Джейн Шемилт - Учись тонуть

За едой разговор зашел о детях.

— Помогать им появляться на свет я не против, но мысль о том, что мне придется растить собственных, приводит меня в ужас. — Франческа накалывала кусочки говядины на вилку. Она слегка пожала плечами и усмехнулась. — Может, мне просто надо повзрослеть.

— Ну, не знаю. Я была моложе тебя, когда родила Элис, и мы как-то выжили, несмотря на периодически возникающие кошмары. — Над столом повисло вопросительное молчание. — Однажды в выходные я сидела дома в ожидании вызовов. Но телефон молчал, и я решила пройтись до ближайшего магазина вместе с Элис, тогда еще совсем малышкой. Я повезла ее в коляске.

— Эм в своем репертуаре, — вставил Адам. — Она забыла Элис в магазине.

— Меня внезапно вызвали на экстренный случай, и я, чтобы ответить на звонок, вышла из магазина, а потом сразу понеслась в больницу.

Зачем я это рассказала? В моей истории не было ничего смешного, но такие женщины, как Франческа, с их притворной беспомощностью будили во мне желание шокировать их.

— Лишь в помывочной я вспомнила, что оставила мою малышку у шкафов с замороженными продуктами в «Спаре».

Тишину нарушил еще один звонкий смешок Франчески. Меган внимательно изучала салфетку. Я расстроила ее. Она понятия не имела, что до странного легко можно забыть о собственных детях, когда тревожишься о здоровье посторонних людей. Или имела? Перед моим мысленным взором возникла картинка: девочка в белом свете жаркого африканского утра смотрит, как ее мама торопливо спускается по ступеням веранды с врачебным саквояжем в руке. Я пожалела о своей необдуманной болтливости.

— Все закончилось благополучно, — сказал Адам. — Эмма позвонила мне, и я сразу же примчался. К счастью, в магазине нас знали, иначе позвонили бы в полицию. Элис крепко спала в полной безопасности за прилавком.

Франческа взглянула на Адама из-под длинных ресниц.

— Значит, положение спасли вы?

Своей короткой завитой челкой она вдруг напомнила мне теленка.

— Поскольку он не был привязан к больнице и не принимал роды, я бы сказала, что его задача не отличалась замысловатостью — привезти коляску домой, и только, — вмешалась я. — Кому добавки?

Меган отказалась, Джанни усердно закивал. Глаза Эндрю были закрыты, и на секунду я подумала, что он уснул.

Когда я поднялась, чтобы подать десерт, Меган предложила мне помощь. По пути к столу с муссом из белого шоколада в руках она вдруг споткнулась. Словно в замедленной съемке, идеальный белый диск, окаймленный ягодами ежевики, перевернулся в воздухе и плюхнулся на пол. Все замерли, уставившись на творожистое сливочно-белое месиво с красными прожилками ягодного сока, которые на мгновение показались мне растекшейся кровью.

Вокруг Меган поднялась суета, будто это она упала и ушиблась. Пока Адам возился с совком и щеткой, я наскоро соорудила сырную тарелку. К тому времени, как все стали разъезжаться по домам, мое лицо словно одеревенело от улыбки. Я сняла туфли и зашвырнула их в угол. Весь вечер моя матка то сокращалась, то расслаблялась. Больше никаких званых ужинов до самого возвращения из Африки. Я не допущу, чтобы ребенок появился на свет хоть на минуту раньше положенного срока.

Лондон, ноябрь 2013 года

Но все же малыш поспешил с рождением. В то сырое ноябрьское воскресенье Адама вызвали на работу. Элис занималась английским, а я сидела с ноутбуком.

Зоуи устроилась на полу с раскраской, разбросав вокруг разноцветные карандаши. Косой дождь хлестал в окна, уютно отгораживая нас от остального мира. Минуло тридцать семь недель беременности. С девочками я доходила весь срок, поэтому на начавшиеся схватки просто не обратила внимания. Когда отошли воды, я сунула полотенце между ног и продолжила заниматься делами. Я сообразила, что начала стонать, когда Элис вложила мне в руку телефон.

— Позвони Меган.

— Элли, здесь София. Давай просто… — Я сжала зубы. Оказалось, я успела забыть, что такое роды.

Элис с белым лицом смотрела на меня.

— Я хочу Меган.

— Уже еду. — Голос Меган в трубке звучал решительно. — Я отвезу тебя в больницу. Девочек возьмем с собой, потом мы с ними купим продукты для ужина. До нашего возвращения с Эндрю ничего не случится. Переночевать они смогут у меня.

К тому времени, как мы добрались до больницы, схватки настолько участились, что я была уже не в состоянии идти самостоятельно. Меган раздобыла кресло-каталку и повезла меня в палату. Я слышала за ее спиной легкие шаги девочек, вприпрыжку спешащих по длинным коридорам.

Час спустя примчался запыхавшийся Адам. Старший акушер Дункан уже был здесь. Сердечный ритм ребенка восстанавливался между схватками медленно. Боль не ослабевала. Я едва замечала присутствие Адама. Девочек я рожала под эпидуральной анестезией, которую готовили заранее. А теперь было слишком поздно. Я хотела, чтобы мне сделали кесарево сечение, но не просила об этом. Я справлюсь. Я всегда справлялась.

У других родителей, толкущихся вокруг нас на перроне, вид тоже взволнованный, но они хотя бы улыбаются. А отец неотрывно глядит на меня, опустив уголки губ. Первый семестр в медицинской школе. Бурые листья скукожились на рельсах.

Он говорит так тихо, что я вынуждена придвинуться поближе.

— Это труднее, чем ты думаешь, Эм. И если тебе захочется сдаться, вспомни…

— Сдаться? — Я смеюсь, но у меня щемит в груди. — Может, поспорим, пап?

Он тоже смеется. Мы прощаемся. Море людей поглощает его, и на одну голову в толпе становится больше. Прежде чем скрыться из вида окончательно, он оборачивается, машет мне рукой и все еще улыбается.

Не представляю, как можно сдаться, даже если захочется. Как это выглядит? Ты плюнул и забыл? На что это похоже? На стене напротив висит плакат с рекламой туристических поездок: поезд среди зеленых полей несется по рельсам к белым утесам и морю. Сдаться, словно рухнуть с обрыва в воду? Словно утонуть ?

Тридцать мучительных минут спустя обжигающим стремительным толчком я исторгла из себя ребенка и, задыхаясь и обливаясь потом, откинулась на спину.

— У тебя парнишка, — объявил Дункан таким неподдельно довольным тоном, будто вручал мне престижную награду. Мальчик. Как же так? Я ведь была уверена, что родится девочка. Адам сжал мою руку, его глаза наполнились слезами.

Дункан опередил мои возражения и пережал, а затем перерезал пуповину. На миг во мне взметнулся гнев. Во всех прочитанных мною статьях о выборе времени для этой процедуры доказывалось, что лучше не торопиться. Ребенка положили в люльку и поспешили отнести на осмотр к молодому педиатру. Адам последовал следом. Сначала он широко улыбался, но потом его лицо вдруг омрачилось. Моя досада из-за пуповины поблекла. Что-то было не так.