Рут Уэйр - Поворот ключа

Комната не просто заперта — заколочена гипсокартоном, и в нее можно войти только через мою спальню. Несомненно, здесь кто-то был, только не Мэдди. Я слышала долбаные шаги через несколько секунд после того, как своими глазами видела спящую в своей кроватке Мэдди.

Мэдди не писала этих злых слов. Она их повторяла.

— Роуэн!

Голос прозвучал словно издалека. Я почувствовала, как кто-то взял меня за руку.

— Роуэн, что с тобой? Ты какая-то странная.

— Все в порядке, — с трудом выдавила я. — Со мной все хорошо… Господи, кто это написал?

— Наверное, дети. А вот и объяснение таинственных звуков.

Джек поддел ногой что-то в углу, и я увидела горсть полуразложившихся перьев и костей.

— Бедняжка, должно быть, залетела в окно, не смогла выбраться и нашла здесь свою смерть.

Он указал на маленькое окошко — чуть больше листа бумаги, серое от пыли и наполовину открытое.

У меня перехватило дыхание, звон в ушах усилился. Наверное, паническая атака. Я искала, за что ухватиться, под пальцами хрустели мертвые букашки, из моей груди вырвалось сдавленное рыдание.

— Ну вот что, — деловито сказал Джек, — давай уйдем отсюда. Тебе не мешает что-нибудь выпить. А я потом вернусь и уберу эту дохлятину.

Он взял меня за руку и осторожно повел к выходу. Почувствовав тепло его руки, я приободрилась и позволила довести себя до лестницы, но затем что-то во мне взбунтовалось. Какие бы тайны ни хранил зловещий чердак, Джек — не рыцарь в сияющих доспехах, а я — не перепуганный ребенок, нуждающийся в защите от того, что спрятано за дверью.

Когда он повернулся боком, чтобы протиснуться между грудой поломанных стульев и коробкой с высохшими красками, я воспользовалась возможностью и отобрала руку.

Не хотелось проявлять неблагодарность — Джек всего лишь пытался меня успокоить. И все-таки я знала: если играть роль истеричной суеверной девицы, испугавшейся кучки перьев и детских каракуль, то пути назад уже не будет. Джек спустился и прошел в комнату, а я не спеша окинула взглядом пыльное помещение с исковерканными куклами, раскуроченной мебелью и обломками утраченного детства.

— Роуэн, ты идешь? — долетел до меня его голос, гулко отражаясь от узких стен коридора.

— Сейчас, — хрипло отозвалась я, кашлянула и поспешила за Джеком, охваченная внезапным страхом, что дверь захлопнется и я останусь запертой в пыльном склепе, где стоит запах тления.

Должно быть, я споткнулась и что-то задела в полутьме: кукольная куча с грохотом обвалилась, фарфоровые конечности зловеще зазвенели, а от ветхих, изъеденных молью платьев поднялся столб пыли.

— Черт, — выругалась я.

Наконец все стихло, лишь одна оторвавшаяся фарфоровая голова выкатилась на середину комнаты. Я отлично понимала, что она катится из-за наклона половиц, но на какое-то безумное мгновение мне показалось, что эта картина будет преследовать меня вечно.

Через несколько секунд кукольная голова, качнувшись, замерла лицом к двери. Один глаз провалился, а трещина на розовой щеке придавала ее улыбке насмешливое выражение.

Мы тебя ненавидим, словно прошептал кто-то мне в ухо.

Вновь услышав голос Джека, я повернулась и шагнула на лестницу. И словно вернулась из путешествия в другой мир — безумно жуткую и мрачную Нарнию. Джек отошел в сторону, пропуская меня в комнату, и запер дверь протестующе скрипнувшим ключом. Наконец мы спустились в блаженное тепло кухни.

Я помыла чашки и налила в чайник воды. Руки почему-то дрожали. Джек пару минут сидел молча, затем не выдержал и подошел ко мне.

— Присядь-ка, а я займусь чаем. Может, тебе стоит опрокинуть стаканчик чего-нибудь покрепче?

— Ты имеешь в виду виски? — испуганно спросила я.

Он ухмыльнулся и кивнул.

— С ума сошел? Еще и двух часов нет, — натужно хохотнула я.

— Ну ладно, чай так чай. Но сделаю его я. Ты вечно хлопочешь над детишками, посиди для разнообразия.

Я упрямо покачала головой. Я не такая. Я не стану очередной сбежавшей няней.

— Нет, я сама. Если хочешь помочь… — я лихорадочно придумывала, чем бы его занять, как смягчить отказ, — поищи лучше печенье.

Вспомнилось, как мы все вместе поедали «Джемми доджерс», разбуженные среди ночи взбесившимся приложением.

— Сладкое успокаивает, — донесся мой собственный голос. Словно я — испуганный ребенок, которому можно вернуть хорошее настроение с помощью запретной вкусняшки.

Мне хотелось сказать Джеку, что на самом деле я не такая. Я никогда не жаловалась на нервы и не относилась к людям, которые во всем видят знаки и крестятся, увидев черную кошку в пятницу тринадцатого числа.

Но я уже три ночи почти не спала, и что бы там ни думал Джек, шаги, которые я слышала на чердаке, не были похожи на шум от бестолково бьющейся в окно пичужки. Погибшая мучительной смертью птица сама по себе наводила тоску, однако явно не имела отношения к размеренному скрипу, что будил меня по ночам. Кроме того, она умерла давно и не могла издавать никаких звуков ни прошлой, ни позапрошлой ночью.

И запах…

Он преследовал меня, гадкий, удушающий. Я все еще чувствовала его, неся чай к дивану, хоть и помыла руки. Он въелся в одежду и волосы. Опустив взгляд, я увидела на рукаве свитера широкую серую полосу.

Хотя солнце спряталось и в кухне стало довольно прохладно, я сняла свитер и отложила в сторону, готовая скорее замерзнуть, чем надеть его на себя.

— Держи! — Джек сел рядом и протянул мне толстый бисквит.

Пружины дивана испуганно скрипнули. Машинально взяв печенье, я макнула его в чай, откусила и передернулась.

— Замерзла?

— Немножко. То есть нет. У меня есть свитер, только я… не могу… Просто…

Я сглотнула вставший в горле ком, чувствуя себя полной дурой, и кивнула на пыльную полоску чердачной пыли на рукаве.

— …не могу выкинуть из головы запах… Мне кажется, он остался на свитере.

— Понимаю, — тихо сказал Джек и, словно прочтя мои мысли, снял куртку с клочьями паутины и отложил в сторону.

Он остался в одной футболке, но его руки были теплыми — настолько, что я чувствовала исходящий от них жар.

— У тебя гусиная кожа. — Он медленно протянул руку, точно давая мне время отстраниться, и погладил по плечу.

Я опять вздрогнула, хотя теперь уже не от холода. Мне вдруг захотелось закрыть глаза и прижаться к нему.

— Джек…

В этот момент он кашлянул, а из радионяни раздался негромкий вскрик Петры.

— Пойду посмотрю, как она.

Я встала, поставила чашку на стойку и чуть не упала — внезапно закружилась голова.

— Эй, осторожнее. — Джек тоже вскочил на ноги и придержал меня за плечо. — Тебе плохо?

— Все нормально.

Головокружение и вправду прошло.

— Не смертельно, у меня иногда падает давление, просто… плохо спала.