Себастьян Фитцек - Аэрофобия 7А

«Я должна была знать», — вспомнил Матс последние слова Кайи, которые могли означать лишь одно. Она была в курсе, понимала, что он попытается сломать ее психически. Сообщница, которая думала, что будет участвовать в шараде в качестве актрисы и выдержит его психологические манипуляции.

«Но вы оказались слишком хороши, доктор Крюгер».

Он сумел сделать непредвиденное и, вопреки всем ожиданиям, реактивировал психологическую травму Кайи. Вероятно, триггером стало видео, на котором он обнаружил то, что другие до сих пор не замечали. И сейчас Кайя действительно превратилась в ходячую ручную гранату, — чеку которой он выдернул, — и в этот момент искала на борту подходящее место. Чтобы там взорваться.

— Проклятье!

Матсу не хватало воздуха. Паника сжимала ему горло, давление в голове усилилось, словно он, как водолаз, погружался все глубже в океан своего страха. Уши болели, глаза слезились, и последнее напомнило ему о том, что только что попало в поле его зрения.

Сигарета!

На столе.

Кайя небрежно затушила ее и оставила черное прожженное пятно на светлом дереве.

Поспешно и дрожащими руками, без особого старания. И поэтому с кончика раздавленного окурка к потолку кабины поднималась едва заметная струйка дыма.

Она еще горит!

Хотя скорее это было тление — как воспоминание о настоящем огне, как умирающее эхо.

И тем не менее… Сигарета была его единственным шансом. Возможно, последним шансом в этой жизни.

Матс наклонился к столу, насколько позволяли стяжки, но это было бесполезно. Ему не дотянуться.

Сигарета лежала всего в двух сантиметрах от его подбородка, но это могли быть и два метра, результат не изменился бы: Матс не мог ее ухватить.

Он высунул язык к окурку, но все было бесполезно. К тому же с таким методом он рисковал вообще затушить сигарету.

Матс огляделся.

Стакан, пульт управления, бутылка с водой — все слишком далеко.

Он напоминал умирающего от жажды перед автоматом с колой. От злости Матс ударился головой о столешницу и громко закричал. В своем отчаянии он совсем забыл про сломанный нос. Ощущения были такие, словно он специально проткнул раздробленную перегородку отверткой.

Ему стоило труда не потерять сознание, и он даже засомневался, не лучше ли было выбрать обморок.

Интересно, Неле испытывает сейчас нечто похожее?

Нет, ей наверняка хуже. Ему оставалось лишь молиться, чтобы во время родов не возникло осложнений. Что кто-нибудь позаботится о ней и малыше. Но на этот счет у него не было надежды, когда он вспоминал фотографию и ее крик.

Матс тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от жутких картинок. Потом моргнул и открыл глаза. Ему потребовалось какое-то время, прежде чем он заметил изменение.

Сигарета.

На столе.

Она сдвинулась. На несколько миллиметров, но в правильном направлении. Стол дернулся от удара головой, что сыграло решающую роль.

— О’кей, о’кей, хорошо, — сказал Матс, испытав эйфорию и забыв про боль.

Потом снова это сделал. Ударился головой о стол, но уже только лбом. Этого оказалось достаточно, чтобы боль снова пронзила его зубы и глазницы. Его затошнило. Одновременно он был счастлив, потому что сигарета снова прыгнула в нужную сторону. И она по-прежнему тлела. Матс ударился лбом еще раз. И еще. И еще.

Пока у него не появилось ощущение, что на лбу выросла шишка размером со сливу, как опухший третий глаз.

С ловкостью, которой он, человек не курящий, не ожидал от себя, Матс повернул языком окурок примерно на пятьдесят градусов, смог обхватить губами фильтр и затянулся.

Жадно, как зависимый. Его глаза по-прежнему слезились — уже от боли, — и поэтому он не видел, загорелась ли сигарета с новой силой, но почувствовал это на вкус. Кроме металлического привкуса и слизи во рту, вдруг появилось что-то древесное, щекочущее глотку. В тот же момент он почувствовал запах дыма. И увидел, что тонкая струйка превратилась в столб, но ликование продлилось недолго.

Сейчас предстояло выяснить, реализуема ли его идея, родившаяся в смертельном страхе.

Многое говорило против этого.

С одной стороны, он и дальше мог использовать только рот, чтобы установить окурок в нужное положение.

И весьма вероятно, что Матс подпалит не только пластиковые стяжки на запястьях, но кожу вокруг.

Но у него не было выбора, и он должен был использовать время, какое ему еще оставалось. Именно сейчас, пока змея страха немного ослабила хватку и замерла.

Ну, приступим…

Матс поднял запястья, скорчился и прижал сигарету к пластику прямо над артерией. Глубоко затянулся и закашлялся из-за непривычного дыма в легких. При этом сигарета сдвинулась и задела кожу, что в первый момент не вызвало никакой боли, но затем обожгло так сильно, что Матс едва не выронил сигарету изо рта.

Только не кричать, тебе нельзя шевелить губами! — напомнил он себе и попытался выразить все свое страдание стоном и поскуливанием. Какой-то звук он должен был издать. Ожоги вызывают самые ужасные мучения. Никто не в силах выдержать их молча.

Как ни одна женщина не может родить без крика.

Матс снова подумал о Неле и том продолжительном страдальческом «Аааахаа», и на этот раз жуткое воспоминание мотивировало его повторить свою попытку.

Он потянулся губами к кистям, вдохнул и прижал окурок к пластику. Пытался подавить боль, стонал, не обращал внимание на шипение и все прижимал и прижимал окурок к запястьям, хотя ему казалось, что давно уже прожег их до костей.

— Да-а-а-а-а!

С криком он вскинул голову, одновременно оторвал руки от ножки стола, но вопль застыл у него во рту, когда Матс в ужасе заметил, что все еще не свободен; что его запястья все еще связаны, но он потерял окурок, который выпал у него изо рта и, перекатившись через край стола, приземлился на пол. В полуметре от его ног — то есть бесконечно далеко.

— Не-е-ет!

Матс как сумасшедший принялся дергать и рвать стяжки, изо всех сил пытался развести руки в стороны, колотил ими по столу и даже ударил себя кулаком в подбородок, как вдруг пластик поддался. Разорвался в самом тонком, поврежденном сигаретой месте.

— Да, да, да! — закричал Матс, на этот раз от радости и облегчения.

Его руки были свободны. Сейчас он мог дотянуться до стакана, разбить его и осколками разрезать оставшиеся стяжки.

Испытав прилив энергии, Матс впервые был уверен, что сможет разрешить кризис самостоятельно.

Пока объявление, сделанное Кайей, жестоко не разрушило эту надежду:

— Внимание, это касается всех пассажиров, пилотов и членов экипажа. Сохраняйте спокойствие. Не совершайте глупостей. Если кто-то встанет и попытается меня одолеть или если изменится высота, скорость полета или что-то еще, — мы все тут же умрем!