Паскаль Энгман - Огненная земля [litres]

Лично Карлосу было наплевать, дышит Йозеф или нет. Зато он осознал риск того, что шведская полиция начнет раскручивать дела «Легиона» и свяжет их с Чили и с Колонией Рейн. Он тут же позвонил своим контактам в чилийской полиции, объяснил им, что они должны немедленно ему сообщить, если вдруг шведская полиция с ними свяжется и будет задавать вопросы. Маркос начал усиливать охрану Колонии. Проверил колючую проволоку и забор, через который был пропущен ток. Проконтролировал и исправил каждую мелочь, которую могли бы использовать потенциальные «нарушители», чтобы незаметно туда проникнуть.

Маловероятно, что он не узнает, если вдруг шведская полиция возникнет у ворот Колонии Рейн, поскольку его люди среди политиков и полицейских, без сомнения, предупредили бы его. Но Карлос не хотел допускать ни малейшего риска.

Однако главная проблема оставалась нерешенной: поскольку «Легион» не мог больше поставлять детей из Швеции, ему следовало начать все сначала. Искать новый источник. Он велел Маркосу поговорить с его мексиканскими контактами. И это, он сам понимал, было признаком отчаяния. На мексиканцев было трудно рассчитывать. Прежде всего потому, что все картели стремились урвать кусок наркобизнеса в США – чего бы это ни стоило. И все решалось с применением силы. Агрессивная экспансия превращала их в мишень американского Управления по борьбе с наркотиками.

Но пока потенциальные проблемы с американскими властями только маячили на горизонте, следовало решить проблему с новым источником органов.

– Вы слышали, что я сказал? – повторил Перальта и снова поднес пальцы к усикам.

– Нет, – вздохнул Карлос. – Что вы сказали?

– С нами связалась французская семья, отец – высокопоставленное лицо в фирме «Рено». Их дочери нужна операция.

– Так в чем проблема?

– Никто из доноров не подходит. Только та девочка, которую вы взяли себе домой. Есть шанс, что мы сможем ее использовать?

Карлос смотрел в окно. Там двое детей, мальчик и девочка, бегали друг за другом. Чистые. Гладко причесанные. В дорогой отглаженной одежде. Вероятно, родственники или дети одного из пациентов. Вот для таких, как они, его отец и построил эту клинику. Ради них Карлос занимался здесь административными вопросами. Чтобы семьи оставались целыми. У доноров органов, и неважно, поставляли их с Филиппин или из Швеции, семей не было. Не было семейных связей. А детям без семей редко везло в жизни. Чаще они превращались в насильников, проституток, наркоманов, уличную шпану. Используя их, Карлос служил человечеству. Клиника «Бавария» служила человечеству. Именно поэтому он не мог ее закрыть.

Он был вынужден оставаться сильным. Приносить жертвы. Как эта девочка с голубыми глазами и русским именем, заботившаяся о Консуэло. Конечно, она была достойна любви, и Карлос жалел ее. Но она была исключением. Большинство остальных были неграмотными, наркоманами, агрессивными и не имевшими никакой ценности уже до прибытия в колонию. Лишить их жизни и подарить их органы людям успешным, умевшим использовать свою жизнь, тем, у кого были родственники, которые скорбели бы в случае их смерти, – это и значило улучшать мир, превращать его в место, где хорошо живется.

Он впился взглядом в Перальту.

– Я скажу Маркосу, и он пришлет ее, когда придет время. Подтвердите семье французской девочки, что мы им поможем.

Наташа подняла бутылку: желтая моча светилась в лунном свете, падавшем в окно. Карлос приехал домой примерно час назад, выпустил Бруху и исчез в своей комнате. С тех пор в доме было тихо. Свет был выключен. Она переоделась в украденную одежду и подвернула длинные штанины, чтобы не споткнуться.

Наташа открутила пробку, вылила немного мочи в ладонь и втерла в подошвы обуви. Потом смочила штанины брюк. Когда бутылка наполовину опустела, она прокралась в ванную. Развела остаток мочи водой, чтобы хватило на дольше, засунула бутылку в пластиковый пакет, куда заранее сложила скопленные сухие куски хлеба.

Деревянные половицы заскрипели, когда она кралась к входной двери. Она замерла, прислушалась, но в доме было тихо.

Через несколько минут она будет стоять лицом к лицу с Брухой. Она знала, что это ее единственный шанс. Она не собиралась сдаваться и позволить им убить себя.

Наташа положила левую руку на ручку двери. Правой осторожно повернула замок, и дверь бесшумно открылась. Пахнуло прохладным вечерним воздухом. Она сделала шаг вперед и закрыла за собой дверь. Собачья клетка была пуста, за ней виднелись силуэты лошадей.

Наташа думала, что дорогу до больницы она помнит.

Дальше придется импровизировать. Искать путь. Она старалась избегать шуршащего гравия, держалась на траве у фасада дома, чтобы заглушить звук своих шагов. Пакет она прижала к телу, чтобы он не шуршал под порывами ветра.

Она почувствовала, что успокаивается, когда вокруг лес стал гуще.

Она ускорила шаги. За спиной хрустнула ветка. Она остановилась и замерла. Что-то шевелилось совсем рядом. Живое. Лапы. Дыхание. Она посмотрела направо. Встретилась глазами с Брухой. Из ее горла послышалось глухое ворчание. Всего метр отделял Наташу от слюнявых челюстей Брухи.

Собака смотрела на нее с любопытством, почти с недоумением. Принюхивалась. Дрожащей рукой Наташа залезла в пакет, достала бутылку, быстро отвинтила крышку и брызнула на себя мочой Карлоса. Смочила в моче кусок хлеба и бросила у лап Брухи.

Животное наклонило голову. Наташа почти не дышала, пока собака обнюхивала кусочек хлеба.

Наташа начала медленно отходить. Заставляла себя не смотреть назад и была уверена, что вот-вот услышит звук бегущих лап. Почувствует, как клыки вонзаются ей в спину. Но этого не произошло.

Через несколько минут она осмелилась обернуться. Лес за ее спиной был тихим, темным и пустым. Она была одна. Сквозь листву ей были видны лампы, освещающие усадьбу Карлоса.

Едва проснувшись, он сразу почувствовал, что что-то не так. Лежал в кровати и прислушивался. В доме было тихо. Слишком тихо. Карлос сбросил одеяло и вылез из постели. Накинул халат и вышел в коридор. Остановился у двери в комнату Консуэло. Приложил ухо к двери и послушал. Ничего. Осторожно приоткрыл дверь. Консуэло уже проснулась и смотрела на него, прищурившись в темноте. Она опиралась на локоть.

– Как ты? Хорошо себя чувствуешь? – спросил он.

– Sí.

Консуэло села в кровати, потянулась к лампе и включила ее. Белая ночная рубашка была прозрачной. Он видел контуры ее темных сосков. Почувствовал, как его переполняет желание. Консуэло не демонстрировала ему свое презрение, как она это делала после смерти Рауля. Может быть, она наконец примирилась с тем, что для нее же лучше угождать ему? Поняла, что он может обеспечить ей такую жизнь, о которой она могла только мечтать? Он сел на край кровати.