Меган Миранда - Девушка из Уидоу-Хиллз

— Ты сам себя во всем убедил, Натан. — Стоило попробовать его уговорить. Мы даже стояли у отверстия в земле, где меня нашли. Настоящее чудо, которое он пытался извратить. — Никто твою версию не поддерживает.

Глаза Натана потемнели, мой ответ ему явно не понравился. Спустя мгновение уголок рта презрительно дернулся.

— А вот и нет.

Я уже было двинулась еще чуть в сторону, но застыла на месте. Непреодолимое желание узнать правду. Ради своего прошлого, ради самой себя.

— Что?

Вопрос прозвучал так тихо, что я даже засомневалась, произнесла ли его вслух.

— Журналисты эту версию действительно отмели, но знаешь, кто не отмахнулся? — Он сделал эффектную паузу, заставив меня подождать. — Твоя мать.

Я отпрянула, словно он наступал. Хотя Натан не двинулся.

— Ты знал мою мать?

— Не то чтоб знал. Я ей писал. Рассказал обо всем, что мне известно и я могу все доказать. Она-то думала, что единственный человек, кто кроме нее знал правду, — мой отец. Сечешь? После ее реакции мне больше не требовалось подтверждения. — Я не стала спрашивать, не желала знать. Натан подошел вплотную. — Она-то думала, я — Шон, и спросила, мол, сколько мне надо, чтобы я молчал. Мало того, она мне заплатила!

— Так это ты? Ты нас шантажировал? — Письма с угрозами без обратного адреса со штампом Лексингтона, Кентукки.

— Шантажировал?! — заорал Натан. — По-твоему, это шантаж? Она же всем врала! Она не заслуживала тех денег. Вы обе их не заслуживали.

Я поняла, что он ни перед чем не остановится и мои представления о прошлом изменились. Итак, Натан Колман шантажировал мою мать. Она не растрачивала деньги на наркотики, а откупалась от него. Он забрал наши деньги — все, что ей досталось после несчастного случая. Она продала, что могла, лишь бы от него отделаться.

— Ты не представляешь себе, каково это — быть так близко, видеть, как вы наживаетесь на той истории. А ведь часть этих денег принадлежала нам. Если бы мой отец тогда хотя бы почесался, поучаствовал в паре передач, дал бы интервью — хоть что-нибудь. От него требовалось лишь рассказать свою историю, делов-то. И ничего бы не было. А так, в десятую годовщину, когда поднялась новая шумиха, твоей матери пришлось раскошелиться. — Он провел языком по губам. — Ты точно уверена, что ничего не помнишь?

Натан стоял так близко, что я не видела никакой возможности его обойти, сбежать, выкрутиться. Я задыхалась, будто вокруг смыкались стены.

— У меня травма плеча и руки — ее никто не лечил несколько дней. Вот доказательство того, что я перенесла.

Его глаза скользнули на мою руку.

— А ты никогда не задумывалась, на что способны некоторые ради спасения собственной задницы?

Слова Эммы о заключении доктора, замечание Беннетта по поводу травмы… Натан видел, что меня одолевают сомнения, хоть я и пыталась их разогнать.

— За такие вещи детей отбирают у родителей.

— Я раньше ходила во сне, — упорствовала я, напирая на факты.

Он пожал плечами.

— Очень кстати, правда? Подходящее объяснение. Будучи медсестрой, твоя мать неплохо разбиралась в этих делах.

Я отказывалась верить. Не могла согласиться. Ведь мы «из тех, кто выживает».

«Надо пользоваться случаем», — говорила мне мать.

Тот звонок в полицию, когда она сказала дежурному, что я пропала, что хожу во сне. Что она уже поискала снаружи и меня нигде нет. А после выбежала во двор, зовя меня, когда ее услышал Стюарт Госс.

Причинно-следственная связь: причина уже есть, осталось устроить представление.

— Меня искали целых три дня! — закричала я. — Я застряла под землей, пришлось даже дырку в трубе сверлить, чтобы меня достать.

Я глотнула воздух, пытаясь успокоиться. Натан видел: я вот-вот готова усомниться в том, что всю жизнь считала правдой.

— Да никто не сомневается: ты вылезла там на третий день. Но это не значит, что ты провисела там все время.

Во всем виновата мать. Запечатлела в своей книге собственные фантазии. Понятно, что я не висела там столько времени. Поначалу я не могла выбраться, но в конце концов ухитрилась доползти до решетки. Тоже мне новость, это ничего не меняет.

Я закрыла глаза и замотала головой, призывая воспоминания о холоде и темноте, о четырех смыкающихся стенах.

— Послушай. — Натан стоял теперь вплотную, практически нависая надо мной и не оставляя ни малейшей надежды сбежать. — Приближается двадцатая годовщина. Ты представляешь, какая будет сенсация? Тебе надо всего лишь вспомнить. Сказать, что ты помнишь.

Вот для чего я была ему нужна. Как всегда, расхожий товар. То, что можно продать. Часть чужой истории, на которой можно нажиться.

— Представь себе, какой будет фурор! Ты и я — двадцать лет спустя оглашаем правду о случившемся. От тебя лишь требуется все подтвердить.

Только я не могла.

— Я помню, что была замурована. Действительно помню.

Инстинкт вместо воспоминаний. Страх, пустота. Они что-то значили, они доказывали реальность произошедшего.

— Арден, давай сделаем вот что. — Натан перешел на мое бывшее имя, скорее всего, привыкнув думать обо мне именно так. Глядя куда-то поверх моей головы, он прищелкнул языком. — Ты зайдешь в свой старый дом. Постучишься, представишься — тебя-то наверняка пустят.

Я почти не помнила дома. Ни внутри, ни снаружи. Заходил ли туда Натан? Рыскал, выискивал что-то?

— И вот там, — он сделал паузу, — спустись-ка по деревянной лестнице в недостроенный подвал. Зайди за печь — за ней неприметная дверка. Открой ее и загляни внутрь бетонного закутка с протекающей трубой. А потом скажи мне, вспомнишь ли ты то место.

— Погоди, — вырвалось у меня. Я физически ощутила холодный бетон, затхлую воду, темноту и безысходность.

— Если нет — я оставлю тебя в покое. Согласна?

Дыхание перехватило, перед глазами мелькали и путались разные образы.

— Нет. Не могу.

— Да какого хрена, Арден? Ты должна вспомнить! — крикнул он, хватая меня за руку и еле сдерживая ярость. — А если не можешь, то вспомни что-нибудь еще, что твоя мать говорила. Или делала. Ты вообще представляешь, сколько нам заплатят за ток-шоу? Или за книгу? Арден, сейчас как раз самый момент!

То же самое я слышала десять лет назад — когда мать пыталась добиться моего согласия. И вот к чему это привело. Теперь меня преследуют. Требуют денег. Натан понятия не имел, что стоит за всем тем вниманием, к которому так стремился. Как его жизнь буквально разберут по кусочкам.

— Это случилось со мной, но история мне никогда не принадлежала, — сказала я.

— Это случилось со всеми нами, — прошипел Натан, сжимая мою руку выше локтя. — Ты просто не видишь дальше своего носа. Тебе помогли люди — спасатели, добровольцы и все те, кто завалил вас деньгами. Ты просто обязана со мной поделиться. — Он тряхнул меня так, что застучали кости.