Джейн Корри - Я отвернулась

Он что, с приветом? Человек человеку волк. Это всем известно.

Стив в последний раз перемешивает блюдо и раскладывает бобы по мискам.

— Вот. Налетай.

Я начинаю есть прямо пальцами. Ого, вкусно!

— Прости. Забыл дать тебе это.

Он протягивает мне пластиковую ложку и сам принимается за еду.

— А что насчет тебя? — спрашивает он. — Как ты оказалась на улице?

Я стараюсь помнить о хороших манерах и проглатываю то, что у меня во рту, прежде чем ответить.

— Я совершала ошибки касательно мужчин и выпивки, — коротко говорю я. Мне неловко, что я не рассказываю так подробно, как он, но ему необязательно знать все. — Вообще-то, сейчас я не пью, — быстро добавляю я. — Просто пытаюсь осесть где-то в спокойном месте. Найти жилье, работу.

Стив смотрит на меня задумчиво и на секунду напоминает мне кого-то из прежних, лучших времен. А может, это просто мое воображение.

13.37. 17 августа 1984 года

По пути в сад официантка предлагает нам бокалы с шампанским. Я никогда раньше не пила спиртного.

— Возьми, что ты? — уговаривает Питер.

Отец всегда говорил, что я не должна пробовать алкоголь, пока мне не исполнится шестнадцать, но сейчас они с Шейлой затерялись в толпе гостей. Мне хочется выглядеть взрослой перед Питером.

Оно прохладное на вкус. Шипучее. Одну из самых популярных девочек интерната исключили за то, что она тайком пронесла в общежитие начатую бутылку джина. Видимо, он «ударил ей в голову», что бы это ни означало. Я жду, когда то же самое случится со мной, но не чувствую ничего особенного.

— Можно мне тоже глотнуть? — спрашивает Майкл.

— Ни в коем случае! — говорю я. — Хочешь добавить мне неприятностей с твоей матерью?

Питер бросает на меня понимающий взгляд. Я немного рассказывала ему о Шейле в нашей переписке.

— Все так же, да?

Я киваю, не желая больше ничего говорить в присутствии брата — на случай, если он потом доложит. «Элли говорит, что ты заноза в заднице», — ляпнул он Шейле во время последних каникул. Затем это дошло до отца, и я на неделю лишилась половины карманных денег. Ирония ситуации заключалась в том, что я обычно не использовала подобные выражения вне общежития — оно случайно выскользнуло в один досадный момент, а брат оказался рядом, но он это запомнил!

Теперь Майкл, рассерженный, что я не поделилась с ним напитком, через большое французское окно убежал на лужайку. Мы с Питером идем бок о бок через огромный сад, чтобы его найти. Левая рука Питера ласкает мою. Все мое тело охватывает восхитительный трепет. Он делает это нарочно? Откровенно и дерзко я глажу его руку в ответ.

Студентам вроде меня, на первом курсе жившим с соседями, на втором предоставили прекрасные просторные отдельные комнаты. Мне нравилось уединение. Моя бывшая соседка стала слишком любопытной. Однажды она попросила одолжить ей тампон. Я сказала, что никогда ими не пользуюсь. Она закатила глаза.

— Ну, прокладку, значит!

— Прости, — резко ответила я. — У меня не бывает месячных.

— Что-что?

Мне следовало держать рот на замке. Но правда заключалась в том, что после происшествия с Майклом они прекратились и больше не возвращались.

Я пожала плечами:

— Вот такая штука.

— Но… как же ты собираешься однажды завести детей?

— Я не хочу иметь детей.

— Почему?

— Дети — слишком большая ответственность.

Соседка бросила на меня странный взгляд.

— А ты и вправду не такая, как все, да?

Наверно, она права. Я не вписывалась в студенческие компании. Они были такие счастливые. Такие беззаботные. Все они, похоже, сидели на таблетках и имели связи на одну ночь. Они вели себя глупо, не осознавая возможных последствий. Один приятель моей соседки как-то на спор спустился по стене из окна башни.

— Идиот, — сказала я ему в глаза. — Ты мог убиться или упасть на кого-нибудь.

Соседка перестала занимать мне место за ужином. Мне не нравилось, как они все шепчутся обо мне. Может, поэтому я и приняла следующее приглашение Роджера на велосипедную прогулку. И последующее тоже. Вскоре это стало регулярным событием по выходным.

Я полюбила чувство свободы от езды по прекрасным просторам Беркшира, с их лесами и тропами, мимо буковых деревьев, под серебристыми березовыми ветвями, шумящими над головой. Иногда мы обедали в пабе и серьезно обсуждали прочитанные романы. Я проходила стадию увлечения творчеством Джейсона Патрика Данливи [14] Писатель, ирландец американского происхождения, один из представителей американской ветки «черного юмора». и была буквально одержима его романом «Человек с огоньком». Поначалу я уклонялась от расспросов о своей семье. Когда Роджер настоял, я изложила урезанную версию (не упоминая ни Майкла, ни Хайбридж), закончив правдой о том, что в мире нет никого, к кому я могу обратиться.

— Очень сочувствую, — сказал он. — Ну, теперь ты не одна.

На мгновение мне показалось, что он собирается меня обнять. Но он этого не сделал. Я испытала одновременно облегчение и разочарование.

Роджер тоже не много рассказывал о своей прошлой жизни, хотя у меня сложилось впечатление, что, когда он рос, с деньгами в его семье было туго. Он также упомянул, что первым из своих родных поступил в университет.

Зимой мы ходили на прогулки. Однажды, когда я поскользнулась на ледяном склоне, он поймал меня за руку. В этот раз от его прикосновения я ощутила тепло и безопасность.

— Можешь не убирать руку, если хочешь, — сказала я.

— Уверена?

Я молча кивнула. Дальше этого он не зашел. Я была благодарна.

Роджер также познакомил меня с творчеством Леонарда Коэна, чьи душевные песни нравились мне больше группы «Carpenters». Я сидела на полу квартиры Роджера, опираясь головой на его бедро. Но всякий раз, когда он порывался обнять меня, я отодвигалась.

— Прости, — сказала я. Мне вдруг вспомнился Питер в саду Дэниелсов. — Я еще не готова.

Он выглядел скорее удивленным, чем раздосадованным. В благодарность я старалась делать то, что, по моему мнению, могло ему понравиться. Я купила кулинарную книгу Маргарет Паттен и приготовила по ней свой первый стейк и пирог с почками. К сожалению, я забыла, что начинку нужно отварить, прежде чем добавлять в тесто. Но Роджер все равно съел и не умер.

Шли месяцы. Приближалась сессия. На третьем году обучения я вдруг запаниковала. Я знала, что хорошо потрудилась. Проштудировала кучу литературы. Но что, если я гляну на экзаменационный билет и ничего не смогу ответить?

— Такого не случится, — уверял Роджер.

Однако страх продолжал расти. Корнелиус предупреждал меня о таком. «Твои действия перед инцидентом с Майклом помимо всего прочего привили тебе чувство, что ты неудачница. Мы много работали, чтобы помочь тебе осознать — это не так. Но ты можешь обнаружить, что эти эмоции возвращаются, когда ты сталкиваешься с крупным испытанием», — сказал он мне незадолго до того, как я покинула Хайбридж.