Себастьян Фитцек - Аэрофобия 7А

— Я ни к кому не приставал, — ответил Матс, которому пришла в голову одна мысль. Если он не ошибался, среди его коллег был человек, который интенсивно занимался исследованием ППТ. Врач, чье имя он вновь услышал сегодня спустя много, очень много лет: Клопшток!

Это не может быть совпадением!

Матс решил погуглить его, как только появится такая возможность.

— Давайте не будем привязываться к словам. Я просто хочу, чтобы вы держались подальше от фрау Клауссен, о’кей?

Матс никак не отреагировал.

Перейя же примирительно улыбнулся и оглядел скай-сьют.

— А здесь наверху можно неплохо обойтись и без нее, верно?

Он снова надел фуражку, и его голос вдруг стал таким же стальным, как и взгляд, которым он зафиксировал Матса:

— Я больше не хочу слышать ни о каких инцидентах, мы поняли друг друга? Тогда мне не придется задумываться о дальнейших мерах.

Неле

Картонные коробки, ящики, мусор. Неле лишь приблизительно представляла себе, на что упала. В любом случае это было гнилым и податливым. К счастью. Иначе она сломала бы себе позвоночник. А не просто вывихнула ногу.

— А-а-а-а! — выкрикнула она свой воинственный предродовой клич в шахту, канализацию, сточную канаву или что бы это ни было.

Она сидела, подтянув ноги, на чем-то вроде деревянной решетки на горе мусора, который на протяжении многих лет выбрасывали сюда. На листве и старых одеялах между тех самых ящиков, которые разломались при ее падении.

Она сильно ушибла левую ступню и копчик, но на фоне другой боли это не имело особого значения.

Неле чувствовала запах крови и экскрементов, слышала собственный крик и не думала ни о чем, кроме…

— А-а-а-а-а-а!!!

Слово ничего не означало, не было ни проклятием, ни мольбой, просто крик. Этот долгий гласный звук давал ей некоторое облегчение, хотя и не надолго.

Интенсивность схваток снова изменилась. Облокотившись о решетку, Неле больше не пыталась бороться со спазмами в своем теле. В том ангаре в присутствии сумасшедшего она интуитивно предприняла все, чтобы как-то сдержать роды. Сейчас она уже не сопротивлялась, дышала и прислушивалась к себе. Она чувствовала это. Ее кроха больше не хотел оставаться внутри. Он хотел наружу, из защищенности в этот мир, который еще никогда не казался Неле таким жестоким, как в этот момент.

— Аааааахааа! — Ее истошный крик разорвал темноту, а потом все прошло. На мгновение. Прилив достиг своей высшей точки. Волны откатились назад. На время. Оставив Неле — дрожащую, задыхающуюся, стонущую — одну со своим раненым телом. На мгновение.

— У вас все хорошо?

Неле посмотрела наверх, на край шахты.

Она не могла разглядеть Франца. Лишь тень, нагнувшуюся над дырой.

— Что вы сделали?

Да, что я сделала, чтобы заслужить такое?

— Господи, вы знаете, где находитесь? Вы прыгнули в отхожее место. Раньше сюда бросали трупы животных. Бедных коров, которых задоили до смерти и которые не годились даже на убой. Мертворожденные. Мясные отходы.

Тогда мне здесь самое место , — подумала Неле в приступе безграничной грусти.

Она пропала. Похищенная психопатом, она очутилась в месте, которое точно соответствовало ее душевному состоянию. Она была лишь мясным отходом. Не способным ни на что, кроме как произвести на свет мертвое потомство. Даже если ей удастся как-то выбраться отсюда, раненной, с разорванным брюхом и ушибленным телом, ребенок гарантированно заразится от ее крови.

— Послушайте, так не пойдет. Это не было запланировано, — на полном серьезе внушал ей псих.

— Ах нет? Больной придурок! — Неле не могла больше сдерживаться и в ярости кричала ему в ответ. — Ну, извини, что причиняю тебе неудобства.

— Вы не понимаете. Я же сказал, все это не против вас или ребенка. Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось.

— Тогда отпусти меня! — крикнула Неле, отлично зная, что это невыполнимое требование. Шахта казалась узкой; насколько она смогла разглядеть в темноте, здесь не было лестницы или другой возможности выбраться. Правда, в ее состоянии Неле вряд ли смогла бы чем-то воспользоваться.

— Я не могу оставить вас внизу. Это не годится. Так я не смогу все задокументировать!

— Твою мать, задокументировать что? Тебя возбуждает снимать женщин во время родов?

— Нет, нет, нет, — раздалось сверху. — Нисколько. Пожалуйста, не говорите так.

Снова эта искренность в голосе. Желание быть понятым.

— Я делаю это лишь для того, чтобы продемонстрировать миру жестокость молочного производства.

— Да ты из ума выжил!

— Я? — пискнул голос. — Это люди выжили из ума. Я единственный, кто еще в полном рассудке.

Ага, конечно.

— Я спрашиваю вас, Неле! Вы когда-нибудь задумывались, что молоко единственный продукт, который невозможно производить гуманным способом?

Нет, и сейчас мне абсолютно все равно , — подумала Неле.

— Можно убить диких животных в конце их долгой жизни. Можно пасти скот на лугах и дать курам возможность свободно бегать в загоне. Возможно, люди способны обеспечить сельскохозяйственным животным счастливую жизнь. Я сам не ем мяса, но принимаю усилия тех немногих фермеров, которые пытаются создать достойные условия для животных перед смертью. Единственное, чего я никогда не признаю, — это производство молока. Никто, абсолютно НИКТО в этой стране не задумывается над тем, что молоко появляется лишь в результате невероятных непрекращающихся мучений.

Смерть. Непрекращающиеся мучения.

В настоящий момент Неле видела для себя только эти две возможности.

Она отодвинула в сторону пластиковый пакет и пустую пивную банку и легла на спину, чтобы расслабить мышцы таза. Ребенок — она была уверена — сдвинулся ниже, схватки изменили его положение, но оно казалось каким-то странным. Неправильным!

Хотя, конечно, она не могла сказать с полной уверенностью, у нее еще не было опыта родов, а в роли акушера выступал сумасшедший защитник животных.

— Коровы — чувствительные умные создания, — продолжал Франц. — С похожим материнским инстинктом, какой чувствуете вы, Неле. Что должно произойти, чтобы эти эмоциональные животные начали давать молоко?

У них должно появиться потомство , — мысленно ответила ему Неле и погладила себя по животу, который на протяжении последних недель ежедневно натирала маслом календулы от растяжек.

— Именно! — крикнул Франц, как будто Неле произнесла это вслух. — Коровы должны быть стельными. А потом, чтобы они беспрерывно давали молоко, у них нужно забрать телят. Вы осознаете это двойное преступление? Мы отнимаем у высокочувствительного млекопитающего его ребенка сразу после рождения! И крадем у новорожденного молоко, которое нам даже нельзя пить, потому что наш организм его не переносит.