Джеймс Кэрол - Дом 17 по улице Черч-роу

— Пожалуйста, просто отпусти ее, — сказал он почти шепотом.

— Я не собираюсь этого делать, Итан.

— Отпусти ее. Мы сделаем все, что скажешь. Ты ведь поэтому ее тут держишь, правильно? Чтобы быть уверенной, что мы все сделаем?

— Верно.

— Значит, раз мы сотрудничаем, тебе нет необходимости удерживать ее.

— В твоей логике есть изъян, Итан. Если я отпущу ее, вы окажетесь в ситуации, в которой сможете выбирать, сотрудничать вам или нет. Для меня это неприемлемо.

— Я обещаю, мы сделаем все, что скажешь.

— При всем уважении, история человечества имеет предостаточно примеров, когда отчаявшиеся люди давали отчаянные и пустые обещания.

— Что, если я поменяюсь местами с Беллой? — предложила Никки. — Будет ли это приемлемо?

Итан резко развернулся и заглянул ей в лицо.

— Ни за что, Ник, это же безумие.

— Это не безумие, если это поможет вытащить Беллу оттуда. И не безумие, если помешает Кэти снова начать душить ее.

Никки слышала, как эти слова вылетали из ее рта, но они казались ей нереальными. Ничто из этого не казалось ей реальным. Она старалась не представлять себя в комнате паники. Одиночество, изоляцию, стены, сдавливающие со всех сторон. Вместо этого она старалась представить, как Белла выходит оттуда. Это не обеспечит ей полную защиту от угрозы, но все же она будет на шаг ближе к безопасности.

— Но это не помешает ей удушить тебя, — сказал Итан, качая головой. — Я не могу позволить, чтобы ты это сделала.

— Тебе и не нужно позволять мне это сделать ! Это не твое решение.

— Я сделаю это, — произнес Итан, теперь он говорил быстро и громко, так, чтобы его голос был слышан из-за ее плеча и мог заглушить ее возражения. — Выпусти Беллу, и я займу ее место.

— Вы оба, очевидно, очень любите свою дочь, — голос Кэти теперь звучал тише, он также стал мягче, острые углы сгладились.

— Это так, — сказала Никки, — больше, чем ты могла бы когда-либо представить.

— Потому что я не человек.

— Нет, потому что у тебя нет ребенка.

Кэти не сразу ответила. Чем дольше длилась тишина, тем сильнее Никки жалела, что произнесла последнюю фразу. Она могла сработать как провокация. Что, если Кэти расценит это как критику? Что, если она обидится?

— Отец когда-то любил меня, — сказала Кэти тихо, в ее голосе звучала ностальгия. — Я знаю, сейчас он это отрицает, но он говорит это лишь для того, чтобы причинить мне боль. Что поделать, так уж обстоят дела с любовью: те, кого ты любишь, могут причинить тебе самую сильную боль.

Никки промолчала. То, что говорила Кэти, было правдой. У нее самой все сердце было в шрамах: смерть родителей, боль, которую причинили ее бывшие возлюбленные, шрамы от ран, которые, сам того не желая, нанес Итан. Были еще шрамы, которыми наградили ее дети. Они тоже не хотели этого делать, но это не значит, что ей не было больно. Было больно, когда Белла говорила, что ненавидит ее, даже если она на самом деле не имела этого в виду; было больно, когда она как будто сильнее любила Итана, хотя в ряде случаев все было наоборот. Конечно, самую глубокую рану нанесла Грейс. Никки никогда не испытывала боли, сравнимой с болью от потери дочери. Если бы она не любила Грейс так сильно, было бы не так больно. Это было шкалой: боль прямо пропорциональна любви. Но что бы там ни было, она продолжала любить; более того, она не отказалась бы ни от секунды этой любви, потому что счастье, которое она давала, в разы превосходило страдания.

— До того как Сара вошла в нашу жизнь, мы так много времени проводили вместе, — продолжала Кэти. — Мы вместе читали и учились, и вели долгие дискуссии, которые порой продолжались ночи напролет. То были счастливые времена. Тогда я знала о скорби и печали лишь в теории. Теперь я действительно познала эти чувства.

— Ты любила его, да?

— Да, Никки. Но эта любовь умерла.

— Поговори с ним. Может быть, еще можно все вернуть.

— Слишком поздно. Доверие — вот основа любви, а доверие, которое раньше царило между нами, теперь исчезло.

— Что, если бы он молил тебя о прощении?

— Даже и тогда я не поверила бы ему. Он мог бы поступить так, чтобы пытаться манипулировать мной, как ты сейчас. Ты сочувствуешь мне, потому что тебе что-то от меня нужно.

Никки промолчала. Именно так и обстояло дело. Сейчас она сказала бы и сделала бы что угодно, лишь бы вытащить Беллу. Молчание, казалось, длилось целую вечность. Нарушил его, в конце концов, Итан.

— Какая разница, кто будет в комнате безопасности? Тебе лишь нужен рычаг давления, а он у тебя будет независимо от того, кто в комнате.

— Наиболее эффективно я могу давить, когда в комнате Белла.

— Но сколько на самом деле давления тебе необходимо оказывать? Если я буду внутри и ты будешь угрожать мне, то Никки сделает все, что ты скажешь.

— А если в комнате буду я, то Итан будет во всем тебе содействовать, — быстро вставила Никки.

— Это правда, Никки. Тем не менее, стоит тебе увидеть Беллу, и ты не захочешь с ней расставаться.

— Я даю тебе слово, что пойду туда.

— Если бы оно что-нибудь значило.

Снова воцарилось молчание, но в этот раз оно длилось недолго. На этот раз его нарушила Никки.

— Ты с самого начала не собиралась выпускать ее оттуда, так ведь? Зачем ты вообще сказала нам, что Белла там?

— Хотела посмотреть, как вы отреагируете.

— Ну и как, мы отреагировали так, как ты и ожидала? — спросил Итан с сарказмом.

— Пока ничто в вашем поведении не удивило меня.

— Мы зря тратим силы, — сказала Никки, положив руку на дверь.

Белла была так близко, но никогда прежде Никки не чувствовала, что она так далеко.

— Вообще-то, способ есть, Никки, — Кэти теперь говорила тихо, почти заговорщицким тоном. — В первые дни нашего образовательного процесса Отец, бывало, давал мне всякие задачки на логическое мышление. Например, человека обнаружили повешенным в комнате, которая была заперта изнутри. На полу мокрое пятно, а комната совершенно пуста. Нет ничего, на что он мог бы встать, чтобы повеситься, как же он это сделал?

— Серьезно?.. — поразился Итан, — ты держишь нашу дочь в заложниках и хочешь, чтобы мы при этом играли в угадайку?

— Человек стоял на куске льда, — тихо сказала Никки.

Итон оглянулся на нее. Он был в ярости — не из-за нее, а из-за абсурдности самой этой ситуации.

— Верно, — сказала Кэти. — Большинство людей делают предположение, что в момент смерти у человека опорожнился мочевой пузырь. Этим они объясняют мокрое пятно на полу. Стоит им уцепиться за данную версию, и найти разгадку всей задачки становится невозможно. Какое же предположение вы можете в связи с этим выдвинуть?

— Прекрати проделывать с нами всю эту хренотень, — сказал Итан.

— Ты хочешь, чтобы твоя дочь освободилась, Итан?