Мелинда Ли - Побереги силы

Нет. Не только усилие.

Ее астма обострилась из-за холодного воздуха. Прошлой ночью температура резко понизилась, а погреб был и без того сырым.

Это было плохо. Хуже некуда. У Оливии не было с собой лекарств. Ей нужно было найти выход!

Оливия с трудом перевела дыхание, прислонилась к стене и отпила немного воды. Ее тело пробила дрожь, и, поперхнувшись водой, она зашлась кашлем. Капли жидкости расплескались по подбородку. Она вытерла его рукавом своей кофты. Холодное питье спровоцировало еще один приступ дрожи. Она уже опустошила две бутылки воды и съела один протеиновый батончик. Не представляя, как долго ей придется продержаться на скудных запасах, Оливия расходовала их крайне экономно.

Сколько же времени она томится в погребе?

Оливия исследовала каждый дюйм своего подземелья; кроме двойных дверей выхода из него не было. Погреб делался для хранения продуктов зимой. Картофелю и моркови не требовался запасной выход.

Над ее головой что-то скрипнуло.

По коже Оливии пробежали мурашки тревоги. Она напряженно вслушалась. Тишину прорезал противный скрежет ржавых петель. Деревянную дверную раму царапнули чьи-то ногти. Оливия вздрогнула. От страха сердце заметалось в груди, словно птица в силках. Шаги по гравию приближались. Ее сердце застучало на предельной скорости. В груди защемило, дыхание сделалось быстрым и поверхностным. Рука непроизвольно стиснула бутылку с водой. Крепко-крепко.

« Не показывай ему своего страха », — сказал ей вдруг чей-то тихий голос, очень похожий на голос Линкольна.

Стараясь дышать глубоко, Оливия представила себе его серые глаза. Твердый, вселяющий мужество взгляд. Но этого оказалось недостаточно. Пересохшее горло все еще душил страх, и этот страх загнал ее в дальний угол погреба. А рука прикоснулась к распухшей щеке, напомнив об ударе ее похитителя.

Шарканье сапог по сухой земле стало ближе. По другую сторону двери казалось, будто снаружи передвигается что-то грузное и тяжелое. Снова скрип — дверь распахнулась, и чей-то темный силуэт вырос на фоне бледно-серого неба.

Сумерки. Только вот утренние или вечерние?

Он посветил в погреб фонариком. Его яркий луч ослепил Оливию, и она инстинктивно прикрыла глаза рукою. Под тяжелой поступью застонали деревянные ступеньки. Луч света отклонился в сторону, и Оливия опустила руку, чтобы рассмотреть спускавшегося по ним человека. Он волочил по лестнице белый мешок.

Оливия вздрогнула — скудный свет лестничного колодца упал на странные пропорции чужого лица, рассеивая по нему тени, делавшие его еще более устрашающим. Маска Майкла Майерса почему-то всколыхнула в груди Оливии ужас. Ей следовало порадоваться тому, что похититель не желал ей открывать свое лицо. Пока она его не узнает, у нее есть шанс. Он держал ее в плену с какой-то целью, но эта цель не требовала ее смерти.

Ее реакция на маску была чисто инстинктивной. Этот персонаж воплощал собой убийство, боль и ужас.

Он поднял руку — ладонью к Оливии. Знак ей — не двигаться! Дверь за собой он оставил открытой. Может, ей броситься вперед, проскочить мимо него и попытаться бежать?

Оливия перенесла вес. Боль пронзила ей ступни. Даже если она доберется до лестницы, ей его не опередить. Он схватит ее прежде, чем она поднимется на верхнюю ступень.

Разглядеть его лицо Оливия не могла, но она рассмотрела все, что только сумела. Ее похититель был ростом выше шести футов. Мускулистого сложения. Брюки цвета хаки, черная куртка и сапоги. На ремне в ножнах висел нож. Маска закрывала всю голову, так что цвет его волос Оливия не различила. Как, впрочем, и цвет глаз — они были довольно далеко от прорезей в маске.

— Почему… — Оливия попыталась спросить его, зачем он ее похитил. Но в горле пересохло так, что ей больше ничего не удалось выговорить. Да и это единственное слово прозвучало как неразборчивое карканье.

Он на мгновение застыл на месте — лицом к Оливии, фигура напряжена. В ее груди все похолодело; воспаленная щека заныла. Он знал, как сделать человеку больно.

— Что вам от меня нужно? — еле выдавила Оливия, ее зубы предательски застучали, пока она говорила.

Он сделал три шага вперед и ударил ее по щеке. Удар ошеломил ее — и быстротой его руки, и молниеносно отозвавшейся болью в уже расплывшемся по лицу синяке.

— Заткнись, — процедил он горловым шепотом, необычным и трескучим, как будто он намеренно изменил свой голос. Он поднял белый пакет: — Иди сюда.

Она поковыляла вперед, как голодная собака, которую постоянно бьет злобный хозяин, но она все равно тянется к нему за пищей. Словно дикое животное, она потянулась на запах горячей еды, невзирая на риск.

— Встань прямо, — скомандовал он.

Оливия перенесла вес и моргнула.

Он поднял кулек над ее головой, вне досягаемости:

— Ну-ка, попроси хорошенько.

Оливия почувствовала — отказ будет неверным выбором.

— Пожалуйста, дайте мне пакет.

Он опустил мешок ей в руку. Зажав бутылку с водой под мышкой, Оливия открыла его. В нем лежал сэндвич, завернутый в фольгу. Она вынула его из мешка — еще теплый! Оливия развернула сэндвич — горячая ветчина и плавленый сыр на длинной булке. Несмотря на нервы, запах заставил ее живот заурчать.

Она жадно откусила. Из-за прерывистого дыхания глотать ей было трудно, но она съела второй кусочек сэндвича. У нее остался всего один протеиновый батончик. Кто знает, когда ей снова дадут поесть?

После третьего куска кашель вынудил Оливию прерваться. Нужно перевести дыхание прежде, чем снова есть! Она отпила воды.

— Что это с тобой? — спросил он с отвращением в голосе.

— Астма, — опустила сэндвич Оливия. Она физически ощущала, как сужаются ее дыхательные пути. Если она не примет лекарства или не выйдет из этого промозглого, сырого погреба, будет еще хуже. — Здесь слишком холодно. Мне нужен мой…, — кашель заглушил слово «препарат».

Он упер руку в бок:

— У тебя есть одеяло.

Тонкого хлопчатобумажного покрывала было недостаточно, чтобы согреться в таком холодном погребе. Но главная проблема была в другом.

Все еще задыхаясь, Оливия покачала головой:

— Холодный воздух у меня в легких.

— Не пытайся обвести меня вокруг пальца, я не дурак, — он шагнул ближе, наклонился вперед. Его тело буквально вибрировало от ярости.

Следующий выдох Оливии получился с присвистом, ее пульс сбился с ритма; живот скрутило от сэндвича.

Удар слева настиг ее прежде, чем она среагировала. Заплывшая синяком щека взорвалась дикой болью, из глаз посыпались искры. Оливия пошатнулась, сэндвич и бутылка с водой вылетели из рук. Пораненная ступня подвела — Оливия не устояла на ногах и рухнула наземь. Копчик зазвенел болью. От удара даже то малое количество воздуха, которым ей удалось наполнить легкие, вырвалось наружу. Сидя недвижно и судорожно открывая рот, она попыталась втянуть в себя хоть малую толику воздуха, но ее грудная клетка сделалась настолько тугой, словно была из стали. Ее легкие отказывались расширяться.