Себастьян Фитцек - Аэрофобия 7А

Навсегда.

Позвольте мне сразу, пока я не получил злых писем, уточнить: я не имею ничего против веганов. Наоборот. Я восхищаюсь людьми, которые способны на то, что я пока выдерживаю лишь один день в неделю. Я бы тоже хотел полностью отказаться от продуктов животного происхождения, но мне просто не хватает силы воли. На самом деле я даже понимаю мотивы Франца — к сожалению, описания процессов в молочном производстве взяты не из воздуха. Но, конечно, я не принимаю методов, которыми он хочет изменить положение дел.

И, чтобы сразу снять второй вопрос, который мне часто задавали во время моих исследований и сбора информации: нет, я не страдаю аэрофобией. Аэротревожность — вот более подходящее понятие. Меня не бросает в пот при взлете, но я могу представить себе более разумное занятие, чем на высоте нескольких тысяч метров мчаться в трубе со скоростью десять тысяч километров в час, рассекая ледяные воздушные массы. Как и Матс Крюгер, я считаю, что человек просто не создан для этого. И после приземления мне часто хочется сесть на взлетно-посадочной полосе, как индусу, в позе лотоса и подождать свою душу, которая — в отличие от тела — не успела так быстро перенестись в другое место.

Конечно, я знаю, что ежегодно больше людей умирает от проглоченных частей шариковых ручек, чем погибает в авиакатастрофах за целое десятилетие. Но здравая, сухая статистика так и не смогла меня по-настоящему успокоить; к тому же я задаюсь вопросом, сколько жертв шариковых ручек грызли этот предмет, пролетая в зоне турбулентности, ну да ладно.

Даже если мне самому не приходится бороться с приступами паники, я очень хорошо понимаю людей, у которых сердце из груди выскакивает уже на летном поле. Как ту молодую женщину, которая незадолго перед взлетом самолета Мюнхен — Берлин схватила своего соседа за руку и сказала незнакомцу: «Я вас не знаю, но не могли бы вы подержать меня за руку? Иначе я закричу».

Я слышал этот разговор, потому что сидел рядом с мужчиной, которого та самая женщина выбрала в качестве эмоциональной поддержки. Правда, бедный парень не знал, что делать, и попытался разрядить ситуацию шуткой. Он начал словами: «В самолете сидят баварец, шваб и берлинец». Клянусь, все так и было!

После этих слов дама начала плакать; в эту секунду парню-«рукодержателю» стало ясно, что рассказывать человеку с аэрофобией историю про самолет — не лучшая идея.

Нет, сюжет этого романа родился не в тот момент. В отличие от других романов в этот раз я не могу назвать конкретный повод, почему увлекся данной темой. На литературных чтениях меня регулярно спрашивают, откуда я черпаю идеи. Снова и снова я пытаюсь объяснить это, но единственная правда состоит в том, что идеи находят меня, и большинство, когда я начинаю писать. В реальной жизни у меня может вызвать вдохновение та или иная тема. Но персонажи оживают лишь тогда, когда я сижу перед компьютером. И часто я ощущаю себя не столько создателем их судеб, сколько наблюдателем, который иногда сам удивляется, как развиваются события. Поэтому у меня нет выбора, какую историю рассказывать.

Иногда я получаю электронные письма с вопросом: «Фитцек, ты не хочешь написать что-нибудь помимо триллера?» К сожалению, я не могу выбирать.

Когда моя первая рукопись была отклонена издательством по причине того, что у психологического триллера в Германии нет шансов, я подумал: «Смотри-ка. Значит, ты написал психологический триллер».

Меня это очень удивило, потому что я вовсе не увлекался тогда подобными романами. Я вообще никогда не задумывался о жанре, просто писал историю, которую сам бы с удовольствием прочитал. В надежде, что я такой не единственный.

В последнее время меня часто спрашивают, сколько времени уходит на одну книгу и как я «успеваю» писать так много.

21 июня 2017 года я даже опубликовал пост на эту тему в Фейсбуке:

«Каждая моя книга другая. Я пишу не серии с одними и теми же главными героями, а, как правило, самостоятельные, законченные истории. Это увеличивает шансы не повторяться и не писать по шаблону. Но и таит в себе опасность разочаровать тех, кто хочет «продолжения в том или ином стиле».

Я тоже читатель, и, когда мне раньше не нравилась какая-то книга моего любимого автора, я всегда думал — это из-за того, что он слишком много пишет. Торопится. Пока я сам не стал писателем и не узнал кое-что о себе: у меня было абсолютно неправильное представление о профессии писателя и его ежедневной работе.

Я думал, что триллер требует многолетней мысленной работы, на время которой мне лучше всего уехать на необитаемый остров и много, много размышлять, пока я не соберу все идеи, чтобы оживить героев и действие. Возможно, это послужит хорошим советом для других коллег. В моем же случае история возникает не только когда я думаю. Идеи, сюжетные повороты и озарения приходят ко мне исключительно во время письма. Поэтому мне нужно писать, чтобы быть креативным.

Так было всегда, просто в начале моей карьеры почти никто не заметил, что я опубликовал четыре триллера («Терапия», «Дьявольская рулетка», «Я — убийца» и «Душегуб») за два года.

Сегодня я иногда слышу, что должен «вернуться к своим истокам» и «не спешить». На самом деле вначале я писал еще более одержимо и неистово, потому что в тот момент у меня была еще постоянная работа на радиостанции; то есть я мог работать над своими идеями только по выходным, в отпуске и вечерами.

Сегодня — благодаря вам, читателям — у меня много времени, и я месяцами могу концентрироваться исключительно на написании романов. В отличие от многих коллег, которые, хотя и публикуют что-то ежегодно, работают переводчиками, преподавателями или банковскими служащими. Я восхищаюсь такой работоспособностью и дисциплиной.

Я также узнал, что быть автором — это не обычное занятие, когда ты сам можешь определить часы работы. Так же, как я не могу приказать себе: «Фитцек, сегодня ты пишешь комедию». Идея находит автора и задает темп, а не наоборот.

Звучит эзотерически, но это подтвердили уже многие коллеги. Мы, авторы, часто понятия не имеем, откуда именно берутся наши идеи. Мы знаем только, что в нас томится нечто, какое-то влечение, которое гонит нас к письменному столу.

Написание книг — это не производство на заказ, а самореализация. Как музыкант должен каждый день музицировать, а спортсмен выходить на стадион, я счастлив, что могу ежедневно садиться за письменный стол. И да, признаюсь, в этом смысле я немного маньяк. Когда я «в процессе», то пишу без перерыва, даже в день рождения или Рождество.

Формула «больше времени — лучше книга» наверняка не плохая, если речь идет о тщательности, с которой собирается и изучается материал и прорабатывается первый черновик. Помимо того, что в отличие от других, достойных восхищения и очень продуктивных авторов (Маркус Хайтц, Мартин Вальзер, Стивен Кинг), у меня, скорее, творческий кризис, существуют и противоположные примеры. Как-то раз я пять лет ждал нового триллера своего любимого автора, который до этого публиковался каждый год, — и был потом несколько разочарован.