теперь подними просто механически уголки губ, сделай фальшивую улыбку.

— Тут их слишком много и так, — пробормотала я.

— Не умничай.

Ладно, пробовать так пробовать.

— Ага, улыбка Джокера — это хорошо, — заявил Ромео. — Теперь продолжай улыбаться и представь что-то клёвое. Вообще с этой поездкой не связанное, ну там из детства или крутой шоппинг. Чтобы весело и в кайф.

Я подумала о папе, как он смешно чинил шланг во дворе, а получилось, что облил фонтаном нас с мамой и дедушку. Чуть не разревелась, так отчаянно захотелось к нему туда, в детство.

— Эй, я про смешное говорил, — напомнил Ромео. — Димас, я не русским языком говорю? Ты как думаешь?

— Дамира, представляй что-то такое, чтоб не парило, — подсказал Димас.

И я послушно переключилась. Вспомнила вдруг детей в школе, какие они хохмы вытворяли на вечеринке в классе, фасоня друг перед другом. Ужасно смешные. А Ваня Миронов изображал профессора Дамблдора, и как-то это всё было просто и не злобно. Я улыбнулась.

— Теперь выстави ладони ковшиком, — скомандовал Ромео, — под водопад. Вот оттуда наливается радость, все клёвое и полный релакс. Умойся теперь этим.

Я сделала, как он сказал.

— Ну и как теперь?

Я открыла глаза. Мир в электрическом освещении будто бы посветлел. Показалось, что мы не в Париже, а в каком-то постсоветском ДК, на обычных курсах, — два прикольных парня и я. Задышалось легче.

— Хорошо, — выдохнула я с чувством.

— То-то, — подмигнул Ромео.

— Странно, что тебя этой фишке Финн не научил. Он у нас гуру по актёрскому мастерству… — сказал Димас и прикусил язык.

Ромео подтолкнул его в плечо по-свойски.

— Слушай, бро, ты не забыл, что еще джинсы идти гладить собирался?

— Джинсы? — удивился тот и закивал головой. — Да-да, точно, я пошёл.

Мы остались одни, и Ромео спросил:

— Может прогуляемся?

— Давай тут посидим?

— Ладно.

— Спасибо за упражнение.

— Оно клёвое. Сначала долго учишься переключать эмоции, привыкаешь, а потом, как с мышцами происходит на растяжке — появляется гибкость. Кстати, так же можно на страх или слёзы и обратно на радость переключаться. Когда натренируешься, пройдёшь свой левел, потом раз-два и уже быстро: представил, что мне надо — радость? Заметано! Водопад, трам-парам, даже «умываться» не надо.

— А заготовки воспоминаний уже есть в кармане? — усмехнулась я.

Ромео ткнул в меня пальцем:

— Ты знала!

— Нет, я догадливая.

Ромео был лёгким, даже чересчур лёгким для меня, он мог затмить радио-диджея по скорости выговаривания всякой ерунды. Между делом танцор рассказал мне, что «Тутанхамона» в нём признала мадам Беттарид, а когда она рассказала в красках, то он всё и вспомнил.

«Какое хорошее воображение», — подумала я.

Нил, пески, дворцы, храмы… — Ромео их описывал так увлеченно и реалистично, что я скоро выяснила, что он смотрел три-Д реконструкцию в компьютерной графике и там «всё-всё узнал».

— А ты не замечал в доме чего-нибудь странного?

— Не, ну тут вообще всё круто. Ты в потайной части была?

— В подвале?

— Да ну не, какой подвал, реальный лабиринт. И зал для ритуалов. Всё как в египетском храме! Столько всяких фишечек!

Я навострила уши.

— А ты что там делал?

— Танцевал для гостей мадам Бетарид.

— Мадам Беттарид проводила какой-то ритуал? — осторожно уточнила я.

— Да просто огни, музыка, аромамасла всякие. Атмосфера качает зашибенно.

— И Финн там был?

— Ну конечно. Он же любимчик Катрин.

— В каком смысле любимчик? — севшим голосом спросила я.

— Типа ученик. Она тебе не рассказывала ещё всякую круть про энергии и стихии? И не показывала? О-о, я так не смогу, там реально надо, чтобы она рассказала. Но это только своим, проверенным.

В глазах наивного Ромео мадам Беттарид была гуру и чудотворцем.

— Понимаешь, я в той жизни, получается, предал отца, — смущённо вдруг признался он. — Теперь надо исправлять. По сути, у меня хреновина с родаками всё время выходит. Я расту без бати уже какую жизнь, потому что тогда был очень крутой косяк.

— И что ты сделал?

— Ты же историк! — воскликнул Рома.

— Хотелось бы услышать твою версию.

— Тутанхамон, придурашка малолетний, забил на дело отца. Тот революцию, новую столицу, нового Бога продвигал в массы, и так было трудно. Жрецы сопротивлялись, козни строили, заговоры всякие. А когда у Эхнатона с тобой разладилось и вообще всё пошло не так, его сместили. Я и старший брат, Сменхкара. Под управлением визиря.

— Айе?

— Точно. И мы вернули старого бога Амона, имена поменяли, поуничтожали статуи отца. Предали, в общем. А потом меня и убили рано. За это.