Рут Уэйр - Поворот ключа

— Ты пьяна, — сказала я.

— Кто бы говорил, — презрительно хихикнула моя подопечная. — А что там за винные бутылки?

Я пожала плечами.

— Один — один. Только знаешь, Рианнон, смехом ты не отделаешься. Придется позвонить твоим родителям. Тебе всего четырнадцать. Вдруг что-то случится, а я не буду знать, где ты и с кем?

— Ладно, — сказала она, плюхнувшись за стол и придвигая к себе жестянку с печеньем. — Валяй, Рейчел, рассказывай. Удачи. За последствия я не отвечаю.

— Мне все равно, — отозвалась я, тоже взяв печенье и макнув в чай.

Как я ни старалась оставаться спокойной, мои руки едва заметно дрожали.

— Я решила рассказать все твоей маме. Если потеряю работу, так тому и быть.

— Если? — презрительно фыркнула Рианнон. — Ты приехала сюда под чужим именем, и неизвестно вообще, кто ты такая. Тебе повезет, если дело обойдется без суда.

— Вероятно, — согласилась я, — только я готова рискнуть. А теперь ступай наверх и умойся.

— Пошла на хрен! — пролаяла она с набитым ртом, и мне в лицо полетел целый фонтан бисквитных крошек.

— Ах ты, сучка! — взорвалась я, отшатываясь и ошеломленно моргая. — Что с тобой такое?

— Со мной?!

— Да, с тобой. Со всеми вами. За что вы меня ненавидите? Что я вам сделала? Ты правда хочешь остаться здесь одна? Это неминуемо произойдет, если ты будешь вести себя с обслугой как последняя стерва.

— Заткнись, ты ничего не знаешь, — злобно выплюнула Рианнон, оттолкнув табурет, который со звенящим лязгом упал на бетонный пол. — Проваливай отсюда, и чем быстрее, тем лучше, ты нам не нужна!

Она стояла посреди кухни, спутанные светлые волосы горели в свете ламп золотым огнем, лицо искажала гримаса ярости и отчаяния. Она была так похожа на Мэдди… и на меня, что мое сердце замерло от жалости.

Я вспомнила себя в пятнадцать лет, как приходила домой позже установленного времени, стояла на кухне, приняв вызывающую позу, и кричала маме: «Мне плевать, что ты волновалась, я не просила меня ждать!»

Разумеется, я лгала. Ведь все, что я делала — каждый сданный экзамен, каждое нарушение «комендантского часа», каждая уборка в комнате или отказ от нее, — все преследовало одну цель — заставить маму обратить на меня внимание. Чтобы ей стало не все равно.

Четырнадцать лет я напрасно старалась быть идеальной дочерью. Маме всегда чего-то не хватало. Как бы аккуратно я ни писала, какие высокие оценки ни получала по диктанту, как ни блистала в творческом задании, ей было мало. Я могла целый день раскрашивать для нее картинку, а она замечала только то место, где я чихнула и вышла за линию. Я могла угробить все воскресенье на уборку комнаты, а она ворчала, что я не поставила на место туфли в прихожей.

Я все делала не так. Чересчур быстро росла, и ей приходилось тратить слишком много денег на мою одежду. Мои друзья слишком шумели. Я была то слишком прожорливой, то чрезмерно привередливой в еде. Мои густые, непослушные волосы не желали сплетаться в любимые ею косички и завязываться в аккуратные хвостики.

Превращаясь из ребенка в подростка, я начала делать все наоборот. Поскольку попытки стать образцовой дочерью не увенчались успехом, я теперь старалась уйти как можно дальше от совершенства: сбегала гулять, пила спиртное, пропускала школу, перешла от полного послушания к абсолютному неповиновению.

Ничего не изменилось. Что бы я ни делала, мама все равно хотела видеть меня другой. Мои мятежи только подливали масла в огонь.

Я испортила ей жизнь. Этот невысказанный упрек накладывал отпечаток на все наши отношения. Чем отчаяннее я цеплялась за мать, тем сильнее ей хотелось от меня отмежеваться. В конце концов правда, написанная у нее на лице, стала для меня совершенно невыносимой.

В восемнадцать я ушла из дома, не имея за душой ничего, кроме неплохого аттестата, и устроилась помощницей по хозяйству в Клапхэме. К тому времени я считалась уже достаточно взрослой, чтобы приходить домой когда вздумается, и мама больше не ждала моего возвращения с упреком в глазах, а мне, если честно, этого очень не хватало.

Наверное, с Рианнон происходит то же самое.

Я шагнула вперед и сказала, стараясь избегать сочувственной интонации:

— Послушай, с тех пор, как ушла Холли…

— Не смей произносить здесь это имя! — огрызнулась Рианнон и отступила, чуть не споткнувшись на высоких каблуках, и я вдруг увидела маленькую, неуверенную в себе девочку в слишком взрослой одежде, которую она не умеет носить.

В первую секунду я приняла ее болезненно искривившиеся губы за гримасу гнева, но тут же поняла, что она просто пытается сдержать слезы.

— Не смей говорить в нашем доме об этой ведьме с похотливой физиономией!

— О Холли? — опешила я.

Раньше мне казалось, что ярость Рианнон носит обобщенный характер и направлена против всего мира, но ее голос дрожал от острой, личной ненависти к конкретному человеку.

— Что случилось? — спросила я. — Это из-за того, что она вас бросила?

— Бросила? — презрительно хохотнула Рианнон. — Черт, конечно нет.

— А в чем же дело?

— В чем деело-о? — передразнила она мой южно-лондонский акцент. — Если тебе интересно, она украла моего долбаного отца.

— Что?

— Да, нашего милого папочку. Трахала его больше двух лет и обвела вокруг своего маленького пальчика Мэдди с Элли, которые покрывали их, обманывая маму. А знаешь, что хуже всего? Я ничего не знала, пока мне не раскрыла глаза подружка, оставшаяся с ночевкой. Я сначала не поверила, да скоро убедилась, что она права. Ты заметила, что в папином кабинете нет камер? — Она отрывисто рассмеялась. — Забавно. Он вправе шпионить за всеми, а его личная жизнь неприкосновенна. Я спрятала у него под столом радионяню. И все слышала. Он уверял Холли, что любит ее, что бросит маму, надо только немножко подождать, и они вместе чудесно устроятся в Лондоне.

Черт! Я не верила своим ушам. Мне хотелось обнять ее, сказать, что все будет хорошо, что она ни в чем не виновата, но меня точно парализовало.

— Ее я тоже слышала. Она просила, умоляла, что больше не может ждать, что хочет быть с ним, и всякие мерзости… — Рианнон задохнулась от отвращения, однако овладела собой, и на ее лице появилась горестная маска, слишком взрослая для четырнадцатилетней девочки. — Я подставила гадину.

— Что… ты… — Я не смогла договорить: язык присох к горлу.

Рианнон криво улыбнулась, едва сдерживая слезы.

— Я специально выводила ее из себя на камеру, пока она меня не ударила.

Господи! Так вот с кого брала пример Мэдди!

— И велела ей проваливать, а не то выложу видео на ютьюб и позабочусь, чтобы она до конца жизни не нашла работы в этой стране, и с тех пор… с тех пор…

Продолжение не требовалось. Что было дальше, я знала.