Меган Миранда - Девушка из Уидоу-Хиллз

Его фотография рядом с моей. Герой, смотрящий в сторону. Тогда он казался таким молодым…

Молитвы были услышаны. Это случилось во время интервью с матерью, когда каждая мать представляла себя на ее месте, а своего ребенка — на моем. Через пять лет интервью повторили в специальном выпуске, потом еще раз — в десятую годовщину. Именно оно вызвало бурю эмоций и больше всего запомнилось людям.

Однако существовало и другое видео. Его особо не запомнили. Не очень качественная запись, немного хаотичная, лиц толком не разглядеть. Тем не менее именно то, другое, видео запечатлело самый важный момент.

Момент, когда меня нашел Шон Колман.

Четыре смыкающиеся стены и никакого выхода.

Прошлое меня выследило. Реальное и неотвратимое.

— Да, знаю.

ДОН МЮЛЛЕР: Приветствуем только что присоединившихся зрителей. Эмма Лайонс прибыла на место событий, и сейчас вы увидите довольно драматичные кадры. Эмма, поясните, что происходит?

ЭММА ЛАЙОНС: Дон, мы находимся за периметром ограждений, установленных спасательными службами. За мной на заднем плане — поляна, где разворачиваются события. Фред, будь добр, увеличь изображение… Дон, вам хорошо видно? Видите человека на земле?

ДМ: Да, да.

ЭЛ: Мужчина спиной к нам, в зеленой рубашке, — это человек, нашедший Арден Мэйнор. Присмотритесь. У него на плече рука. Мы полагаем, что это ручка шестилетней Арден Мэйнор, застрявшей у решетки. Она цепляется за рубашку. Она жива. Более того, похоже, она в сознании.

ДМ: Невероятно. Совершенно невероятно.

ЭЛ: Я сама с трудом верю, Дон. Это настоящее чудо.

ДМ: Как вообще обстановка, Эмма?

ЭЛ: Воздух буквально пропитан радостным волнением. Общее воодушевление. Конечно, ее еще предстоит оттуда достать.

ДМ: У вас есть какие-то сведения о ходе операции?

ЭЛ: Да. Спасатели действуют очень осторожно. Боятся рисковать. Решетка наглухо припаяна к отверстию в трубе. Как мы понимаем, нашедший девочку мужчина обвязал ее ремнем, чтобы она не упала. В первую очередь ей постараются обеспечить безопасность, после чего решат, как действовать дальше. Дело в том, что этого люка нет на карте водоотводной системы города, он остался еще от старого ливнеотвода, когда здесь работали шахты. Так что пока не очень ясно, как подобраться к малышке. Сейчас начнут бурить вокруг, чтобы посмотреть, что под землей.

ДМ: Эмма, скажите, а известно уже, кто ее спаситель?

ЭЛ: Официального подтверждения у нас пока нет, но некоторые из местных жителей говорят, что он из соседнего городка. Тридцатидвухлетний Шон Колман.

УПОМИНАНИЯ О ПРОШЛОМвызывали во мне животный страх. Сначала начинали дрожать пальцы, потом дрожь распространялась по всему телу, хотя этого никто и не замечал. Я испытывала физиологическую потребность держать свое прошлое на недосягаемом расстоянии — оставить его у другого человека с другим именем.

Вряд ли Ригби, молодой следователь, слышала про тот случай. Его скорее помнило поколение наших родителей, с замиранием сердца следивших за событиями. Поэтому я начала с самого начала.

— Раньше меня звали Арден Оливия Мэйнор. В детстве со мной произошел несчастный случай: я потерялась и на несколько дней застряла в трубах под землей. За моими поисками следила чуть ли не вся страна. После школы я сменила имя, чтобы избавиться от журналистов. Меня не оставляли в покое.

Ригби переменилась в лице — к моему удивлению, она помнила.

— Девочка, которую смыло во время грозы… — Ее голос звучал почти восторженно. — Девочка, три дня не выпускавшая из рук решетку.

О хождении во сне она не упомянула, хотя вряд ли могла забыть такой факт.

— Ну не совсем так, — сказала я. В подобные чудеса верила моя мать. В приукрашенную впоследствии историю. — Меня действительно унесло ливневым потоком. А через три дня у той решетки меня нашел Шон Колман.

Ригби не шевелилась, по-моему, даже не дышала. Я буквально почувствовала, как с этими словами расследование плавно переместилось из дома Рика сюда.

Ведь очевидно, что дело во мне. Шон Колман наверняка направлялся ко мне. Или, по крайней мере, следил за мной.

Ригби сказала, что ей надо отойти, и пока она шла к двери, я судорожно соображала, как втиснуть двадцать лет усилий в одну бессмысленную просьбу.

— Есть ли хоть какая-то возможность… — начала я.

Девушка замерла в дверях, уже обдумывая следующий шаг, звонок, действие. Начиналась цепная реакция, которую я хотела остановить любым способом. Попросить не втягивать меня в эту историю теперь, когда мой спаситель мертв. Я понимала, что такое невозможно. И все же спросила:

— А вдруг это совпадение?

К чести следователя надо сказать, что Ригби сделала вид, будто у меня есть надежда. Хотя мы обе понимали, что шансов никаких.

— Выясним, — сказала она. — Могу лишь обещать, что буду держать вас в курсе. Если станет что-либо известно, вы узнаете об этом первая. И держитесь подальше от репортеров.

А то я не знала. Передо мной уже маячили заголовки. Неожиданный поворот: спаситель разыскивает девочку через двадцать лет. И умирает возле ее дома. Я так и представляла себе пальцы, спешащие по клавиатуре в погоне за слухами. Девочка из Уидоу-Хиллз. История, отмотанная назад к десятой годовщине, затем к пятилетней и, наконец, к самим событиям.

«Часть вторая: Двадцать лет спустя». Герой становится жертвой. Жертва — свидетелем. Перетасованные роли. Как будто все мы — персонажи трагедии, растянувшейся на пару десятилетий.

Ригби ушла, а я стояла и смотрела на закрывшуюся за ней дверь. Рядом нарисовался Беннетт с телефоном в руках, как с компасом. Естественно, не поленился поискать в интернете. Моя детская фотография перевернулась, когда он опустил телефон.

Лицо друга было непроницаемым.

— Я никого не обманывала, Беннетт, лишь пыталась забыть. Люди говорили ужасные вещи, заваливали нас письмами. Я даже не помню того, что со мной случилось, а все от меня чего-то ждали. Я не могла угодить каждому. И не хотела.

— Тебя никто не осуждает, — сказал он, и все же дверь, которую мы едва приоткрыли, с треском захлопнулась. — Лив, я знаком с тобой два года. Считал, что мы неплохо друг друга знали. Ты мне вообще не собиралась говорить?

Между нами пролегла пропасть.

— Мы не так уж и много друг о друге знали, — парировала я, и его лицо болезненно передернулось. Оказывается, по его лицу можно многое прочесть, если быть повнимательнее.

Может, я ошибалась все это время, и дело было не в Беннетте? Просто он о многом догадывался и понимал, что ко мне надо подходить деликатно? Но ведь и сам он особо не откровенничал.