Джозеф Нокс - Улыбающийся человек

Дверь щелкнула, я вошел в дом.

На лестнице стояла девушка, которую я видел в прошлый раз: она тогда ждала коктейль. Похоже, она только вернулась с утренней пробежки, потому что была в поту и запыхалась.

— Привет, — сказала она. — Вы — приятель Эрла?

— Он дома?

— Кажется, на работе…

— Вообще-то, я хотел поговорить с Софи.

— Напомните, кто вы?

— Скажите, что пришел детектив-констебль.

— Ой… — Девушка скрылась в коридоре.

Дойдя до верхней ступеньки, я услышал приглушенные голоса из комнаты Софи.

— Доброе утро. — Я приоткрыл дверь. — Можем поговорить?

Подруга бочком протиснулась мимо меня. У двери появилась Софи.

— Конечно, — сказала она, затравленно глядя на меня, и отошла вглубь комнаты.

Я пошел за ней. Она опустилась на кровать, подогнув под себя ноги, и сцепила руки на коленях. Я сел на ядовито-розовый стул у письменного стола.

— Ваше лицо… — обеспокоенно произнесла Софи.

— На дверь налетел.

— Дверь?

— Вертушку. У меня новости об Оливере Картрайте.

— А какие могут быть новости?

— Он перед уходом пригрозил, что в его отсутствие запись может появиться в интернете. Теперь вряд ли.

— Правда? Почему?

— Мистера Картрайта арестовали в Дубае.

— Я не собиралась заявлять на него в полицию…

— Совершенно по другому поводу. У него нашли большое количество кокаина. Там с этим очень строго, так что вряд ли он скоро вернется. В ближайшие несколько лет ему будет не до нас.

По лицу Софи разлилось облегчение. Она была настороже с той минуты, как я вошел в комнату. Может, даже с нашей первой встречи. А эта встреча, скорее всего, была последняя, и мне хотелось как-то завершить дело.

— Спасибо, — сказала Софи.

— Не меня благодари. А его дилера.

— Поблагодарила бы, если бы смогла. — Она улыбнулась. — Не знаю, что сказать. Как-то нехорошо радоваться…

— Не знаю. Иногда радостно, когда кто-то получает по заслугам. Но я еще кое о чем хотел с тобой поговорить.

— О чем? — Она снова сцепила руки.

— Когда я навещал мистера Картрайта после нашего с тобой разговора, у него в квартире была твоя куртка…

— А, да, я ее там забыла. Я говорила вам. Со студенческим в кармане. По нему он меня и нашел. — Софи произнесла эти слова, будто студентка театрального института, повторяющая заученную роль.

— Это выпало из кармана… — Я развернул записку и протянул ей.

Оливер Картрайт. Олли. 35–40 лет. Редеющие рыжие волосы, брюшко. «Инкогнито». 19.00.

Софи задышала чаще.

— Откуда это у вас? — спросила она сразу сердито и смущенно. Меня удивило такое бурное проявление чувств.

— Как я уже сказал…

— Я… просто… — Она сглотнула, пытаясь взять себя в руки. — Я просто сунула в карман и забыла…

Мне не хотелось, чтобы она лгала, поэтому я ей подсказал:

— Это ведь твой почерк?

Она колебалась.

— Да, теперь вспомнила. Странно вышло. Когда мы разговаривали с ним в «Инкогнито», он дал мне ручку, бумагу и попросил записать…

— Собственное имя, прозвище, нелестную характеристику внешности и время будущей встречи?

Зрачки Софи сузились. Она молчала.

— Софи, даже если ты искала встречи с Оливером Картрайтом, если это было свидание или что-то еще, ты все равно не виновата…

— Нет, не искала, — сказала она искренне. Зрачки превратились в булавочные головки. — Он правда попросил меня записать это тогда за столиком. Наверное, на память. А я сунула в карман и забыла. — Она протянула мне записку, будто чтобы доказать, как мало она для нее значит. Но сжала ее так крепко, что побелел ноготь.

— Оставь себе, — сказал я мягко. — Он тебя больше не потревожит, но если возникнут проблемы, ты знаешь, где меня искать.

Она ничего не сказала, только сжала записку в кулаке.

— Да, Софи?

Она кивнула. Я улыбнулся и пошел к двери.

— Спасибо, — сказала она. — За все.

Слова прозвучали искренне, но чувствовалось, что она меня боится. Я спустился по лестнице. Вопросов стало еще больше. Я решил, что нужно выпить.

В этот понедельник бар «Алхимика» делал хорошую выручку. На летней террасе, ослепительно-белой в лучах солнца, не было свободных мест. Посетителям подавали деликатесные бургеры на дубовых досках, бутылки пива «Корона» в ведерках со льдом и сложносочиненные антипохмельные коктейли. Во внутреннем зале было темнее и прохладнее. Свисающие с потолка пучки лампочек отбрасывали загадочный свет на стойку бара из чеканной меди, преображая ее в золотую.

Бармен смешивал очередной эффектный коктейль. Из мерного стакана с сухим льдом валил густой пар, как во время химического эксперимента. Меню было стилизовано под периодическую таблицу элементов в викторианском стиле с карандашными набросками геометрических фигур, окаменелостей и щупалец кракена. Я пытался его прочитать, но тут ко мне подошел бармен и монотонно спросил:

— Что будете?

— Привет, Эрл.

Он отшатнулся:

— Что с вами?

— Ничего такого, что нельзя вылечить коктейлем. Что порекомендуешь?

— Обычно советую что-нибудь посложнее и позабористее, но у вас и так, похоже, день выдался насыщенный…

Я промолчал.

— Вы какой-то слишком серьезный.

— Просто улыбаться больно.

Эрл пожал плечами:

— А что вы любите?

— Коктейли, такие, чтобы в голове гудело. Как белый шум. Чтобы чувствовать, как отмирают клетки в мозгу.

— Ага. — Подумав, Эрл достал несколько бутылок из бара и принялся за работу. Наконец протянул мне коктейль. — Вот, выдержанный. Мертвого поднимет.

Я отпил из бокала на длинной ножке. Джин «Бомбейский сапфир» и ликер «Куантро».

— Сколько с меня?

— За счет заведения.

— Серьезно? Тогда лучше помоги кое с чем. Я думал, ты ненавидишь копов…

— Вы Соф помогли. — Он пожал плечами. — Зачем вы на самом деле пришли?

Улыбаться и правда было больно.

— А меня как магнитом тянет к лжецам.

Эрл собрался уйти, но я схватил его за руку.

— Нет, погоди. Это ведь ради твоей подруги.

Он кивнул, я убрал руку.

— С ней все нормально? — спросил он.

— Пока да. Но я хочу поговорить о тебе. Люди врут из разных побуждений, Эрл. В том числе из лучших.

— И про что я наврал?

— Да ладно тебе, — сказал я, беря коктейль. — Важно не то, что ты сделал. А зачем. Только не говори, что из лучших побуждений.

— А из каких, по-вашему?

— Не знаю. Мое дело — вести расследование. Строить версии. Собирать доказательства. Но мотивы? Не узнаешь, пока сам человек не признается.

Выражение его лица не изменилось, так что я сказал самое обидное, что только пришло в голову:

— В худшем случае ты — манипулятор. Отнимаешь у полиции время, делаешь вид, что заботишься о девушке, а сам кайфуешь, глядя, как она идет по кривой дорожке…