Камилла Лэкберг - Серебряные крылья

— А где Рогер и Томас? — удивленно спросил он. Подошел ближе, прищурился, разглядывая меня. — Что случилось? У тебя весь рот в крови…

Я намеренно не стала умываться. Придется напугать Себастиана, чтобы он молчал.

Брат стал звать Томаса и Рогера. Я равнодушно смотрела на него. Затем тихо произнесла:

— Они упали в воду.

— Что ты сказала?

Я вперила в него взгляд, и он, должно быть, увидел в моих глазах нечто новое, пугающее. Попятился.

— Я ударила их веслом, так что они упали за борт, — пояснила я и кивнула в сторону весла, которое так и лежало на том месте, где я накинулась на них. — Рогер упал сразу. Томас зацепился за борт, так что я укусила его, чтобы он отпустил руки. Поэтому у меня на губах кровь.

Широко раскрыв глаза, Себастиан сделал шаг ко мне.

— Мы оба прекрасно знаем — ты ничего не решишься сделать в одиночку, — спокойно сказала я. — Эти дни миновали.

Он остановился в полуметре от меня. Я облизнула губы, ощутила металлический привкус крови Томаса.

— Если ты тронешь меня хотя бы пальцем, я тебя убью, Себастиан. Ты понял? Я больше не твоя игрушка, чтобы делать со мной все что захочется. А если сболтнешь, что случилось, я скажу, что это ты их столкнул, и обо всем другом тоже расскажу. У меня есть доказательства твоих изнасилований.

Последнее было ложью.

Себастиан что-то пробормотал, но я не обратила внимания на его слова.

— Единственная причина, по которой я оставила тебя в живых, — потому что мама тебя любит.

Я прислушивалась к себе, пытаясь понять, что испытываю по поводу содеянного, — ведь я лишила жизни двух человек. Однако с удовлетворением осознавала: я сделала только то, что вынуждена была сделать, чтобы выжить. Вероятно, именно в тот момент я и стала взрослой.

Себастиан стоял, уставившись на меня. Но злость, только что столь явная, вмиг улетучилась — казалось, он смирился. Признал себя побежденным.

— А сейчас я расскажу тебе, что ты будешь говорить, когда мы доберемся до берега, — сказала я ему. — Ты скажешь полиции, что они упали в воду. Мы развернулись, чтобы искать их, но волны были слишком высокие. Ты понял? А потом будешь повторять этот рассказ каждый раз, когда тебя спросят, — до конца своих дней…

— С тобой всё в порядке, дорогая? Не раскаиваешься после вчерашнего?

Давид внимательно смотрел ей в лицо, гладя кончиками пальцев ее руку. Фэй оценила его тревогу. Было бы странно, если б он не тревожился. Но она могла ответить ему честно и откровенно:

— Ни капли раскаяния. Мы, трое взрослых людей, делали это по доброй воле, и я люблю и тебя, и Алису. Хотя и по-разному… — Она рассмеялась. — Но тем не менее. Это было прекрасно. Настоящая любовь. Настоящее уважение.

— Ты великолепна, — сказал Давид, и по его глазам она прочла, что он совершенно искренен.

— Да ну, ты просто так говоришь, — отмахнулась она, явно напрашиваясь на комплимент.

— Ты ведь знаешь мое мнение — я считаю, что ты самая красивая женщина на земле. Или мне следует выразить эту мысль еще более ясно?

— Думаю, надо выразить более ясно, — ответила Фэй, подалась вперед и поцеловала его.

В Давиде ей чудилось нечто особенное, от чего без конца хотелось слышать из его уст комплименты. Так приятно, когда он осыпает ее словами любви… И поцелуями. После той ночи у нее не было ни тени сомнения — Давид занимался сексом с ними обеими, но все время четко показывал, что любит только Фэй.

— Послушай, — проговорил он медленно. — Мы говорили о том, чтобы пообедать вместе, но мне придется сегодня улететь во Франкфурт. Скучные дела. Я предпочел бы встретиться с тобой, но… работа тоже требует внимания.

— Само собой, — ответила Фэй и погладила его руку. — Я понимаю это лучше, чем кто бы то ни было. Мне тоже придется часто отсутствовать, и было бы странно, если б я не понимала, когда тебе нужно уехать.

— Точно?

Он взглянул на нее из-под челки, и ее тронула его забота. В своей юной наивности Фэй думала, что Як — мужчина ее мечты. Но Давид — нечто совсем другое. В первую очередь он — не Як.

Давид поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Во всем мире нет второй такой, как ты, знаешь об этом? Когда я сегодня вечером вернусь домой, мне хотелось бы пригласить тебя на ужин. Во «Францен». Хорошо?

Фэй кивнула, и Давид поцеловал ее так, что у нее перехватило дыхание. Боже милостивый, как она обожает этого мужчину!

Войдя в спальню, Фэй еще раз вытерла волосы полотенцем, затянула пояс на халате. Если сегодня не выпадает обед в уютной обстановке с Давидом, ей хотелось хотя бы насладиться утренним покоем.

В этот момент засветился дисплей мобильного телефона, лежащего в кровати. Эсэмэска от Ильвы. Фэй открыла сообщение.

« Срочно приходи в офис. Здесь Хенрик. Он скупил еще несколько акций, о чем сообщил только сейчас. У него контрольный пакет ».

Фэй пошатнулась, чуть не уронив мобильник. Неправда, не может быть… Как все это могло произойти?

Быстро одевшись и еще быстрее накрасившись, она прыгнула в такси. Когда приехала в офис, никто не решался поднять на нее глаз. Алиса встретила ее у стойки администратора; они быстро улыбнулись друг другу, прежде чем серьезность момента заставила их позабыть о вчерашнем.

— Он в твоем кабинете, — сказала Алиса. — Я с тобой туда не пойду. По понятным причинам. Но Ильва там, наверху. Она ждет тебя.

Фэй кивнула, крепко вцепилась в свою сумочку от «Шанель» и сделала глубокий вдох, прежде чем подняться на лифте на самый верхний этаж. Ильва встретила ее на этаже, едва открылись двери лифта.

— И у него хватает наглости являться сюда сразу после того, как он выкупил контрольный пакет? — выдохнула Фей. — Черт знает что.

— Не показывай ему свои чувства, — сказала Ильва. — Я попытаюсь спасти то, что еще можно спасти. И помни: у нас есть план Б.

— О’кей, — процедила Фэй и похлопала ее по плечу.

Ильва кивнула, пытаясь придать ей уверенности, и поспешила в свой кабинет. Боковым зрением Фэй отметила, что та накинулась на кучу бумаг, разложенных по всему столу.

Медленно, не спеша, контролируя каждое движение, Фэй проследовала к своему кабинету, расположенному в конце этажа. Хенрика она увидела через стекло — и поняла, что он ее тоже заметил. Высоко подняв голову, заставила себя дышать спокойно. Нельзя терять самообладание. Сейчас она не может позволить себе эмоций, хотя в глубине души мечтает только о том, чтобы подойти к нему и уничтожить его самодовольную ухмылку прицельным ударом тяжелой кожаной сумочки от «Шанель», на которой к тому же очень кстати имелись металлические заклепки.

Вместо этого Фэй спокойно и невозмутимо вошла в свой просторный кабинет.

— Привет, Хенрик, — сказала она, кивнув ему. — Я смотрю, ты уже обживаешься.